ими трудностями: во-первых, вы не можете арестовать нас, не подвергнув себя тем же наказаниям; во-вторых, сами мы сдаваться не намерены! В общем, мы решили окончательно поселиться в священных покоях и организовать нашу в них жизнь самым приятным образом – развлечений у нас там хватает. Тем временем ваш белый слон, которого мы хотели отыскать, успеет исчезнуть навсегда, и ваш монарх окажется в еще большем затруднении, нежели мы. Я закончил. Спокойной ночи!
Сеанс покраски
Глава II
«Подставной» покрашенный слон. – Новые проблемы. – Сердце полковницы корпуса амазонок бьется в учащенном ритме! – Три сотни совращенных слонов
Фарандуль был прав. Сиамский монарх, бродя как неприкаянный, вот уже двадцать четыре дня искал способ выйти из этого затруднения. Ситуация была невеселой: он понимал, что матросы скорее проведут в священных покоях всю свою жизнь, нежели позволят отрубить хоть одну из их голов. А его восемьсот жен? О горе! О грусть! А его белый слон, возможно все еще где-то бегающий?
Все это тем более тревожило монарха, что политический горизонт уже начинало затягивать свинцовыми тучами: мало того что народ взволновала потеря слона, так еще и проходящий в столице необычный судебный процесс чрезмерно возбуждал умы граждан. Во дворце знали о распространявшихся по городу странных слухах; под давлением общественного мнения только что разразился серьезнейший министерский кризис – под подозрением находились все министры, за исключением мандарина полиции, который благодаря своей энергичной позиции в отношении обвиняемых в проникновении в священные покои европейцев стал для сиамцев настоящим идолом.
После недели глубоких размышлений король пришел к выводу, что, для того чтобы сразить гидру анархии и вернуть себе душевное спокойствие, ему теперь не остается ничего другого, кроме как пойти на сделку с захватившими его дворец дерзкими матросами, даровать им помилование и бросить их на поиски священного слона. Таким образом он получит обратно и всех своих жен, и своего белого слона, а в столице вновь воцарится порядок!
Вынесенный на совет министров вопрос вызвал бурные споры; решительнее всех противился какому-либо примирению мандарин Нао-чин, но большинство министров поддержало предложение короля, и переговоры были открыты.
Согласия удалось достичь довольно быстро. Самым трудным оказалось договориться об амнистии даже не для матросов, но для сиамского переводчика, однако в конце концов король все же уступил, правда потребовав в качестве компенсации, чтобы Турнесоль, освобожденный от восьмисот отрубаний головы саблей, все же понес – ради удовлетворения трибунала – наказание и был посажен на простой кол.
Закончилось все тем, что полное помилование получил и Турнесоль. Торжественные письма о всеобщей амнистии, должным образом запечатанные, были переданы Фарандулю, после чего тот в сопровождении нескольких матросов наконец спустился, чтобы вместе с королем заняться последними приготовлениями, касающимися поисков слона.
Король отвел Фарандуля в пустующий храм белого слона, объяснил ему, в каких обстоятельствах, судя по всему, было совершено похищение, и вручил фотографию этого священного животного в натуральную величину – предполагалось, что сей снимок облегчит нашему герою идентификацию пропавшего животного.
Разумеется, сумма вознаграждения осталась прежней. Фарандуль пообещал его величеству вернуть белого слона живым или мертвым, после чего ему был выдан небольшой аванс – так сказать, на текущие расходы.
Теперь можно было подумать и об отбытии. Матросы чуть ли не с сожалением попрощались с восемьюстами священными женами; некоторые увезли с собой в качестве сувениров фотографии с надписью на сиамском языке. Что до Турнесоля, то его, преисполненного ярости к Сиаму, Фарандуль едва сумел убедить покинуть священные покои, в которых матрос собирался остаться один.
Однако то был еще не конец: над дворцом уже нависла новая туча. Коварные интриги мандарина полиции привели к тому, что в городе вспыхнул грандиозный мятеж. Дворец окружили шумные толпы, громогласно требовавшие смены Кабинета министров и исполнения приговоров суда. Полк амазонок, некогда столь верный, встал на сторону бунтовщиков; его полковница в неистовых речах также призывала распустить правительство, если белый слон сейчас же не будет найден.
Ситуация была серьезной: дворец, который теперь защищали лишь робкие рабы, не устоял бы перед штурмом мятежников. Введенный в курс дела Фарандуль попросил у короля неограниченных полномочий, пообещав взамен обеспечить его величеству полную безопасность. Получив карт-бланш, Фарандуль первым делом поручил Мандибюлю выдвинуть на огневую позицию те два орудия, что стояли у главных ворот, а сам занялся распределением по постам матросов. В запасе у них еще имелось несколько часов, этим нужно было воспользоваться. Но что делать? Фарандулю довольно быстро пришла в голову одна мысль: захватив с собой четырех моряков, он пробежался по сараям и ангарам дворца и в конце концов обнаружил искомое в одном из находившихся на ремонте киосков. Отогнав подальше любопытных рабов, Фарандуль и матросы заперлись вместе с королем в одной из королевских конюшен для некоего таинственного занятия.
У главных ворот, с зажженным фитилем, дежурил Мандибюль. У малых ворот, снабженных бойницами и забаррикадированных, заняли позиции остальные матросы, в распоряжение которых был предоставлен целый арсенал. Снаружи, не осмеливаясь приближаться к сверкающим в бойницах ружьям, шумели мятежники.
Что делали в это время в королевской конюшне Фарандуль и четверо выбранных им моряков? Изготавливали какие-нибудь фугасы, рыли какой-нибудь подземный ход для побега из дворца? Нет, они всего-навсего – на глазах у его величества – живописали.
Расставив на полу перед собой банки со свинцовыми белилами и вооружившись гигантскими кистями, они старались покрыть этими белилами огромного слона, поедавшего сахар с ладони короля Сиама. Дело спорилось – животное уже на три четверти превратилось в священного слона. Оставалось самое сложное – голова. Фарандуль занялся ею сам; и пока моряки докрашивали ноги, он с большим искусством и глубочайшим вниманием к нюансам, коему позавидовал бы любой миниатюрист, выбелил череп и хобот умного животного.
Бунт полка амазонок
Наконец, после того, как несколько умелых мазков довершили сей шедевр, наши друзья сочли его достойным быть выставленным в храме для всеобщего любования вместо исчезнувшего белого слона.
Бедное животное тайком вывели из конюшни и незаметно сопроводили в храм. Вполне удовлетворенный, король заявил, что с расстояния метров в десять он и сам бы не заметил никакой разницы и что, если бы не резкий запах краски, любой неосведомленный о случившейся подмене сиамец принял бы этого перекрашенного мнимого слона за настоящего белого.
Все было готово: рабы, которым сообщили о чудесном возвращении белого слона, тотчас же прибежали и предались восхищенному созерцанию. Новость быстро перелетела через дворцовые стены; когда король лично отправился к главным воротам, чтобы поделиться радостью с амазонками, те упали на колени, выказывая глубочайшее раскаяние.
Мятеж утих, едва успев начаться. Растянувшись в длинную вереницу, сдерживаемую амазонками, подданные его величества крайне дисциплинированно и организованно продефилировали перед столь чудесным образом возвращенным Буддой священным белым слоном, оказывая ему тем самым почтение.
Приняв поздравления от короля, Фарандуль и матросы, вооруженные и хорошо экипированные, начали готовиться к отбытию. Окончательно покинув священные покои, они случайно пересеклись в галерее с полком амазонок. На сей раз уже весь полк, а не несколько его представительниц, встретил моряков с самым живейшим энтузиазмом – именно им приписывало честь возвращения белого слона общественное мнение. Напрасно они разыгрывали скромность: обезумевшие от радости амазонки триумфально пронесли их на своих плечах вокруг храма слона целых три раза!
По всему храму растянулась длинная процессия верующих, падавших ниц перед неподвижным слоном посреди клубов фимиама. В тот момент, когда исступленные амазонки в третий раз протащили Фарандуля и матросов перед храмом, по ступеням быстро сбежали два персонажа и бросились в середину кортежа. То были министр полиции Нао-чин и полковница амазонок. Полковница и министр произнесли несколько коротких слов, и радостные вопли вдруг сменились криками ужаса, а сброшенные наземь матросы едва не задохнулись под навалившейся на них толпой.
Прежде чем они успели прийти в себя, их обезоружили, связали по рукам и ногам прочными веревками либо ремнями, а во рты им сунули кляпы!
О рок! О фатальность! Не случись у амазонок этого порыва восторга, наши друзья спокойно покинули бы дворец и не угодили в лапы врага. Но что же произошло? Что за обстоятельство столь резко превратило радость амазонок в яростный гнев? Нечто такое, чего никто не мог предвидеть. Прошло бы несколько недель или даже месяцев, прежде чем сиамцы раскрыли обман, но коварный Нао-чин, мандарин полиции, не удовольствовался одним лишь коленопреклонением на почтенном от священного слона расстоянии; будучи важной шишкой, он зашел за балюстраду, призванную удерживать подальше от слона простолюдинов, и, осторожно подойдя к воплощению Будды, провел пальцем по слоновьему крупу… Ужас! Палец стал совершенно белым от свинцовых белил! Подозвав к себе полковницу амазонок, Нао-чин предложил ей провести рукой по спине слона. Полковница выполнила его просьбу и в ту же секунду отскочила назад: вся ее пятерня отчетливо отобразилась на священной спине.
Полк амазонок вновь приступает к исполнению своих обязанностей
Все открылось: поклоны верующих были адресованы всего лишь имитации белого слона. При этой новости в храме поднялся невообразимый шум и… остальное вы знаете.
Сидя чуть поодаль от храма под присмотром целого взвода амазонок, Фарандуль, Мандибюль и матросы предавались невеселым размышлениям; больше всех об уходе из священных покоев сожалел, естественно, Турнесоль. Ситуация определенно принимала дурной оборот: как знать, вдруг кому-то придет в голову все же привести недавние приговоры сиамского суда в исполнение? Так как чернь уже заполоняла площадь и грозила быстро покончить с сомнениями приговоренных, полковница амазонок отдала приказ перевести их в огромную казарму, располагавшуюся между вторым и третьим поясом дворцовых укреплений.