Когда матросы и джагирдар обо всем условились, последний попросил у них несколько минут для того, чтобы вместе с его августейшим господином и повелителем принять послов махарадж Бароды, Удайпура, Майсура и поверенного в делах Англии, единственного европейца, которому был открыт въезд в Кифир. Сразу же по окончании этой скучной церемонии он будет готов обсудить с ними, как похитить белого слона с наименьшим риском для всех.
Фарандуль сделал ему несколько замечаний.
– Как! – сказал он. – Вы имеете неосторожность принимать у себя английского посла? Но что, если он заметит мошенничество?..
– Не бойтесь! Вот уже двенадцать лет он каждые три месяца встречается со стариком Нана-Сиркаром, на протяжении долгих часов обсуждая с ним щекотливые вопросы. Нана-Сиркар отвечает ему через посредство своего верного министра Рунджета, обсуждает альянсы, заключает договоры, и английский посол никогда ничего не замечает.
– Вы меня успокоили… Сами понимаете: теперь, когда я имел удовольствие познакомиться с вами и с этими очаровательными вдовами раджи, мне бы не хотелось, чтобы с вами случилось несчастье.
– Не волнуйтесь.
Все действительно прошло хорошо. Двое мнимых факиров, спрятавшихся в тени занавесок, смогли присутствовать при заседании. Высшие сановники, вошедшие первыми, расположились двумя группами метрах в двадцати от трона Нана-Сиркара, после чего в зал ввели послов.
Роскошно одетые, сверкающие драгоценными камнями послы махарадж остановились на почтительном расстоянии от трона Нана-Сиркара. Вскоре к ним присоединился и красный мундир поверенного в делах Англии. Каждый посол, поклонившись невозмутимому радже, вытащил из кармана свиток пергамента и прочитал долгую и помпезную речь. На ступенях трона раджи его сорок жен, расположившиеся таким образом, чтобы отбрасывать тень на его персону, помахивали опахалами из павлиньих перьев, которые держали за почти двухметровой длины рукоятки.
– Неплохо, неплохо! – пробормотал Мандибюль. – Полагаю, раджа Кифира будет еще долго удивлять мир своим упорным стремлением остаться на этой земле.
Когда речи закончились, джагирдар несколько минут вроде как советовался с августейшей седой бородой, после чего спустился по ступеням трона для того, чтобы ответить послам.
Спустя полчаса собравшиеся разошлись с бесконечными коленопреклонениями перед раджой.
Как только поток знатных вельмож перетек в галерею, августейшие вдовы вернулись в свои покои вместе с джагирдаром и нашими друзьями.
– Следующие три месяца ему придется провести здесь! – проворчал Рунджет, запихивая чучело раджи в потайной шкаф. – Но вернемся к белому слону… Итак, вы намерены похитить его этой ночью!
– Именно так – этой ночью! – сказал Фарандуль. – Тянуть с этим нельзя, так как нас могут опередить. Вы, должно быть, не знаете, что купленный вами белый слон незадолго до этого был куплен императором Бирмы, а затем украден у бирманцев, вероятнее всего, продавцом слона, главарем сиамских пиратов.
– Я вас понял. Сейчас четыре часа, до наступления сумерек мы ничего не сможем предпринять, так что давайте терпеливо дождемся…
Джагирдар прервался, прислушавшись к поднявшемуся во дворце шуму.
– Это еще что такое? – пробормотал он. – Где-то здесь, во дворце, кричат… бегают…
Он уже собирался выйти, чтобы узнать, что случилось, когда в зал, предвосхищая его вызов, ворвался офицер стражи.
– Джагирдар… – произнес он, тяжело дыша. – Ужасное событие нарушило ход празднеств… В пагоде Шаттирама…
– Ох! – резко вскочил Фарандуль, услышав знакомое слово.
– Белый слон? – пробормотал джагирдар.
– Белого слона похитили!
– Бегите скорее! – вскричал джагирдар. – Собирайте войска, бросайте отряды кавалерии во все направления, переройте все горные ущелья, перекройте все дороги, похитители должны понести примерное наказание… ступайте!
– Похищен, снова похищен! – воскликнул Фарандуль. – Этот мнимый музыкант, этот пират очень уж силен! Увидев, что его хитрый замысел, который должен привести к сдиранию с нас кожи, провалился, он, вероятно, догадался, что прямо этой ночью мы отправимся в пагоду Шаттирама, и опередил нас… Этот человек определенно очень силен! С ним даже приятно соперничать; пока что он побеждает, но – терпение: мы его настигнем! Мы сейчас же покинем вас, джагирдар, и отправимся по его следу. Я обещал его величеству королю Сиама, что верну ему слона, так заодно я притащу ему и похитителя, клянусь в этом! Мы еще посмотрим, кто кого, мнимый музыкантишка, жалкий пират! Одно интересно: где, черт возьми, я мог видеть его физиономию?
Вечернее отдохновение
– Дождитесь первых донесений моих разведчиков, – сказал джагирдар, – тогда вы точно пойдете по верному следу. К тому же до наступления темноты вы в любом случае покинуть дворец не сможете.
Первые рапорты не заставили себя долго ждать, и вскоре стало точно известно, что похитители направились на северо-восток. Их видели проезжавшими через небольшую деревушку, стоявшую на дороге, что ведет в Лакхнау, но дальше их следы терялись в глубинах джунглей.
– Так я и знал! – вскричал Фарандуль. – Они едут прямиком в Гималаи, они направляются в Китай. Что ж, там-то мы их и найдем. Берем наших слонов, снимаем наши лохмотья факиров – и в путь!
Джагирдар и вдовы Нана-Сиркара встали, чтобы попрощаться с матросами. Фарандуля и Мандибюля осыпали знаками симпатии и дружбы; их пытались удержать, предлагая высокие посты при дворе или в армии, затем, получив любезный, но твердый отказ, их вынудили поклясться Брахмой, Вишну и Шивой, что они никогда не откроют миру причины долголетия раджи Кифира.
Все матросы поклялись. Все сдержали свои торжественные обещания, так как и сегодня в X… живут в полном покое сорок вдов раджи. Старик Нана-Сиркар, которому вскоре стукнет сто лет, не меняется: каждые три месяца джагирдар вытаскивает его из шкафа и демонстрирует двору.
Глава IV
Через Тибет. – Необычное сватовство. – Прибытие в Китай. – Приятное путешествие в портшезе-паруснике и разгром китайской армии
Идти по следу в густых джунглях оказалось задачей не из легких; похитители белого слона, бросившись сломя голову в эту кишащую тиграми пустыню, знали, что отыскать их будет практически невозможно.
Развлечения в джунглях
Поэтому Фарандуль и не надеялся настичь их в джунглях; все, чего он желал, так это не потерять едва заметный след и не сбиться с дороги, что вела в горы. Огромная цепь Гималаев, стеной возвышающаяся между Индией и Китаем, предлагает не много перевалов для прохода из одной страны в другую – нужно было следовать строго тем же путем, коим шли похитители белого слона, дабы попасть в ту же самую провинцию, что и они.
К первым отрогам Гималаев слоны матросов подошли совершенно выбившимися из сил. Помимо усталости в дороге хватало и реальных опасностей, пришлось даже отбиваться от кучки изголодавшихся тигров, и бедные слоны вышли из этой переделки с ужасными ранами. Пираты, проследовавшие этим же путем ранее, имели перед матросами трехдневную фору. Фарандулю с трудом удалось вытащить кое-какую информацию о прошедшем в этих местах караване из тех немногих дикарей, что проживали в этих древних скалах, колыбели наших предков.
Белый слон, ведомый группой всадников, направился к перевалу Бала-чац, что вел в Тибет. Не могло быть и речи о том, чтобы подняться в горы на изнуренных слонах, поэтому наши матросы быстро решили оставить животных, чтобы дальше идти уже на своих двоих. Какой это был переход! Пираты, зная, что их преследуют, бросились в хаос скал и ущелий, через который змеилась узкая тропка. Матросы же обошли все эти ущелья и в итоге очутились у выхода из лабиринта, где блуждали несколько дней.
Фарандуль не сомневался в том, что пираты попытаются продать белого слона – либо далай-ламе в его дворце в Лхасе, столице Тибета, либо в сказочно богатых ламаистских монастырях, расположенных на большом острове озера Пальте, или Бирюзового озера. Поэтому, отказавшись от прямого преследования, невозможного в горах, он спустился в Тибет и расположился на берегах Джан-лей-чу, как по-тибетски называют Брахмапутру, дабы иметь возможность наблюдать сразу за двумя дорогами, одна из которых вела к озеру, а другая – к городу.
Но он имел дело с сильным противником. Пираты выслали вперед разведчиков; увидев, что враги заняли отличную позицию для перехвата каравана, они отказались от идеи продать слона далай-ламе и направились форсированным маршем собственно в Китай.
Вставшие лагерем на берегах реки матросы тем временем изучали этот малознакомый край. Там они открыли для себя один местный обычай, который их сильно удивил, и вот по какому случаю состоялось это открытие: неподалеку от их лагеря располагалась большая деревня, с жителями которой они поддерживали добрые отношения. В один погожий день из этой деревни выехала блестящая кавалькада и направилась к лагерю матросов. Возглавляла процессию прекрасная девушка, скакавшая бок о бок со старейшиной деревни, голова которого была такой же белой, как и вершина Гауришанкара, самого высокого в этих местах горного пика.
Фарандуль и Мандибюль встретили их с изысканной вежливостью и спросили, чего они желают. Понять друг друга удалось не сразу, так как сиамский переводчик знал на местном наречии лишь несколько слов. В конце концов, впрочем, стороны все же пришли к пониманию.
Старейшина от имени дочери просил для нее руки Фарандуля, Мандибюля, пятнадцати матросов и даже самого переводчика!
– Как! Всех?.. Для нее одной?..
Старейшина утвердительно кивнул, затем, видя, что чужеземцы удивлены, сообщил им, что, в отличие от тюркских стран, где мужчины могут иметь бесконечное количество жен, в Тибете женщины могут иметь сколь угодно много мужей, вследствие чего его дочь, восхищенная прекрасной выправкой чужеземцев, желает заполучить себе в мужья их всех.
Просьба была чрезвычайно лестной. Фарандуль заявил об этом старейшине, но принять предложение не счел возможным: от имени всех присутствующих он принес извинения девушке, которая хмурила брови и выглядела крайне раздосадованной.