китаянок среди выдающихся людей этой страны, пребывавших в восторге от столь неожиданно обрушившейся на их головы удачи.
Цветочный корабль и его груз принадлежали этому сеньору по праву нашедшего это потерпевшее кораблекрушение судно. Китаянки выглядели даже довольными таким завершением своих странствий и, как только увидели Фарандуля, подбежали к нему, своему благодетелю, со словами благодарности.
– А белый слон? – спросил он, обрубив на корню их излияния чувств. – Не случилось ли с ним какого несчастья?
– Нет, удар был не слишком сильным, мы сразу зарылись в песок. Он скатился на землю, пробив правый борт корабля, пираты бросились за ним и унеслись вместе с ним прочь, оставив нас тут… Ах! Мерзавцы! Ни малейшей деликатности! Знали бы вы, до чего они грубые…
– Могу себе представить. Куда они ушли? И как давно?
– Вон туда! Посреди ночи.
– Двенадцать часов форы! Мы их настигнем. Вперед!
Протиснувшись в толпе корейцев, наши друзья двинулись по следам слона. Где он теперь был и куда направлялся? Никто этого не знал. К вечеру они вышли к корейской деревушке под названием Цин-цу. Слона в ней видели утром, но он был не белым, пираты успели перекрасить его в серый цвет. На следующий день матросы перевалили через горы и прибыли к побережью Желтого моря; похитители проследовали вдоль берега в направлении Китая, вероятно, для того, чтобы приобрести какую-нибудь джонку у корейских пиратов и на ней продолжить путешествие уже по воде.
Но вопросы переводчика касательно белого слона пробудили интерес у корейских властей; корейцы тоже выступили в поход с целью задержать пиратов и слона, белого или черного. Вдоль берега были выставлены караулы. Вероятно, пираты их заметили, так как шли обходными путями, сбивая погоню со следа.
Вот так пираты и слон, Фарандуль и его матросы, одни следуя за другими, и прибыли в Китай, пройдя через горы и провинцию Шин-Кён, холмистый край, который китайцы называют «провинцией десяти тысяч гор».
Великая Китайская стена демонстрировала свои башни и бесконечную зубчатую линию, тянувшуюся по склонам холмов, по оврагам и до самой вершины скал, терявшейся среди туч.
– Эй! – воскликнул Мандибюль, увидев ее. – Это же Китай, девяносто восемь тысяч кусочков! Тут нас всех приговорили к смертной казни!
– Полноте! Нам уже не привыкать к приговорам!
И тут, снова ступив на землю Поднебесной империи, наши друзья действовали крайне неосмотрительно – им следовало бы принять во внимание тот факт, что в этой стране у них уже имелась судимость. Они проникли на территорию Китая вечером и, чтобы разговорить жителей, остановились на постоялом дворе, в весьма жалкой гостинице, где подавали лишь жареных пиявок, которых ловили в соседних озерах. Когда они спокойно шарили в кухне в поисках каких-нибудь менее китайских блюд, на них откуда ни возьмись вихрем налетели боевые «тигры», повалили на пол и тут же, на месте, крепко-накрепко связали по рукам и ногам.
Так они оказались пленниками, и, в довершение всех бед, их узнали. Мандарин с голубым шариком, прибывший с целым свитком документов в руке, внимательно осмотрел их и констатировал полное сходство с присланным из Нанкина описанием варваров, разбивших фарфоровую башню.
Мандарин довольно потер руки и отдал приказ перевезти их в небольшой город Куфо, расположенный в шести лье от гостиницы. По прибытии в Куфо мандарин тотчас же побежал посоветоваться относительно одного занимавшего его вопроса с супругой, женщиной весьма зрелой, но разумной. Следует ли ему незамедлительно привести в исполнение приговор нанкинских судей или же отправить виновных в Пекин, дабы выслужиться перед сыновьями Неба?
Трактирщик в Куфо
Прекрасная казнь, конечно же, радует глаз, но продвижение по служебной лестнице несет гораздо бóльшую выгоду, и потому жена мандарина склонилась к отправке в Пекин. Жителям Куфо предстояло удовлетвориться небольшой демонстрацией. Как следствие, главаря Фарандуля заключили в узкую железную клетку, подвешенную на крюк у городских ворот, в четырех метрах от земли. Его сообщники, помещенные каждый в герметично закрытую и забитую гвоздями бочку, из которой наружу высовывалась лишь их голова, в ожидании отправки в Пекин были выставлены в ряд по обе стороны от ворот.
Идея мандарина имела бешеный успех, все здоровое население городка сочло своим долгом явиться поглазеть на ужасных преступников. Молодежь обоих полов забавлялась сутки напролет, подшучивая над несчастными матросами, выставленными напоказ, словно говорящие головы. Юные дамы щекотали бедным морякам кончики носа своими веерами, парни вырывали у них волосы или вынуждали эти беззащитные носы вдыхать табачную пудру, что приводило к приступам чихания, погружавшим все общество в невыразимую радость. Бедняга Турнесоль, натура вспыльчивая, стал мишенью для любителей глупых шуток, на которые, увы, мог ответить лишь отборнейшими марсельскими ругательствами, не слишком опасными для его мучителей.
Но устаешь от всего, даже от самых веселых забав. С наступлением ночи приговоренных оставили наедине с их мыслями и с караульным из полка боевых «тигров».
Бедняге предстояло нести вахту целых шесть часов; чтобы убить время, он занялся поиском каких-нибудь развлечений и в итоге принялся набивать руку, бросая камушки в голову тех матросов, что располагались дальше всего от ворот.
Фарандуль не бездействовал. Доведенный до белого каления знойным дневным солнцем, замороженный холодом ночи, он использовал все свои удесятерившиеся от ярости силы для того, чтобы бесшумно разломать дно своей клетки. Руки его уже были в крови, но клетка никак не желала поддаваться.
Часов в десять вечера, когда все в городе стихло, а располагавшийся метрах в пятидесяти от городской стены пост боевых «тигров» уже должен был уснуть, он решил предпринять последнюю попытку.
Он дождался того момента, когда часовой будет проходить под его клеткой, и, как только увидел его внизу, со всей силы ударил ногами по днищу, сам при этом ухватившись за верхние прутья решетки.
Тяжелый пол с глухим шумом обрушился на голову часового, и тот растянулся без чувств на земле. Фарандуль тотчас же спрыгнул вниз и бросился за его оружием на случай тревоги. У солдата были при себе две сабли, кинжал, пика, лук со стрелами, аркебуза с зубчатым колесиком для высекания огня и щит; Фарандуль забрал все это и напялил на себя его униформу.
Происшествие не наделало много шума, на посту никто даже не пошевелился. Отдышавшись, Фарандуль бросился к друзьям, наблюдавшим за его действиями с некоторым беспокойством.
– Увы! – произнес Мандибюль. – Китайские бочары свое дело знают – для того чтобы извлечь нас отсюда, потребуются инструменты и уйма времени!
Внимательно осмотрев бочки, Фарандуль нахмурился. Бочки было не разрубить даже топором, крышки были прибиты очень тщательно. Ситуация складывалась незавидная.
Внезапно Фарандуль хлопнул себя по лубу – его осенило.
– Из своей клетки, – сказал он, – я видел небольшую речушку, которая, как мне кажется, течет к востоку от городских стен. Я докачу бочки до нее, спущу на воду, а там уж посмотрим.
– Вперед! – воскликнул Мандибюль. – Но начните с других, я – офицер, я покину это место последним.
Фарандулю нужно было откатить семнадцать бочек на сто пятьдесят с лишним метров от города. Когда все они оказались на берегу, он осторожно сбросил их воду; довольно быстрое течение тотчас же их подхватило.
Бегство
Продолжение бегства в бочках
– Уф! – выдохнул Мандибюль, когда почувствовал, что раскачивается на волнах. – Так уже гораздо лучше.
Семнадцать плывших вместе бочек представляли собой весьма занятное зрелище; несчастные пленники никак не могли управлять своим плаванием, иногда они уходили в дрейф и оказывались в зарослях тростника у берега, иногда просто кружили на месте.
То было незаурядное бегство. К счастью, все бочки удалось скрепить паромным канатом, Фарандуль отрезал его, разделил надвое, а затем с его помощью соединил все бочки, словно четки. Когда все они были объединены, он запрыгнул на паром, привязал их к корме и начал спускаться по реке, усердно гребя двумя шестами. «Четки» шли следом.
После трех часов подобного судоходства, уже на рассвете, Фарандуль счел благоразумным пристать вместе со всеми бочками к какому-то лесистому островку и укрыл своих людей и паром в прибрежных зарослях тростника.
– И что будем делать теперь? – спросил Мандибюль.
– Сейчас увидите, – ответил Фарандуль. – Нужно же как-то вытащить вас из бочек? А так как у меня нет ни инструментов, ни времени, остается лишь один способ! С помощью пороха китайского часового я разведу костер, подтащу вас к огню и, когда доски ваших бочек в достаточной мере обуглятся и разъединятся, я опущу их в воду, чтобы потушить… Дальше уже разбить бочки не составит труда.
Операция прошла быстро, за пару часов все было закончено, и матросы смогли наконец сладострастно растереть затекшие конечности.
Фарандуль едва держался на ногах от усталости – он один работал, вместо того чтобы спускаться по реке, лениво сидя на корточках на пароме, – тем не менее он распрямился и отдал приказ к отплытию.
Великая Китайская стена четко вырисовывалась на горизонте. Наши друзья благополучно прибыли к основанию этого гигантского сооружения, но теперь еще нужно было найти способ перелезть через стену, так как пройти через ворота, по-прежнему хорошо охраняемые, не представлялось возможным.
Ночью матросы обнаружили поврежденный участок стены, где можно было попытаться осуществить подъем. После нескольких отчаянных попыток им удалось вскарабкаться на гребень стены. Спуск оказался даже более трудным – им пришлось пройти несколько лье, прежде чем нашлось место, где высота стены была уже не столь большой. Время от времени матросы натыкались на массивные башни, располагавшиеся на равном расстоянии одна от другой. Обходя кругом один из таких донжонов, Фарандуль с удивлением услышал гул голосов, доносившийся из бойницы.