Эти люди были в масках! Фарандулю, однако же, показалось, что он узнал среди них двух знакомых Бригама Янга, присутствовавших на банкете. Он все понял!
Подвели лошадей; разбойники закинули Фарандуля на круп самого ретивого из скакунов, крепко-накрепко привязали, а затем и сами вскочили в седло.
Кавалькада без единого слова унеслась во весь опор в направлении полей и равнин; по прошествии двух часов неистовой скачки она остановилась на опушке какого-то леса. В ответ на крик совы раздалось уханье, и появилась новая группа всадников.
Этими всадниками были краснокожие. При свете луны Фарандуль мельком разглядел странные татуировки, подчеркивающие свирепость физиономий; кожаные плащи с широкими рукавами; боевые головные уборы, украшенные орлиными и ястребиными перьями; седельные сумки, набитые ужасными скальпами.
– Вот этот человек! – произнес командир сеидов Бригама Янга.
– Прекрасно! – ответил высокий, хорошо сложенный индеец. – Наш бледнолицый святой отец, у которого сто жен, – великий вождь, так что его враг умрет! Теперь воины-апачи и бледнолицые с большого Соленого озера – друзья, краснокожие воины будут приходить в ваш город за огненной водой, топор войны зарыт навсегда! Угх!
Скакуна, что принес Фарандуля, окружили индейцы, и отряды разъехались.
Пустив лошадей вскачь, индейцы куда-то мчались всю ночь. Время от времени один из них проверял, не распустились ли веревки, которыми был связан пленник; Фарандуль спал. На рассвете, после резкой остановки коня, он проснулся – прибыли.
Посреди большой поляны, окаймленной высокими деревьями, взору его предстала живописная картина лагеря, затянутая утренней дымкой.
Вокруг нескольких костров, над которыми жарились довольно крупные куски мяса, сидело десятка два индейцев. При уже забрезжившем свете дня Фарандуль смог полюбоваться яркостью их раскраски, необычностью их одежд и красотой их оружия.
Веревки, удерживавшие его на лошади, разрезали, и пленника, по-прежнему связанного по рукам и ногам, но уже без кляпа, привели на небольшой холмик. Двое индейцев остались его сторожить, тогда как все остальные, собравшись у одного из костров, принялись спокойно завтракать, даже не подумав предложить что-либо пленнику. Это не устраивало Фарандуля, пришедшего в ярость от парочки брошенных на языке апачей шуток, смысл которых он уловил, даже не понимая слов.
Похищение
– Эй! – прокричал Фарандуль по-английски. – Вот уж не думал, что краснокожие воины – всего лишь робкие женщины… Пытаться ослабить белого человека, лишая его пищи!.. Позор краснокожим воинам!..
– Белый человек должен умереть, так какая ему разница, сытым он умрет или голодным? – ответил один из индейцев.
– Ни к чему оставлять его без завтрака, – сказал другой. – Белый человек храбр и отважен; он имеет право на пищу воинов. Бледнолицый будет привязан к «столбу войны» в добром здравии…
Начиная с этого дня Фарандуль обрел относительную свободу и питался вместе с индейцами. Он тоже старался оставаться бодрым и крепким, дабы при первой же удобной возможности попытаться сбежать. Он уже понял, что его собираются доставить живым в деревню, где проживало данное племя, чтобы там уже снять с него скальп со всеми надлежащими церемониями, – индейцы часто вспоминали об этом небольшом развлечении в каждый из тех девяти дней, что уже длилось их путешествие.
Фарандуль отнюдь не выглядел как человек, который боится смерти, благодаря чему заслужил хорошее к себе отношение и даже определенное уважение охранников, но, к несчастью, подходящего случая унести от них ноги ему все никак не представлялось. Думая о своих семнадцати женах, которые, должно быть, уже не находили себе места, он расстраивался еще больше.
Фарандуль, похищенный индейцами племени апачей
Фарандуль, крайне раздосадованный, был привязан к «столбу войны»
Настроение его совсем упало, когда в одно прекрасное утро, по прибытии после ночного марш-броска в поселок апачей, толпа краснокожих потащила его, едва успевшего слезть с лошади, к разноцветному столбу, украшенному трофеями, что стоял на возвышении в центре деревни.
То был «столб войны»! Он понял, что приближается роковой момент, и попросил слова.
– Краснокожие воины! – вскричал он. – Сейчас вы увидите, как умирают храбрецы! Но прежде не откажите бледнолицему в последней услуге. В городе большого Соленого озера у него осталось семнадцать жен, поэтому он просит разрешения послать им прощальное письмо и рассчитывает на то, что среди его краснокожих врагов найдется отважный воин, который это письмо доставит.
Один из индейцев вышел вперед.
– Огненный Глаз, – сказал он (именно так индейцы прозвали Фарандуля), – Огненный Глаз прав. В город Соленого озера отправится Красный Бизон.
– Благодарю. Красный Бизон – великий вождь!
План Фарандуля, как можно догадаться, состоял не столько в том, чтобы предупредить жен, сколько в том, чтобы сообщить Мандибюлю и его матросам о предательстве Бригама Янга. У него не было намерения говорить нечто большее: прекрасно зная своих товарищей, он не сомневался, что будет отомщен!
Тем временем индейцы совещались. Один из них, вождь, подошел к Фарандулю и спросил, как и на чем он намерен писать.
В этом-то и заключалась проблема; о том, чтобы найти во всей деревне даже один-единственный листок бумаги, не могло быть и речи. Но тут Фарандуля осенило.
– Тело Красного Бизона, – сказал он, – украшено красивыми и многочисленными рисунками; если мой брат не против, я напишу свое прощальное письмо на его коже – тогда можно будет не опасаться, что он его где-то потеряет.
– Красный Бизон согласен! – ответил индеец после непродолжительного размышления. Тотчас же были принесены горшки с красной и синей краской, и Фарандулю развязали руки, чтобы он смог черкнуть на коже Красного Бизона несколько строк женам.
Фарандуль адресовал свое письмо Мандибюлю. Он писал долго и был вынужден продолжить письмо на спине Красного Бизона. Толпившиеся рядом индейцы со все более и более живым вниманием разглядывали арабески и завитушки, коими Фарандуль украшал свое послание, дабы, имитируя индейские рисунки, оно не вызвало подозрений у Бригама Янга. Тем самым он открывал в себе талант каллиграфа и акварелиста, причем выдающийся, – именно в тот момент, когда этому таланту предстояло стать для него уже бесполезным!
Вскоре грудь и спина Красного Бизона сделались похожими на иллюминированную страницу какого-нибудь арабского или персидского манускрипта; замысловатые буквицы и прочие орнаментальные изыски произвели такой эффект на зрителей, что многие индейцы попросили и на их тела нанести нечто подобное.
Письмо Фарандуля на торсе Красного Бизона
Энтузиазм уже переходил в исступление. Все люди племени желали запечатлеть на себе хотя бы постскриптум. Красный Бизон, с головы до ног покрытый рисунками, был предметом восхищения всех женщин и раз за разом подходил к нашему герою, чтобы пожать ему руку в знак признательности.
Самому же Сатюрнену уже начинало казаться, что, возможно, ему даже удастся извлечь пользу из сложившейся ситуации и спасти свой скальп. Воодушевление его удвоилось; одного орнаментального искусства ему было уже мало – теперь он рисовал еще и портреты: так, на спине сахéма племени он изобразил Мандибюля в полный рост. Восторженные возгласы звучали уже со всех сторон; каждый норовил подсунуть художнику свою лопатку.
Кисть Фарандуля порхала и влево, и вправо, и вскоре семнадцать индейцев заполучили – кто на спину, а кто и на грудь – портреты семнадцати безутешных жен мормонского епископа. Затем последовало лицо Бригама Янга; потом открылась серия пейзажей; индейцы запестрели самыми фантастическими рисунками, самыми пленительными красками.
Каким откровением стало для них это совершенно неизвестное искусство!..
Опустились сумерки, а Фарандуль, которого должны были скальпировать в полдень, все еще сохранял шевелюру. Индейцы совещались и, судя по их виду, были готовы отказаться от скальпа.
Наконец, после большого совета (на котором Красный Бизон, желавший остаться единственным обладателем иллюстраций Фарандуля, оказался опять же тем единственным, кто голосовал за скальп) Фарандуля торжественно отвязали от «столба войны» и попросили отныне считать себя сыном племени.
От него требовалось лишь одно: посвятить весь свой талант украшению новых друзей.
Разумеется, Фарандуль без малейшего возражения согласился занять пост штатного и даже внештатного художника племени апачей и ответил на поздравления всех своих поклонников самыми сердечными рукопожатиями.
Нашему герою тотчас же был выдан костюм воина, что доставило Сатюрнену немалое удовольствие, так как его собственную одежду еще во время последовавшей за похищением поездки разорвали на клочки придорожные колючки.
Кроме того, ему был выделен вигвам, располагавшийся в самом центре деревни, рядом с тем, в котором проживал сахéм.
Вожди и все влиятельные воины племени скоротали вечер в общей хижине, предназначавшейся для проведения советов и прочих заседаний, в компании Фарандуля, ставшего для них Огненным Глазом, белым воином с легкой кистью.
Были раскурены трубки, и окутанного облаком дыма Фарандуля попросили поведать свою историю. Мы уже говорили, сколь пламенным красноречием обладал наш герой; в тот день его увлекательный рассказ на протяжении нескольких часов держал слушателей в напряжении, заставляя ловить каждое его слово.
Стояла уже глубокая ночь, когда Сатюрнена проводили к его новому жилищу. Сраженный усталостью, Фарандуль тут же уснул, решив, что о каком-либо способе бегства можно будет подумать и позднее.
Пятнадцать скво работали день и ночь
Больше он уже не тревожился, так как знал, что когда-нибудь такая возможность обязательно представится, и потому хотел воспользоваться недолгим, как он надеялся, пребыванием среди апачей для более глубокого изучения этого интересного народа.