Волшебная сказка дала полную волю человеческому воображению и тем самым сослужила огромную службу литературе. Она как бы заранее определила безграничность вымысла и поощрила самые смелые догадки о скрытой сути явлений. Она, наконец, узаконила мечту и тайну, без которых трудно было бы дышать искусству.
Сказки о животных и бытовые сказки занимают большое место в сказочном репертуаре любого народа. Мы не станем подробно останавливаться на них не потому, что они малоинтересны или малопоучительны, а вследствие того, что волшебная сказка более четко и широко характеризует явление.
Заметим лишь, что сказки о животных родились тоже в глубокой древности, когда зверям приписывались человеческие свойства и поступки. На наш взгляд, из них позднее выделились сказки с нравоучительной тенденцией, положившие начало басне.
Бытовые сказки и сказки-анекдоты — это прабабушки наших новелл, рассказов и повестей. У них, как правило, твердый социальный рисунок. Всепобеждающие герои этих сказок — мужик и солдат — неизменно берут верх над барином, попом, царем, безнаказанно водя за нос и одурачивая их. В этих сказках создается как бы комическая идеальная модель подлинного мира, в котором настоящим мужикам и солдатам приходилось много терпеть и сносить от реальных бар, попов и царей.
Несколько особняком стоят сказки-предания, которых сохранилось не так-то много. В основе их лежат воспоминания о действительных событиях, с течением времени принявших обобщенно-легендарный характер. Такова, например, сказка о Шемякине суде, донесшая память о необузданном звенигородском князе Дмитрии Юрьевиче, по прозвищу Шемяка, причинившем много беспокойства Московскому государству в первой половине XV века. Но, кроме беспокойства собственно государству, своевольный князь изрядно помытарил и потиранил простой люд. Вел он себя с ним, по словам летописи, «яко разбойник». И народ помянул его недобрым словом и в пословице, и в песне, и в сказке. Да так помянул, что спустя пять с половиной веков мы здесь рассуждаем о нем. «Шемякин суд» как определение всякого злонеправедного суда вошел в поговорку, и я опускаю пересказ содержания сказки — оно угадывается без труда.
Наряду с поэзией и прозой создало народное творчество и свою драму. Великий оптимист Петрушка, побеждавший всех своих недругов и, наконец, саму смерть, стал излюбленным героем народного действа. Задолго до Образцова создал он на Руси первый кукольный театр; уже голштинец Олеарий, путешествовавший при царе Алексее Михайловиче по Московскому государству, упоминает о нем в своих записках. Мы говорим «создал», ибо Петрушка был главной фигурой кукольного представления, без которой оно и не мыслилось. Совсем недавно уступил он ширмы своим новым профессиональным собратьям; в 20-е годы, я это еще помню, он продолжал, а вернее завершал, свое шествие по московским дворам. До сих пор, кажется, звенит в ушах его резкий крик: «А вот и я!.. А вот и я!» — сзывавший всех мальчишек из всех парадных на Садово-Спасской улице. Горький недаром ставил Петрушку в один ряд с мировыми литературными образцами — неиссякаемая жизнерадостность, победоносный смех, веселая независимость, утверждение прав бедных и слабых сделали его самым демократичным героем народного искусства.
Разыгрывались не только кукольные, но и настоящие театральные представления. «Царь Максимилиан», «Лодка», «Барин» вызывали неизменное одобрение публики в ярмарочных балаганах. Сейчас эти народные пьесы снова привлекают внимание писателей и режиссеров. Поэт Семен Кирсанов написал по мотивам древнего действа «Сказание про царя Макса-Емельяна».
Наш рассказ о народной словесности был бы неполным, если бы мы ничего не сказали о пословицах и поговорках. С разговора о них часто начинают, а не кончают рассказ о фольклоре. Они тесно связаны с языковой стихией и, быть может, принадлежат к самым ранним явлениям народного творчества. Но для нас с вами они имеют значение своеобразной прокладки между мощными словами песни и былины, причета и сказки. Сплошь и рядом они входят в более сложные формы как составной материал. Разумеется, поговорка и пословица живут и самостоятельной жизнью, и все же они скорее слуги, а не хозяева в нашей речи, а следовательно, и в творчестве народа. Однако слуги это умные, сильные и ловкие. В зависимости от обстоятельств и применительно к ним служат они людям верную службу.
Пословица — это краткое изречение, приноровляемое к разным случаям жизни. Поговорка очень близка к пословице, но в отличие от нее не выражает законченного суждения, а лишь намекает на него. «Чужими руками жар загребать» — поговорка, а если бы мы добавили к ней определяющее слово «легко», она бы превратилась в пословицу. В первом случае намек, во втором — вывод.
Пословицы и поговорки возникали в разное время и при разных обстоятельствах. Некоторые дошли до нас из глубокой древности и сохранили память о давно забытых исторических событиях и происшествиях. Мы только что говорили о Шемякине суде, но в первой русской летописи приводится пословица, восходящая к совсем седым временам: «Погибоша, аки обри, их же нет ни племени, ни наследка». В VI–VII веках тюркское племя авары (обры) создали хищническую империю Каганат с центром в Паннонии, теперешней венгерской области. Отсюда они совершали набеги на славян и франков, византийцев и даже грузин (представляете, какие расстояния приходилось им преодолевать). Но могущество их было непрочно и недолговечно. Держава, ослабленная внутренними неурядицами, под ударами соседних племен распалась, а сами авары растворились среди окрестных народов. Факт быстрого крушения и полного исчезновения властных захватчиков глубоко поразил воображение славян. Тогда они еще не стали Русью, но русские внуки переняли от славянских дедов эту пословицу.
Со времен татарского ига сохранилась пословица: «Пусто, словно Мамай прошел»; от царствования Бориса Годунова: «Вот тебе, бабушка, и юрьев день» (в этот день, единственный в году, разрешался переход крепостных от одного помещика к другому; Борис право перехода отменил). Память полтавской победы запечатлелась в пословице: «Погиб, как швед под Полтавой».
Таких пословиц немало, но куда больше тех, что отразили не какое-нибудь определенное историческое событие, а бытовые и социальные отношения давних времен. «Воеводская просьба — строгий приказ», «До бога высоко, а до царя далеко», «Жалует царь, да не жалует псарь», «У попа руки загребущие, глаза завидущие», «Бог сотворил два зла — приказного и козла», «Жеребей дурак: родного отца в солдаты отдает» (о жеребьевке при солдатской рекрутчине).
Существует много пословиц и поговорок, возникших из примет и суеверий, из сопоставлений природы и человека, из психологических наблюдений, из попыток обобщить разрозненные факты, «Кукушка кукует — горе вещует», «Заяц дорогу перебежит — к несчастью», «На пиру посуда бьется — к счастью хозяина», «Кто найдет в цветке лишний лепесток — к счастью» — все это суеверные приметы, ставшие пословицами.
«Каков ни будь грозен день, а вечер настанет», «Дождь вымоет, солнышко высушит, буйны ветры голову расчешут», «Житье — что беловежскому зубру: и кормят, и поят, и по воле ходит, и работы нет», «Ввалился как мышь в короб», «И месяц светит, когда солнца нет». Природные явления, наблюдения над животными применяются в таких пословицах к людям.
Психологические наблюдения иногда останавливают своей точностью: «Убогий во многом нуждается, а скупой во всем», «Он ест над горсточкой» (о бережливом) и т. д.
Но пословица была не только свидетельством прозорливого ума, но и украшением речи. Хорошо меткое слово, но еще лучше, когда оно звенит и перекатывается, и язык ощущает его прямо-таки на вкус. Какой же веселый, талантливый и едко-злой человек сложил такую прелестную пословицу:
Сбил, сколотил — вот колесо!
Сел да поехал — ах, хорошо!
Оглянулся назад —
Одни спицы лежат!
По сути, это законченное стихотворение.
А какая звукопись вот в таких пословицах и поговорках: «Кому чудо, а нам чадо», «Кому луковка облуплена, а нам тукманка не куплена», «Взвыла да пошла из кармана мошна», «Едет беда на беде, беду бедой погоняет», «Отвяжись, худая жизнь, привяжись, хорошая», «Искал мужик ножа, а нашел ежа», «Два ерша в одну вершу», «Колотком колочусь — околотком ворочусь».
За сотни лет до письменного стиха пословица и поговорка создали и выпестовали сильную и полновесную рифму. «Чудилось, что праздник, — ан это поп дразнит», «Я за порог, а черт поперек», «Я за кочан — меня по плечам, я за вилок — меня за висок», «Ваши пляшут, а наши плачут», «Не всякому по Якову».
К афористичным формам народного творчества, кроме пословиц и поговорок, надо отнести загадки. Они представляют настоящий клад для поэтов, являя собой подчас примеры великолепных метафор и образов. Да и сочиняли их, конечно, люди с поэтическим дарованием. Тот, кто в горящей лучине увидел «красного петушка, что по жердочке бежит», разумеется, был поэтом, как и тот, что сравнил прозаическую редьку с девицей, томящейся в темнице: «Сидит девица в темнице, а коса наружу».
А какой глаз и какой язык надо было иметь, чтобы сперва увидеть, а потом сказать про капусту: «Семьдесят одежек и все без застежек».
Пословицы, поговорки, загадки расцвечивали и обогащали народную речь, сообщали ей выразительность и образность. Они широко бытовали в народе и наполняли своим звучанием песни, былины, сказки. Опираясь на неписаные законы русской речи, создавали новые пословицы и поговорки великие писатели родной земли — Крылов и Грибоедов. «А Васька слушает да ест», «И щуку бросили в реку», «Ты сер, а я, приятель, сед» из басен Крылова, так же как: «Что скажет княгиня Марья Алексевна», «Карету мне, карету», «Как не порадеть родному человечку» из пьесы Грибоедова, — эти афоризмы перешли в нашу речь и стали пословицами и поговорками.
Загадки развивали воображение и стали впечатляющими образцами неожиданного, красочного, яркого мировосприятия. Показательно, что Есенин пристально изучал русские загадки, и его образы — смелые и броские — часто являются прямыми производными от них.