Эти локомотивы подразделялись на три типа: легкие локомотивы (для стрелковых расчетов); бронированные локомотивы (для атак) и локомотивы-батареи (для артиллерии).
Разумеется, все эти приготовления не могли проходить в такой тайне, чтобы север даже не догадывался, какая над ним собирается буря: северяне также готовились нанести врагу сокрушительный удар.
Фарандулю по его прибытии в Кайман-Сити оставалось сказать всего несколько слов, сделать одно-единственное предложение, для того чтобы палаты тамошнего парламента с неописуемым энтузиазмом предложили ему звание генералиссимуса.
Восторженно встреченный как населением, так и армией, он незамедлительно взял в свои руки верховную власть.
Мандибюль и матросы вступили в северную армию в своих австралийских званиях; Биксби, также получивший чин генерала, стал душой военных советов; именно ему была поручена миссия так или иначе противодействовать группе ученых-южан сэра Филеаса Фогга.
План южан был разгадан в первые же дни, и, хотя в голове его зрели совершенно иные проекты, Фарандуль, естественно, все же принял меры для сдерживания южных локомотивов. Все крупные заводы, тотчас же реквизированные, всего за два месяца сконструировали и оснастили всем необходимым двести локомотивов: покрыли их стальными пластинами восемнадцатисантиметровой толщины, вооружили крупнокалиберными орудиями и к каждому прицепили по одному вагону-каземату для экипажа. Гарнизон этих устрашающих машин состоял всего из восьми человек: двое маневрировали, двое выступали в роли наблюдателей, а четверо оставшихся наслаждались отдыхом. Две небольшие клетушки (или кабины) предназначались: одна – для капитана, другая – для репортера. Последними армия буквально кишела, так как, помимо множества газетчиков из бесчисленного количества стран, в Никарагуа съехались сотни журналистов из всех точек земного шара; в генштабе фигурировали наш старый знакомый Дик Броукен из «Нью-Йорк геральд», а также французский репортер, присланный газетой «Фигаро».
На противоположной стороне наблюдалось такое же изобилие репортеров; среди них, привлеченные давней репутацией защитника женщин сэра Филеаса, были и репортеры-женщины, направленные в эти края журналами мод и газетами, созданными для защиты прав женщин. Филеас, как всегда галантный, несмотря на все его злоключения, выделил им лучшие наблюдательные посты на передовой.
Избежать военных действий уже не представлялось возможным; с обеих сторон заканчивались последние приготовления. В то самое время как Филеас посредством телеграммы объявлял о прекращении перемирия, Фарандуль посылал ему идентичное сообщение через судебное ведомство, «действующее от имени главнокомандующего южной армией».
В одну чудесную июньскую ночь двадцать легких локомотивов авангарда покинули Папагайо, столицу южного Никарагуа, устремившись в северном направлении; утром, с рассветом, в движение пришла и остальная армия. Центр, под командованием главного инженер-генерала Фогга, состоял из двухсот бронированных локомотивов, оснащенных четырьмястами пятьюдесятью крупнокалиберными пушками. Этот огромный поезд, путешествующий по почти восстановленной железной дороге, на всех парах полетел вслед за авангардом, который за счет отсылаемых то из одного, то из другого населенного пункта телеграмм поддерживал связь с главными силами армии. Остальные силы южан – сто пятьдесят легких локомотивов – расположились на флангах и двигались по вполне проходимым (вследствие засухи) равнинным дорогам.
В полдень очередная телеграмма авангарда сообщила о приближении врага.
Четыре бронированных локомотива (авангард Фарандуля), перекрывавшие дорогу, открыли интенсивный огонь по легким локомотивам южан. По приказу Филеаса Фогга все находившиеся под парами локомотивы неистово ринулись вперед. Где-то спустя час до ушей Филеаса донеслись отчетливые звуки канонады. По сигналу боевой тревоги локомотивы удвоили скорость.
Бронированный локомотив северян
И весьма вовремя – авангард уже отступал перед мощными бронированными локомотивами северян. При виде южной армии последние остановились и принялись хладнокровно обстреливать врага с уже обозначенных позиций. Неистовая канонада с дальнего расстояния продолжалась примерно с четверть часа; затем Филеас бросил свои бронированные локомотивы в атаку, и те с быстротой молнии обрушились на четырех северян.
Огромное облако дыма на какое-то время скрыло вид сражения от присутствующих, затем их взорам открылся лежащий на боку локомотив северян, выпускающий последние клубы пара, и три другие, получившие большие или меньшие повреждения, – эти, дав задний ход, отступали к своим рубежам.
К вечеру подбитый локомотив был убран с путей, проезд восстановлен, и легкие локомотивы южан снова устремились вперед.
Первое сражение осталось за Филеасом: в Папагайо ушла победоносная телеграмма.
На следующее утро – еще даже не рассвело – уже вся армия, преисполненная уверенности в собственных силах, на всех парах понеслась вперед. Согласно инструкциям Филеаса авангарду следовало продвинуться как можно дальше, сжигая все на своем пути. За ночь не пришло ни одной телеграммы; в генштабе южан уж было решили, что причиной тому стал обрыв проводов, но обнаруженные через пятнадцать лье в поле фрагменты одного из «южных» локомотивов не на шутку встревожили как самого Фогга, так и его подчиненных; чуть дальше на глаза им попался еще один искореженный локомотив, затем – и остаток авангарда, превратившийся в дымящуюся груду железа!
Тут уж вся армия пришла в ужасное волнение; сэр Филеас, прежде чем продолжить продвижение, распорядился объединить оба крыла, немного задержавшихся вследствие необходимости преодолевать естественные препятствия.
Дождаться отставших не удалось: впереди раздались тысячи пронзительных свистков, послышался грохот сотни ревущих локомотивов, и внезапно на армию Филеаса Фогга обрушился настоящий град бомб и снарядов.
Локомотивы сэра Филеаса тут же открыли огонь; горизонт почернел, и вскоре южную армию охватило невообразимое смятение; несмотря на искусные маневры Филеаса, пытавшегося выстроить все свои батареи в линию, несколько залпов бронированных локомотивов северян вывели из строя десятки его машин.
Тем временем северяне осуществляли справа и слева собственный маневр, призванный отрезать врагу пути отступления, что грозило южанам уже полнейшим разгромом. Взбешенный и разъяренный Филеас отдал несколько приказов; одна из дивизий бронированных локомотивов пожертвовала собой, чтобы прикрыть отход, и, пока она сражалась до последнего своего зарядного картуза, генштаб и более или менее невредимые локомотивы в спешном порядке отступили.
В Папагайо вернулось лишь сто семьдесят пять локомотивов.
Вот тогда-то и проявился гений Фридолена Розенгартена. Этот мягкий и безобидный человек, этот мечтатель, этот собиратель редких цветов, образно выражаясь, разрывался на части, успевая проследить буквально за всем.
Его первое изобретение спасло столицу южан. К Папагайо, как известно, можно подойти лишь с одной стороны: многочисленные форты, расположенные поэшелонно, защищают город со стороны моря, крутые горы делают его практически неприступным с юга, но вот широкая равнина севера является его уязвимой точкой.
Заседание комиссии ученых-южан под председательством Розенгартена
Уже спустя сутки после возвращения поврежденных локомотивов Филеаса уязвимая зона стала абсолютно непроходимой: славный Фридолен усеял ее тысячами небольших мин, наполненных отравляющими веществами удушающего действия.
Эффективность этих мин недолго оставалась под сомнением: уже ночью передовые посты южан услышали вдали чудовищный грохот бронированных локомотивов Фарандуля.
Приближался авангард северной армии. Каждый из ламповых прожекторов казался парящим над Папагайо глазом, и эти глаза с каждой минутой увеличивались.
Внезапно в той стороне раздалась серия небольших взрывов: двигавшиеся на всех парах локомотивы северян вошли в минную зону. Этот стрекот длился минут пять, затем резко прекратился, а вместе с ним – и шум локомотивов.
Ученый Фридолен Розенгартен, примчавшийся к аванпостам вместе с Филеасом, тотчас же направил в эту сторону сноп электрического света: посреди поля неподвижно стояла дюжина бронированных локомотивов.
– Победа! – вскричал Фридолен. – Мои мины действуют безотказно! Если желаете, генерал Фогг, можете вместе со мной убедиться в эффективности моего хитроумного изобретения – нам ничто не грозит!
Спустя десять минут Филеас и Фридолен направились к локомотивам во главе небольшого отряда, каждый член которого был в своеобразном скафандре, снабженном кислородным баллоном. Сопровождал отряд корреспондент «Таймс».
Передвигались все с величайшей осторожностью, так как следовало избегать бесчисленных мин, размещенных по всей равнине. Ученый, вышагивавший первым, с фонарем в руке, освещал дорогу. Так они и подошли к злополучному месту.
Огонь, еще пару минут назад вовсю полыхавший в топках локомотивов, уже начинал угасать. Повсюду царила мертвая тишина.
Мины удушающего действия сделали свое грязное дело: выжить не удалось никому!
Славный Фридолен довольно потирал руки. Корреспондент «Таймс», пожелавший вникнуть во все детали изобретения Розенгартена и ощутить, так сказать, вкус атмосферы, немного приподнял свой шлем. Столь опрометчивый шаг едва не обошелся ему очень дорого: вдруг начавшего задыхаться, его пробрал такой чих, что бедняга упал на руки ученого. Обратно, к аванпостам, его пришлось вести едва ли не под руки, и тем не менее этот героический корреспондент нашел в себе силы незаметно подобрать две или три мины, которые он сунул в карман.
По прибытии в Папагайо славного Фридолена встречала настоящая овация. Город был спасен – хотя, как знать, что его ждало в будущем?
Корреспондент «Таймс», все еще чихающий, уклонился от приветствий и поздравлений толпы и вернулся в свой гостиничный номер, где первым же делом поместил мины в небольшую коробочку, которую тут же отправил, одновременно с длинным письмом, в редакцию своей газеты.