Фарандуль был начеку, на каждом углу ожидая увидеть готовых напасть на кортеж Мандибюля и матросов, и сам готовился отважно воспользоваться подаренной ему князем церемониальной саблей, но ничего не происходило, он не видел знакомых лиц и не слышал никакого сигнала.
А роковая эспланада становилась все ближе и ближе. Впереди уже можно было разглядеть множество фонарей вокруг некоей ярко освещенной центральной площадки. Вероятно, это и было место драмы. Словно для того чтобы развеять последние его сомнения, министр юстиции именно в этот момент обернулся и любезным жестом указал на иллюминацию.
– Это здесь, – заметил он, – мы почти пришли!
Они действительно уже почти пришли, а Мандибюль все не показывался!
«Ого! – подумал Фарандуль. – А положение-то незавидное!»
Метра на два от земли возвышался величественный помост, украшенный многочисленными разноцветными фонарями; по бокам от него стояли пестрые мачты. Десятка полтора воинов, вооруженных всем, чем только было возможно, и державших сабли наперевес, стояли у широкой лестницы, что вела на помост.
Присутствие этих воинов, казалось, удивило министра юстиции; пока другие солдаты окружали эшафот и старались удержать толпу на подобающем расстоянии, министр подошел к воинам и поинтересовался, не князь ли их прислал.
– Он самый! – ответил голос, при звуке которого Фарандуль вздрогнул, так как голос этот поразительно напоминал голос сиамского переводчика.
Он попытался заглянуть под шлемы этих мрачных воинов и наконец узнал под одним из них верный взгляд Мандибюля!
– Ага, – пробормотал Фарандуль, поднимаясь на помост и выискивая на нем наименее защищенное место, – сабля князя мне все же пригодится!
Многозначительное бряцание оружием сообщило ему, что Мандибюль и его парни готовы.
Фарандуль остановился.
– Надрезайте крест-накрест! – прокричал ему министр юстиции и казней. – Вжик-вжик!
Он не закончил, так как резкий толчок Мандибюля сбросил его с помоста, и таинственные воины, испустив громогласное «уррра!», ринулись на настоящих стражников, растянувшихся цепью вокруг эшафота. Фарандуль мчался первым. Его церемониальная сабля высекала искры и отбрасывала в стороны оружие якунинов. Круг был уже прорван, с десяток храбрецов все еще сражались, но матросам хватило нескольких ударов, чтобы с ними расправиться.
Пока что Фарандуль был спасен, но нужно было бежать, и как можно скорее, так как уже и постовые от Ниппонских ворот слетались на шум драки, размахивая ружьями и пиками.
– Вперед! – прокричал Мандибюль. – Скорее уносим ноги!
Быстрые, словно тигры, матросы понеслись по какой-то тихой улице, распугав нескольких местных жителей. Позади них бежали постовые, которых с каждой минутой становилось все больше и больше.
– Проклятье! – вдруг вскричал Турнесоль, свернув за угол. – Да это тупик!
Роковая случайность! В глубине этого тупика нашим друзьям было не устоять против в разы превосходящих сил противника… Моряки уже поворачивались, чтобы дать преследователям отпор.
– Нет-нет! – прокричал Фарандуль. – Давайте пробиваться в дома! Вы же прекрасно знаете, что в Японии стены из картона, а перегородки – из бумаги… Мы прорвемся! Вперед, только пригните голову!
Ударом сабли он проделал в стене дыру, в которую, пригнувшись, все и устремились. Жильцы дома, перепуганные этим внезапным вторжением разъяренных воинов, повыпрыгивали из окон или попадали в обморок в углах комнат.
– Вперед! – ревел Фарандуль, пробиваясь сквозь перегородки, закалывая саблей тех, кто пытался оказать сопротивление, и переходя из дома в дом с той же легкостью, с какой цирковой наездник проскакивает сквозь бумажные обручи.
Мандибюль, переводчик и пятнадцать матросов неслись позади него; их сабли проделывали огромные дыры в перегородках и изрубцовывали общие стены. Увы! Жителей этих строений ожидали долгие недели ремонта! Сердце Фарандуля обливалось кровью от таких посягательств на частную собственность, но то был случай самозащиты, под угрозой находилась жизнь восемнадцати человек!
Сколько пробоин в стене частной жизни! Протискиваясь сквозь дыры в стенах, они то оказывались в лоне семьи, спокойно ужинавшей в кухне, разбрасывали повсюду посуду, вышибали противоположную стену и врывались уже в спальню, то проносились сквозь стены со свистом снаряда, попадая в будуар или в туалетную комнату как раз в тот момент, когда там готовилась к отходу ко сну какая-нибудь дама.
Самым захватывающим эпизодом этого прорыва сквозь дома по всему кварталу оказался такой: наши восемнадцать друзей пронеслись, словно молния, через кухни какого-то ресторана, пересекли две пустые комнаты, набросились на картонную перегородку, прорубили в ней саблями дыры и очутились в отдельном кабинете, занимаемом некой дамой из самого высшего общества, в ногах у которой ворковал юный и любезный японец. В Фарандуле, появившемся с обнаженной шпагой, дама признала, как ей показалось, своего мужа, после чего испустила ужасный вопль и упала в обморок.
Восемнадцать свирепого вида воинов в шлемах продефилировали перед испуганной парочкой. Шествовавший последним Мандибюль остановился, чтобы плеснуть воды в лицо даме, и присоединился к друзьям лишь после того, как привел ее в чувство.
Пробоина в стене частной жизни
Мандибюль привел даму в чувство
Японские солдаты, бросившиеся в погоню за матросами, остановились в изумлении у первой же бреши, затем, после долгих извинений перед потревоженными ими людьми, также проникли в дома. Но вместо того чтобы идти по прямой, как это делали беглецы, они потеряли слишком много времени на колебания и всевозможные меры предосторожности. Через четверть часа след беглецов был уже потерян, и японцы вынуждены были отказаться от преследования.
Наши друзья за это время пересекли целый городской квартал, выбрались на улицу, уходившую за город, и со всех ног понеслись прочь через поля. После трех часов форсированного марша, не повстречав на пути ни единой живой души, они смогли наконец немного отдохнуть, уже ничего не опасаясь, посреди густого леса, холмистого и покрытого оврагами, в которых легко можно было оставаться незамеченными. Поэтому после небольшого ужина, прихваченного в ресторане, где они нагнали столько страху на парочку любовников, бравые матросы растянулись на сухих листьях и предались сну.
– И что будем делать теперь? – спросил Мандибюль, разминая руки и ноги по пробуждении на следующее утро. – Эта страна тоже кажется мне весьма для нас опасной.
– Побудем здесь еще несколько дней, – сказал Фарандуль. – Скучать нам точно не придется, так как теперь нам нужно успешно завершить уже два предприятия: выкрасть слона из храма тридцати трех тысяч трехсот тридцати трех духов и вырвать очаровательную Ямиду из рук этого ужасного князя Кайдо!
– Прекрасно! Но как мы затем покинем Японию? Не будут ли княгиня и белый слон нас немного сковывать?
– Да, в этом-то и заключается вся трудность. И потом, у нас нет никакого судна, да и денег, чтобы зафрахтовать оное, тоже нет… Но постойте, а как же наш цветочный корабль? Мы покинули его довольно внезапно… Не отправиться ли нам за ним в Иокогаму, предложив затем этим дамочкам вернуть их в Китай? По пути сможем доставить слона в Сиам…
– Прекрасная мысль! Путешествие в Иокогаму и возвращение в тот небольшой порт, где мы пристали к берегу, – дело всего-то трех дней!
– Что ж, мой дорогой Мандибюль, отправляйтесь тогда в Иокогаму с полудюжиной парней, разыщите там этот цветочный корабль, будьте убедительны, угоните его, если потребуется, и возвращайтесь скорее! Мы тем временем составим план для этих наших двух предприятий.
Дорогу матросы уже знали. От побережья их отделяло максимум шесть лье; они быстро и без каких-либо проблем преодолели это расстояние и нашли ту лодку, которая их и привезла. Все прошло лучше некуда. Цветочный корабль скучал в Иокогаме и с готовностью воспринял идею вернуться в Китай под водительством искусного моряка, который и увел судно с Голубой реки.
Через три дня наши друзья вернулись на место встречи. Фарандуль не терял времени даром: он уже провел разведку у храма тридцати трех тысяч трехсот тридцати трех духов, расположенного, к счастью, неподалеку от моря, и, изменив внешность, побывал вместе с переводчиком в городе Мико, дойдя до самых стен дворца князя Кайдо.
Переводчик смог собрать кое-какую информацию. По вечерам княгиня Ямида выезжала в норимоне и без эскорта подышать свежим воздухом в огромных дворцовых садах. Проникнуть в эти сады и похитить норимон и княгиню не составляло труда.
Фарандуль решил претворить оба своих плана в жизнь в тот же вечер. Наиболее деликатную из двух миссий – похищение Ямиды – он взял на себя, а похищение белого слона доверил Мандибюлю, в помощь которому отрядил десять матросов. Отряды тотчас же расстались, чтобы уже к вечеру оказаться на месте проведения операций.
Мандибюлю и его десяти парням нужно было взобраться на гору, на вершине которой и стоит храм тридцати трех тысяч трехсот тридцати трех духов, а затем, когда в должной мере стемнеет, проломить дыру в крепостной стене, выбить несколько дверей и раствориться в ночи вместе со слоном.
Фарандуль, переводчик и пять матросов направились в город Мико. С первыми лучами луны они пролезли в небольшую дыру в парковой стене и начали пробираться сквозь заросли к дворцу.
О счастье! Норимон, в котором Ямида накануне прогуливалась по городу на глазах у Фарандуля, стоял прямо перед покоями княгини. Четыре носильщика отдыхали на ступенях дворца, ожидая приказов.
Наконец, когда на парк и на дворец спустилась тишина ночи, Ямида появилась на втором этаже и с задумчивым видом облокотилась на элегантную балюстраду. Сердце Фарандуля застучало так быстро, что едва не вырвалось из груди. О ком еще могла она думать, как не об отважном чужестранце, который ради нее посягнул на трон князя Кайдо и едва сам не стал правителем провинции? Помечтав на балконе, Ямида сказала несколько слов ожидавшим ее носильщикам норимона и вернулась в свои покои.