С высоты своей позиции обезьяны могли наблюдать, как проходит по городу длинная колонна их попавших в плен к англичанам собратьев; сердца защитников дворца разрывались от унижения, но орудия форта по-прежнему грохотали вдали, и потому они продолжали лелеять смутную надежду. Форт мыса Рокá, занятый Фарандулем и верными ему обезьянами, все еще держался; на обращенный к гарнизону призыв сложить оружие Фарандуль гордо ответил парламентерам следующее: «Пока нам есть чем подпитывать пушки, британский лев не перестанет давиться нашими снарядами!»
Но, помимо своей природной отваги, британский лев, как известно, обладает еще и дьявольской хитростью; вместо того чтобы продолжить «пушечную» дуэль с Фарандулем, он решил, что будет проще дождаться, пока защитники мыса Рокá израсходуют имевшиеся у них запасы провианта. Вокруг форта на почтительном расстоянии была установлена строжайшая блокада. Когда английский генерал счел момент подходящим, он сделал новое предложение фарандулийцам, чье мужество и постоянство вызывали у него восхищение. Одновременно он распорядился передать экс-правителю квадруманов письмо Дика Броукена, в котором тот сообщал о нехватке провизии и отчаянном положении последних обезьян Мельбурна. Форт продержался еще с неделю, экономно расходуя оставшиеся кокосовые орехи. Обезьяны исхудали так, что сделались полупрозрачными, но сдаваться по-прежнему категорически отказывались.
Капитуляция
И лишь когда Фарандуль отчетливо осознал невозможность бегства даже морским путем, на совместном совете биманов и квадруманов было принято тяжелое, но единственно верное в данной ситуации решение. Фарандулийский флаг был заменен на флаг парламентерский.
Форт объявлял о своей готовности сдаться!
Условия сдачи довольно долго обсуждались генералами, но в конечном счете договор о капитуляции форта и обезьян Дика Броукена все же был подписан. Гарнизону оказывались воинские почести и бойцы выходили с оружием и возимым имуществом. Биманы становились военнопленными; что до квадруманов, то Англия обязывалась их репатриировать. Пушки, умолкшие еще накануне, казалось, зевали от отчаяния своими открытыми, словно глотки, жерлами; ровно в полдень под звуки флейт и волынок подъемный мост опустился и гарнизон форта продефилировал по склону перед английским генштабом. Фарандуль и Мандибюль ехали верхом во главе небольшого отряда; позади них шествовали полковники-биманы и приемные братья героя, черные от пороха и покрытые славными шрамами.
Далее вслед за шестью обезьянами-барабанщиками, игравшими свой последний марш, шли триста пятьдесят бравых квадруманов военной выправки, в дырявых и грязных мундирах.
Все было кончено! Следующий день стал жестоким днем расставания. Командиры-биманы отобедали у английского генерала, который посвятил их в намерения правительства королевы. Фарандуля и бывших матросов «Прекрасной Леокадии» следовало доставить в Европу, увезя таким образом подальше от все еще беспокойного квадруманского населения. Вследствие того что одним из условий капитуляции форта Фарандуль поставил полное помилование Дика Броукена, последнему даровалась свобода.
Фарандуль добился от генерала передачи обезьянам «Прекрасной Леокадии», на которой квадруманам предстояло вернуться в родные края под водительством пятерых братьев нашего героя; приемного отца Фарандуля, несмотря на все поиски, так и не удалось обнаружить среди пленных… как и сотни других обезьян, он исчез во время беспорядочного отступления армии Макако!
Спустя несколько часов «Прекрасная Леокадия», взявшая на борт примерно сотню обезьян, вышла в море вместе с английским корветом, выделенным для транспортировки оставшихся квадруманов, тогда как для перевозки биманов на флагманский фрегат в Сэндридж прибыла небольшая шлюпка.
Не успели Сатюрнен, Мандибюль и бывшие генералы-биманы занять места в кормовой части лодки, как по сигналу офицера весла опустились в воду и шлюпка понеслась вперед, повинуясь быстрым взмахам весел.
Фарандуль не мог оторвать глаз от берега, от этой австралийской земли, ради возрождения которой он вершил столь великие дела…
Всеобщий крик, изданный пассажирами лодки, вырвал его из этого созерцания. Шлюпка будто налетела на риф: огромное чудище в железном панцире вынырнуло из пучины прямо под суденышком, которое теперь находилось на его спине, в трех метрах над водой.
Фарандуль узнал «Наутилус» – славный капитан Немо протягивал ему руку помощи!
Тем временем ошеломленные англичане продолжали машинально перебирать веслами в воздухе, тогда как на борту ближайшего из английских кораблей, до которого было уже рукой подать, наблюдалась невообразимая суматоха.
Пленные в один прыжок перескочили на броню «Наутилуса» и бросились к корме, где их ждали открытые люки; прежде чем англичане успели прийти в себя от изумления, все уже оказались в безопасности в одном из судовых отсеков.
В кают-компании «Наутилуса» сбежавших пленников встретили торжествующими возгласами. Первыми словами капитана Немо были такие:
– Мой дорогой Фарандуль, я рад сообщить вам приятную новость: затеянная вами судебная тяжба благополучно завершилась.
– Очень надеюсь, что банкир пиратов уже болтается на каком-нибудь дереве!
– Нет, султан Борнео хотел сделать его своим первым министром; к счастью, этот осмотрительный человек сбежал со всеми своими деньгами на Суматру. По его прибытии туда раджа Суматры, страстно желавший оставить столь богатого чужеземца в своих владениях, приказал посадить его на кол и конфисковал фонды для покрытия расходов на эту судебную процедуру. Я уж было подумал, что истребовать ваш долг не удастся, но тут суматранский министр юстиции, давно не получавший жалованья, решил, что ему представилась прекрасная возможность забрать задолженность, и улизнул со всей кассой… Однако, когда я отправился на поиски оной, дабы заявить ваши на нее права, то наткнулся на корабль, зафрахтованный министром для ее перевозки. В итоге кассу я забрал, а министра доставил на Суматру с распиской для его августейшего господина. Так вот я и спас ваши пятьдесят четыре миллиона монет!
Спустя десять дней после этого чудесного бегства «Наутилус» прибыл на Таинственный остров, где капитан Немо передал Фарандулю всю вышеозначенную сумму.
Раджа Суматры пожелал навсегда оставить этого богатого чужеземца в своих владениях
Мы не будем подробно останавливаться на том, как прошли три месяца отдыха, которые выделили себе матросы во владениях капитана, – Фарандуль использовал это время для того, чтобы еще раз посетить остров своего детства.
Плененные англичанами обезьяны уже вернулись в родные пенаты; приемные братья Сатюрнена приступали к реорганизации обезьяньего сообщества при поддержке ветеранов австралийской кампании.
После короткого пребывания на острове, во время которого Фарандуль провел инспекцию всех его уголков, отдавая распоряжения об изменениях и реформах, необходимых для развития цивилизации, Сатюрнен вышел в море на «Прекрасной Леокадии» и направил корабль к Таинственному острову.
И вот наконец одним прекрасным утром, после того как пятьдесят четыре миллиона монет были не без труда размещены в трюме «Прекрасной Леокадии», капитан Немо попросил Фарандуля передать некое таинственное сообщение господину Жюлю Верну, проживавшему в Париже, и «Прекрасная Леокадия», распустив паруса, взяла курс на Гавр.
Известно ли нам, на что было потрачено время этой морской переправы? Ну разумеется: все свободные от маневров часы наши матросы посвящали подсчету своих богатств! Среди этих пятидесяти четырех миллионов монет оказалось немало биллонов[9] и еще больше – монет фальшивых и уже обесценившихся. Наконец все было тщательно подсчитано и пересчитано: проверив все с помощью 9, 10 и даже 11, как советуют самые ученые преподаватели арифметики, Фарандуль обнаружил, что каждому из матросов полагается по 33 578 франков за каждый день службы. Это было вовсе недурно даже для бывших генералов и полковников!
Корабль уже подходил к Гавру; и так как обозначился остаток в 35 франков, Фарандуль собрал матросов, чтобы разделить его между всеми. Увы! Все их долгие подсчеты были напрасными! Внезапно все вздрогнули, заслышав зловещее хлюпанье: где-то имелась пробоина! По-видимому, груз в 54 миллиона монет оказался слишком обременительным, несколько досок в трюме не выдержали, и теперь «Прекрасная Леокадия» шла ко дну!
Плачевный конец стольких блестящих надежд! Бора-Бора, должно быть, перевернулся от радости в своей могиле! «Прекрасная Леокадия» свое отжила!..
К счастью, все моряки умели плавать. Через минуту после окончательного исчезновения несчастного трехмачтовика семнадцать матросов, с Фарандулем и Мандибюлем во главе, уже плыли по направлению к видневшемуся вдали гаврскому пирсу. Двинувшись в путь в иерархическом порядке, в том же порядке они и приблизились к береговому трапу. Проигнорировав протянутые руки, они проворно выбрались на берег, но едва поднялись на набережную, как единый порыв заставил их всех воздеть длани, и одно и то же слово вырвалось из их ртов:
– Разорены!
Похлопав себя по карманам, Мандибюль радостно вскрикнул:
– А вот и нет! У меня осталось тридцать пять франков!
Фарандуль испустил другой крик, в котором в равной мере смешивались радость и удивление:
– Да это же он!
Действительно, это был он – славный приемный отец Фарандуля, которого тот узнал, едва ступив на французскую землю! И в каком состоянии он его видел!.. Печального, искалеченного, прикованного цепью к стоявшему у парапета набережной лотку торговца попугаями и экзотическими диковинами.
Выхватив у Мандибюля тридцать пять франков, Фарандуль подбежал к торговцу.
– Сколько? – пробормотал он сдавленным от волнения голосом, указывая этой меркантильной душонке на поникшего квадрумана. – Тридцать франков? Здесь все тридцать пять!
Старый джентльмен был освобожден и теперь рыдал на груди у приемного сына; сколько горестей, сколько страданий было забыто в эту минуту счастья! Бедной обезьяне довелось пережить ужасные мгновения. Как мы помним, во время атаки приемный отец Фарандуля находился с порученной ему миссией в лагере Макако; когда армия обратилась в бегство, он угодил в руки англичан, которые продали беднягу, наплевав на все его права гражданина!