— На кладбище, — окончательно добил его Пашуто. — Домой приходит раз в неделю — на выходной. И то не всегда.
— Что ж… Это в корне меняет дело! — входя в подъезд, весело констатировал Плечов и первым начал подниматься вверх по оригинальным чугунным ступенькам.
Только между третьим и четвертым этажом Пашуто наконец-то удалось его настичь.
— Нам сюда. — Сеня достал длиннющий трубный ключ и в полной темноте попытался вставить его в разболтанную замочную скважину.
С третьей попытки таки вышло.
Но…
Механизм почему-то не поддавался и никак не хотел проворачиваться в нужном направлении.
И тогда Ярослав просто потянул дверь на себя.
Как ни странно — сработало.
Однако зайти вовнутрь все равно не получилось. На сей раз непреодолимой преградой стала довольно грубая металлическая цепочка, которой, если верить Пашуто, раньше здесь и в помине не было…
Выходит, в квартире кто-то есть. Но кто?
Внезапно с той стороны донеслось шарканье ног. И уже вскоре в дверном проеме нарисовалась чья-то небритая рожа, показавшаяся до боли знакомой.
Впрочем, спустя мгновение ее исказила такая гримаса испуга и боли, что Плечов был вынужден мысленно отказаться от своего первоначального предположения.
Но ведь надо что-то делать!
Первым сориентировался Альметьев: ни слова не говоря, он уперся здоровой ногой в стену и обхватил двумя руками ручку двери, водитель же ухватился за талию Николая.
P-раз… и, казалось бы, "неубиваемая" цепочка рассыпалась на мелкие кусочки…
Наши герои вломились в длинный просторный коридор. Лишь Василий немного замешкался и остался на лестничной площадке. Что, в конечном итоге, чуть не стоило ему жизни…
(Но мы, как это часто бывает, немного забежали вперед. Ничего не поделаешь, придется возвращаться!)
Побледневший Пашуто первым делом отпер свои собственные "хоромы" и, пристально осмотрев их, удовлетворенно хмыкнул: пусто!
А вот дверь второй — средней — комнаты была распахнута настежь.
Но и там никого не оказалось.
И тогда Семен зачем-то полез в… антикварный шкаф, стоявший ровно посредине роскошного коридора.
— За мной! Вперед! — вскоре донеслось оттуда.
Одновременно какой-то шум, напоминающий звук падающего тела, раздался и снаружи квартиры (та по-прежнему оставалась незапертой).
Ярослав незамедлительно последовал призыву Пашуто и юркнул следом за ним в шкаф.
Альметьев же, находившийся ближе остальных к входной двери (хромота не позволяла ему передвигаться столь же быстро, как его товарищи), выскочил за дверь.
И сразу увидел своего юного спутника, лежащего на полу в луже крови.
"Черт… Что это с ним?"
Владимир нагнулся и принялся оказывать подростку первую медицинскую помощь — благо, этому бывший спецназовец был прекрасно обучен. А в сумке, перекинутой через его плечо, нашлись все необходимые в таких случаях вещи: бинт, йод и даже какие-то обезболивающие таблетки, одну из которых Альметьев немедленно запихнул под язык Василия.
После этого — уставился на дверь, ведущую в квартиру № 19: оттуда стал доноситься подозрительный шум. Спустя мгновение между ней и дверной коробкой образовалась небольшая щелка, в которой появилась физиономия Семена.
— Ты никого не видел? — с ходу поинтересовался он.
— Нет.
— Убег, гад… В погоню!
Выскочивший следом за водителем Плечов задерживаться и вовсе не стал — перепрыгивая через две, а то и три ступеньки, помчался вниз по лестнице, оставляя далеко позади себя "жертву никотина", как он в мыслях стал называть хозяина жилплощади.
Но ни на самих лестничных ступенях, ни в "колодце", ни за его пределами не было ни одной подозрительной фигуры. Да что там "подозрительной"? Вообще — никакой!
Пришлось возвращаться несолоно хлебавши.
— Короче, располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома, — подвел итог неудавшегося преследования Пашуто. — А я побежал, точнее — поехал.
— Куда? — одновременно воскликнули Плечов и Альметьев, никак не ожидавшие от своего нового товарища такой "подставы".
— Как "куда"? В свою часть! Я ведь как-никак человек военный. Должен сдать груз и загнать "студера" в укрытие. Иначе командование может и под трибунал отдать. Будете уходить — просто захлопните входную дверь. Ну и записку оставьте, где вас искать.
— Да мы и сами этого пока не знаем! — признался Ярослав. — А как быть с Васькой? Он ведь до сих пор без сознания. Угробим ни за что ни про что юную душу.
— Я отвезу его в "Свердловку"[9], — пообещал Семен. — Это недалеко. Да и по дороге. Только помогите погрузить парня на машину — одному мне не управиться.
— Лады!
Гости с двух сторон подхватили худенькое тельце и, не захлопывая дверь, бережно понесли его вниз, еле поспевая за водителем.
Когда они спустились вниз, тот, усевшись в кабине, бросил:
— Ну, до скорой встречи, браточки! Не скучайте!
— Огромное тебе спасибо, зема! Ты настоящий друг.
— Да ладно, — засмущался Пашуто. — Свои люди — сочтемся!
— Непременно! — пообещал Яра.
А уж он, как известно, слов на ветер никогда не бросал.
Спали, как убитые. В одной кровати — вторая в столь скромной комнатушке просто не поместилась бы.
А утром…
Небольшое помещение вдруг озарилось… Нет, не солнечным светом — ослепительной женской улыбкой. Ее обладательница была невысока, но ладно сложена.
Черноброва.
Зеленоока.
С роскошной, аккуратно заплетенной косой и тонким певучим голоском, разорвавшим гнетущую тишину:
— Вы кто?
Причем вопрос был задан довольно дружелюбно, без малейшей доли вражды или, не дай Бог, испуга.
— Я земляк Семена Александровича, — вполне бодро и достаточно четко отрапортовал Плечов, не отрываясь от подушки.
— Из Логовиц? — брызнули хитроватые искры из бирюзовых глаз.
— Нет. Из Минска. Ярослав! — незваный гость широко улыбнулся и наконец-то привел себя в вертикальное положение.
— А рядом?
— Николай Петрович, мой бывший сокурсник, а теперь еще и коллега по работе.
— Ну надо же… Николай Петрович. Полный тезка моего родного брата! — выпалила хозяйка с таким удивленным видом, будто только второй раз в жизни встретила подобное словосочетание. — Это явный знак свыше.
— Согласен!
— Чтоб вы знали, в нашем дружном семействе Бабиковых я была самой старшей из детей. А он, стало быть, самый младший. Как говорил отец — меньшенький. Но, несмотря на это, Коля чуть ли не с первых дней на фронте.
— Молодец. Герой. А между вами, простите, кто?
— Только одна сестричка — Катя. Ее муж — Василий Иванович, — нет, конечно, не Чапаев, а Шульгин, — тоже воюет. А вы? — она замолчала и вызывающе уставилась в синие глаза нашего главного героя.
— Да как вам сказать…
— Прямо!
— Я партизанил. Правда, недолго. А вот мой товарищ хлебнул под Москвой сполна. До сих хромает.
— Ничего. До свадьбы заживет, — отчего-то обрадовалась Прасковья (может быть, осознав, что в этот раз к ней в гости пожаловали поистине родственные души? Настоящие советские люди. Мужественные и непримиримые к врагу, как она сама). — Или Коля женат?
— Нет. Холост.
— Я его со своей лучшей подругой — Клавой — познакомлю. Славная выйдет пара! А чем вы занимаетесь?
— Мы оба еще с довоенных лет преподаем в МГУ.
— В Московском университете? Имени самого Ми-хайла Ломоносова?
— Да-да. В 1940-м нашему учебному заведению наконец-то присвоили имя величайшего, по мнению всего нашего коллектива, русского естествоиспытателя. А еще через год, когда МГУ слился с моим родным МИФЛИ, в университете после 90-летнего перерыва был восстановлен знаменитый философский факультет, на одной из кафедр которого и служит ваш покорный слуга.
— На какой — позволите узнать?
— Конечно. Истории философии!
— А ваш коллега?
— Он у нас чуть ли не главный спец по диалектическому материализму.
— Прекрасно! Здесь… В городе Ленина — чем будете заниматься?
— Откомандированы для налаживания образовательного процесса в высших учебных заведениях, — бесхитростно и сухо изложил действующую "легенду" секретный сотрудник. — Но… Приехали поздно и по-111 этому не успели определиться с местом проживания. Часок-другой — и будем откланиваться. Так что долго терпеть нас вам не доведется.
— Да живите сколько хотите. Я только отдохну немного да уберу в общих помещениях: туалете, ванне, коридоре — сегодня моя очередь, и сразу же уйду!
— На кладбище?
— Нет. Вчера получила новое назначение, о котором Сеня покамест ничего не знает, — смущенно пояснила хозяйка. — Осталось только подписать кое-какие документы. Завтра выходной, так что хочу успеть сегодня.
— Ясно. И куда, если не секрет, вас пристроили?
— В детский дом. Воспитательницей особой категории детей.
— Какой? — в своем мегакоротком стиле продолжал допытываться Ярослав.
— Не хотелось бы раскрывать подобные планы, но вам — высокообразованным товарищам…
— Заметьте, красным профессорам!
— Надеюсь, можно поведать и не такое.
— Согласен.
— В одном из отдаленных районов Ленинграда власти выделили помещение, где я и еще несколько девочек будем возвращать ребятню к нормальной жизни. — Она вздохнула и вдруг неожиданно предложила: — Может, перейдем на ты, товарищ?
— Давай!
— Ой, прости, я ведь даже не представилась. Паня!
— Знаю. Сеня рассказывал.
— Очень приятно! — Она нагнулась и протянула Ярославу свою тонкую, изящную, никак не рабоче-крестьянскую ладонь. (Плечов нежно пожал ее, проникаясь величайшим уважением к этой, вроде как простой, обыкновенной, но в то же время очень мудрой и чрезвычайно стойкой русской женщине.) — Похоже, мы еще и сверстники?
— Наверное. Я всего лишь на год младше вашего мужа…
— А я на целых четыре!
— Его? Меня?
— Сени!
— Вот и славно! Коля, вставай. "Барыня" приехала. Альметьев даже не шелохнулся.