Упавшую в обморок Ямиду унесли в ее покои. Матросы, разъяренные суровостью приговора, засы́пали судей жалобами, а князя Кайдо – упреками. В конце концов, разве накануне они не сражались против его врагов-мятежников и не их ли отваге князь был обязан дарованной ему свободой? Сильнее всех негодовал Турнесоль: смерть во фритюре казалась ему наигнуснейшей из смертей. Возможно, будучи марсельцем, он бы предпочел оливковое масло!
Свирепый Кайдо, все еще скрежетавший зубами, уже отдавал распоряжения относительно приготовлений к казни. Солдаты потащили приговоренных к дворцовым воротам, у которых палачи наводили последний лоск на свои дьявольские чаны с кипящим жиром, когда вдруг князь Кайдо вскочил на ноги: его осенило! Распорядившись вернуть приговоренных в зал суда, он побежал к своему генштабу.
Офицеры тотчас же попрыгали на коней и исчезли во всех направлениях. Удивленная публика спрашивала себя, чем вызвана такая перемена в мыслях князя; изумление ее стало еще бóльшим, когда два офицера привели в зал старых бонз и сгорбившихся от исследований древних ученых. Ожидавший их Кайдо поспешил с ними уединиться.
Что бы это могло означать? Все объяснялось очень просто. Князь Кайдо засомневался. Он вспомнил предсказание бонз и ученых касательно удачи, которую должны были ниспослать ему Небеса, как только он будет обманут женой. Сбылось ли это предсказание? Мог ли князь считать себя в должной степени обманутым?
Это грозило стать предметом ученых споров: да, князь был обманут, но у казуистов могли возникнуть какие-то возражения.
И действительно, как только собрание бонз и ученых ввели в курс дела, оно единогласно решило, что предсказание не может считаться сбывшимся.
Красавица Ямида была всего лишь невестой князя, этого было для оракулов недостаточно. Князь не имел ни малейшего права считать себя обманутым, все нужно было начинать сначала.
Глубоко опечаленный бедняга Кайдо погрузился в размышления. Что делать? Как быть? Один старый бонза позволил себе дать князю совет, который возродил в сердце Кайдо надежду. В конце концов, приговоренный к смерти Фарандуль не был казнен, так что еще ничего не было потеряно.
Кайдо уже собирался было броситься в зал, служивший матросам тюрьмой, но, пораскинув мозгами, побежал в покои Ямиды, привел ее к бонзам и распорядился принести из часовни дворца «свадебный» кувшинчик саке.
Когда саке принесли, он сам вручил чашечку с этим напитком удивленной Ямиде; так как девушка колебалась, князь шепнул ей на ухо несколько слов, которые ее убедили.
Очаровательная Ямида, все еще заплаканная и безутешная, поднесла чашку с саке к губам. На сей раз Кайдо и Ямида все же стали мужем и женой.
– А теперь – да исполнится пророчество! Пусть провинция Мико станет счастливой!
И – уже спокойный, гордый и решительный – князь Кайдо направился к залу, где ожидали казни пленники. Подойдя к Фарандулю, князь вытащил саблю из ножен и разрезал веревки, которыми были связаны руки нашего героя.
– Все забыто! – сказал князь. – Такие люди, как ты, мне нравятся: я делаю тебя своим первым министром!
Удивленный Фарандуль смотрел на Кайдо, ничего не понимая.
Перед судом. Вещественные доказательства
– Что сказал князь? – спросил он у переводчика.
– Князь только что помиловал вас и назначил своим первым министром, – пробормотал переводчик. – Попросите его за нас, будет нечестно, если мы всё же погибнем в кипящем жире.
Кайдо понял и тотчас же отдал необходимые приказы. Те же офицеры, которые и приговорили наших друзей к столь ужасным мукам, поспешили разрезать веревки на их запястьях. Председатель суда, будучи человеком обидчивым, счел себя оскорбленным столь неожиданной развязкой и выказал свое недовольство тем, что тут же вспорол себе живот саблей предков.
– То есть кипящего жира не будет? – воскликнул Турнесоль.
– Вам даруется полное и безоговорочное мое прощение, – сказал князь, пожимая руки в миг повеселевшему Мандибюлю, – и даже дружба!
Храбрецы, сражавшиеся накануне под предводительством Фарандуля, с радостью узнали, что их молодому командиру не придется уже на следующий день после оглушительной победы над мятежниками умереть в чане с кипящим жиром. Лишь некоторые придворные, после возвращения настоящего князя выказывавшие по отношению к нашему герою неприкрытую враждебность, сочли должным гордо вспороть себе живот в знак протеста. За исключением этих легких признаков недовольства, радость даймё и солдат была разделена всем населением Мико.
Кайдо, дабы не терять времени, приказал собрать всех бывших министров, желая представить их Фарандулю. В присутствии всех и несмотря на гримасы некоторых, князь торжественно ввел нашего героя в курс дела и назначил его главнокомандующим регулярной армии вместо генерала Факсибы, вспоровшего себе живот утром.
Осыпаемому со всех сторон комплиментами Фарандулю следовало бы возрадоваться: еще утром приговоренный к смерти, вечером он стал первым министром; разница была велика, не говоря уж о жалованье – восьмидесяти тысячах мешков риса, – которое ему тут же выплатили натурой за первые три месяца.
Но все это для нашего героя омрачалось тем, что Ямида теперь была для него потеряна; его брак, признанный недействительным по причине ошибки, был разбит бонзами на мелкие кусочки, и Ямида теперь стала женой князя Кайдо!
Впрочем, не у одного Фарандуля крутились в голове не самые приятные мысли: князь Кайдо, несмотря на его внешнюю веселость, никак не мог забыть предсказания оракулов и с нетерпением ожидал того момента, когда оно сбудется, внеся в его собственную жизнь и в жизнь всей провинции радость и спокойствие.
Можно себе представить, как расстроило Кайдо утреннее сообщение о том, что еще посреди ночи главнокомандующий Фарандуль выехал в Фацуму, дабы разбить последние банды мятежников, все еще противостоявшие войскам князя в окрестностях этого города!
Князь не колебался и тотчас же отправил одного из своих офицеров просить Фарандуля не рисковать понапрасну жизнью, необходимой для благополучия провинции Мико.
«Занятный край! – подумал Мандибюль, даже не догадывавшийся о тайных намерениях князя. – Еще вчера нас хотели зажарить во фритюре, как обычную картошку, а сегодня за наши жизни волнуются с поистине материнской заботливостью! Странно! Странно! Но мне это нравится!»
Разумеется, одного лишь сообщения о прибытии генерала хватило для того, чтобы последние мятежники угомонились. Во всей провинции Мико воцарились мир и спокойствие; по возвращении Фарандуль был принят во дворце с величайшими почестями. Князь увеличил его жалованье, даровал ему несколько новых титулов и званий и распорядился поднять всех его матросов на пару ступеней в японской иерархии.
Выслушав благодарственные речи князя, Фарандуль и его люди уже намеревались вернуться в свои жилища, когда Кайдо остановил их:
– Подождите, генерал Фа-ран-дуль, я хотел бы поручить вам одну важную миссию. Вы слышали про храм тридцати трех тысяч трехсот тридцати трех духов, расположенный в Токото?
Взятие последних укреплений мятежников
– Нет, – ответил удивленный Фарандуль.
– Тогда, выходит, вам неизвестно и то, что, помимо статуй тридцати трех тысяч трехсот тридцати трех духов и многочисленных второстепенных богов, вроде Куамон, Босацу и Дзидзо, помимо святилищ Райдзина, бога грома, и дракона Тацу-маки, этот знаменитый храм предлагает теперь к почитанию верующих эманацию самого Будды, священного слона ослепительной белизны!
– Белого слона! – воскликнул переводчик.
«К чему это он ведет?» – спросил себя Фарандуль.
– Миссия, которую я хочу вам поручить, заключается в следующем: моя супруга Ямида и ее пятьдесят фрейлин отправляются в храм тридцати трех тысяч трехсот тридцати трех духов в паломничество. Я хочу, чтобы вы их сопровождали.
Фарандуль и переводчик изумленно переглянулись, Мандибюль тоже чрезвычайно удивился.
«О нежданное счастье! – подумал Фарандуль. – Ямида и белый слон!»
– Да-да, – промолвил князь с загадочной улыбкой, – я на вас очень рассчитываю.
И Кайдо галопом унесся прочь, в то время как Фарандуль, все еще ошеломленный этой двойной удачей, отправился к княгине за распоряжениями.
После произошедших ужасных событий Фарандуль имел много чего сказать Ямиде, та тоже, в свою очередь, казалось, хотела в чем-то ему признаться, но, так как именно в этот момент переводчика под рукой у них не оказалось, им пришлось удовольствоваться языком глаз, красноречивым, но несколько туманным.
На приготовления к отъезду ушло менее часа.
Пятьдесят фрейлин, все – юные и очаровательные, как и сама княгиня, следовали за госпожой в своих самых красивых нарядах. К парадному крыльцу дворца были поданы пятьдесят открытых и богато украшенных норимонов; дамы грациозно сели в паланкины, и по знаку Фарандуля носильщики подняли свой деликатный груз и двинулись вперед размеренным шагом.
Какая то была восхитительная прогулка по чудесным полям и лугам провинции Мико! Через реки процессия перебиралась вброд или вплавь, и нужно было видеть, как эти пятьдесят ярко раскрашенных паланкинов скользят, будто сказочные корабли, по безмятежной поверхности рек вслед за своими носильщиками, которые вели себя в воде, словно рыбы!
Вечером кортеж сделал остановку в небольшой деревушке, в которой и должен был провести ночь. Весь караван разместился в просторном чайном доме, где все было готово для вечерней трапезы и ночного отдыха. Пятьдесят фрейлин поужинали при радостном свете фонарей в саду чайного дома; Ямида расположилась на верхней террасе и предложила Фарандулю составить ей компанию.
Терраса, на которой находились Фарандуль и Ямида, была весело украшена гирляндами цветов и ветвей. Огромные транспаранты[22] освещали ее желтыми, красными и синими огнями; в глубине, перед балюстрадой, настоящими монументами стояли в ряд двенадцать больших фарфоровых ваз, выделяясь на фоне равнин, залитых потоками голубого света полной луны.