Променад расстроили странные видения. Дезоляну показалось, что за разрушенными колоннами мелькнули бурнусы каких-то арабов, а Ням-Ням мельком заметил тень верблюда, вытянувшего на песке свои длинные ноги. Художники, как могли, старались продлить прогулку, и королев мало-помалу начинало охватывать беспокойство.
Наконец, когда по настоятельному требованию дам компания вернулась в лагерь, обнаружилось, что Фарандуль и Кориолан исчезли.
А произошло вот что.
Читатель, вероятно, уже догадался, что Кориолан Ригобер подсыпал в пунш Фарандуля некий наркотик. Любовь порождает жестокость! Воспылавшие роковой страстью художники решили во что бы то ни стало похитить четырех королев. Для этого нужно было устранить Фарандуля! Подобное преступление, конечно же, пугало их, но, так как оно было необходимо, колебаться они не стали. Колдун-араб продал Ригоберу мощное наркотическое средство, на неопределенное время отключавшее основные жизненные функции при том условии, что субъект не имеет доступа к свежему воздуху.
План Кориолана был предельно простым: уснувшего Фарандуля должны были передать знахарю-арабу, который держал бы нашего героя взаперти столь долго, сколь этого потребовали бы обстоятельства.
Как только Кориолан и Фарандуль направились к развалинам, действие наркотика начало сказываться; у Фарандуля вдруг подкосились ноги, закружилась голова, он вцепился в руку Кориолана и сделал еще несколько шагов.
Художник быстро увел его в сторону, за группу колонн, располагавшихся рядом с каким-то подземным залом. Войдя туда, Фарандуль совершенно ослаб, и оказавшийся тут как тут знахарь-араб едва успел его подхватить. Двое других вышедших из зала арабов взяли Фарандуля за плечи и ноги и потащили к двум дромадерам, ожидавшим неподалеку в укромном месте.
Спустя пять минут арабы и уснувший Фарандуль уже мчались галопом по равнине в направлении Асьюта, куда прибыли после шестичасовой пробежки.
Ликующий Кориолан присоединился к оставшемуся без командира каравану и с сатанинской улыбкой вместе с нашими безутешными друзьями принял участие в поисках.
Знахарь-араб получил приличную сумму, и так как он был человеком сознательным, то решил в точности исполнить распоряжения Кориолана. По прибытии в Асьют он тотчас же купил длинный отрез материи и снова взобрался на своего дромадера с все еще спящим и теперь уже тщательно укутанным Фарандулем. За два часа верблюд домчал по песчаной равнине до Крокодиловых пещер, тех наполненных миллионами и миллионами мумий египетских некрополей, в которых представлено едва ли не все древнее народонаселение Египта, на протяжении многих поколений заполнявшее саркофаги этих неведомых глубин.
Художник Кориолан и его ученики
Колдуну пришлось немало потрудиться, чтобы в одиночку затащить тело Фарандуля в первую галерею, но так как, повторимся, он был человеком сознательным, то не стал избавлять себя от этих хлопот. Достигнув подземных залов, он зажег факел и поискал среди скопления мумий герметично закрывающийся саркофаг, который мог бы, по его представлениям, подойти к комплекции нашего героя. Открыв саркофаг, араб извлек из него обитавшего там беднягу, некоего с головы до ног украшенного золотом и размалеванного богача, и заменил его Фарандулем.
Приобретенная в Асьюте материя была нарезана полосками, и нашего героя обмотали ими, создав подобие плотного кокона. Покончив с приготовлениями, колдун вернул крышку на место и перенес саркофаг в угол зала.
Сделав это, он с довольной улыбкой потер ладони.
– Аллах! – сказал он. – Я сделал все честно и в точности так, как мне и было приказано. Христианский господин может быть спокоен, его враг нигде не возникнет до условленного времени. Он говорил про год или два… однако же, полагаю, мне хорошо заплатили, так почему бы не доставить этому господину еще большую радость?.. Да, так я сделаю: оставлю здесь его врага лет на тридцать, а то и на все сорок. Так как я всегда был праведным мусульманином, возможно, к тому времени я уже попаду в рай Магомета, но в завещании все же укажу, чтобы мои сыновья освободили неверного.
И славный колдун выбрался на свет с чувством выполненного долга.
Крокодиловы пещеры снова погрузились во мрак. Затерявшись меж умершими еще шесть тысяч лет тому назад египтянами и египтянками, современниками Иосифа и Сесостриса, Аменофиса и Хеопса, Клеопатры и жены Потифара, уснул в своем саркофаге Фарандуль – быть может, и навеки вечные. Все было кончено! Через тридцать или сорок лет забывчивые дети знахаря едва ли потрудятся исполнить последнюю волю отца; скорее всего, они завещают заботу о нем собственным потомкам.
Ужасная перспектива! Но Фарандуль об этом не думал, он спал! Пятьдесят миллионов мумий спали вместе с ним своим вечным сном. Какая ночь в мрачных галереях, вотчине тишины и смерти! Какой покой для мумий, этих обитателей исчезнувших миров, мумий, валявшихся как попало во мраке! Нет больше ни друзей, ни врагов, ни матерей, ни братьев, ни свирепых воинов, ни горделивых господ, ни прелестных куртизанок, – ничего, за исключением мира, помещенного навсегда в эту огромную камеру хранения вечности!
Крокодиловы пещеры редко кто посещает – в них осмеливаются заглянуть от силы десятка два-три путешественников в год. Фарандуль проспал в них неделю, когда тишина некрополя была нарушена прибытием нескольких таких отважных туристов.
Если бы Фарандуль мог их видеть, он бы узнал в посетителях лэрда Мак-Клакнавора, его супругу Розамунду и дочь Флору, одетых по-новому и, возможно, еще более краснолицых, нежели в день налета саранчи.
Вознамерившийся вернуться в Европу, лэрд Мак-Клакнавор прибыл в Самун в поисках красивого и подлинного саркофага с мумией, который он хотел доставить в музей Килликранки, небольшого городка, соседствующего с его владением.
Мумия Фарандуля, приобретенная лэрдом Мак-Клакнавором
Юная дама шести тысяч лет от роду была, возможно, свободных нравов
В сопровождении гидов лэрд Мак-Клакнавор бродил по темным галереям, не в силах остановить свой выбор на какой-нибудь достаточно богатой мумии; то был весьма разборчивый дворянин, желавший получить первоклассную мумию, искусно раскрашенную и покрытую мудреными иероглифами.
Множество мумий были выбраны, извлечены из общей массы, но затем отвергнуты как недостойные предлагаемого им положения. Переходя из галереи в галерею, семейство Мак-Клакнаворов достигло наконец того зала, где лежал в своем саркофаге Фарандуль; Мак-Клакнавор колебался между юной дамой шести тысяч лет от роду и неплохо сохранившимся господином семи тысяч лет. Мисс Мак-Клакнавор склонялась к юной даме, а леди Розамунда отвергала ее как женщину, возможно, слишком свободных нравов, и тут Мак-Клакнавор впал в экстаз перед саркофагом Фарандуля.
Саркофаг этот обладал всеми требуемыми качествами – богатством орнамента, яркими цветами, многочисленными иероглифами, – все сомнения были отброшены! К тому же он был тяжелый и вполне герметичный! Едва ли его содержимое могло оказаться в плохом состоянии; с соответствующими церемониями его можно будет открыть уже в Килликранки!
Лэрд Мак-Клакнавор подал знак, подбежали арабы, подхватили саркофаг и поднялись вместе с ним из подземелья.
Спустя неделю семейство Мак-Клакнаворов отбыло из Египта с хорошо упакованным саркофагом на «Сесострисе», французском пароходе почтово-пассажирских линий, который доставил их всех в Марсель. Там Мак-Клакнаворы со своим багажом погрузились в скорый поезд, остановились на одну ночь в Париже, снова сели в экспресс, прибыли в Лондон и уже оттуда безотлагательно отправились в Шотландию – все с тем же ценным ящиком, в котором покоилась мумия некоего господина времен четвертой династии.
На следующий день после приезда Мак-Клакнаворы разослали приглашения всему высшему обществу графства Перт – Мак-Грегорам, Мак-Кинборам, Мак-Рональдам и т. д. и т. п., всем эдинбургским ученым и всем влиятельным персонам шотландской прессы.
Помещенная на большой стол гостиной мумия ожидала гостей. Лежавшие рядом ломик и серебряный молоток должны были помочь патрицианским рукам лэрда Мак-Клакнавора открыть саркофаг.
Гостиная быстро наполнилась представителями высшего общества.
На всех этих благородных лицах было написано живейшее любопытство – ну как же: изысканным дамам предстояло увидеть достопочтенного джентльмена семи или восьми тысяч лет от роду!
Наконец лэрд Мак-Клакнавор взял в руки инструменты, и все Мак-Грегоры и Мак-Кинборы затаили дыхание. Колдун-араб постарался на славу – крышку удалось снять лишь спустя полчаса…
Крик удивления вырвался из груди всех Мак-Грегоров; лэрд Мак-Клакнавор, его жена и дочь в изумлении отпрянули.
– Как он хорошо сохранился! – воскликнули наконец в один голос Мак-Грегор и Мак-Кинбор.
– Что за люди эти египтяне!
– До чего же умелые бальзамировщики!
– Его зовут Фта-Амне-Нофис, он сын… – произнес некий ученый-египтолог, подходя к саркофагу и читая наличествующую на крышке надпись.
– Как он похож на… – воскликнула Флора Мак-Клакнавор.
Мнимый Фта-Амне-Нофис
Женщины семейства Мак-Клакнавор упали в обморок
– Ох! Флора! Ox! Shocking! – заметила леди Розамунда.
Но громогласный вопль, изданный всеми присутствующими, положил конец прочим замечаниям, уже готовым сорваться с уст леди Розамунды. Фта-Амне-Нофис резко сел и тяжело выдохнул.
Сидя в саркофаге на столе гостиной лэрда Мак-Клакнавора, он взирал на благороднейшее собрание округлившимися от удивления глазами. Никто не мог вымолвить даже слова; леди Розамунда и женские половины семейств Мак-Кинборов и Мак-Грегоров одна за другой попадали в обморок. Мужчины из кланов Мак-Грегоров и Мак-Кинборов лишь отступили на три шага назад.
Первым заговорил Фта-Амне-Нофис, или скорее Фарандуль:
– Уф! Ваш пунш, мсье Кориолан, оказался слишком крепким!.. Уф! Уф! Как же трещит голова… но где же вы, мсье Кориолан? Но… Откуда все эти полоски и ленты… но… но… куда, черт возьми, вы меня… кто, черт побери, эти… что все это значит?.. Да я же здесь совсем никого не знаю!.. Хотя нет, вот лэрд Мак-Клакнавор! Что ж, милорд, рад видеть вас в Фивах! Приятно наблюдать, что вы снова подобающим образом одеты, и миледи тоже! Но как-то вас слишком много… Уж не даете ли вы на развалинах Фив суаре в вечерних костюмах?