«Мир порабощают все сильнее. Его поглощает жадность немногочисленной элиты (Дэвид Кортен называет ее представителей „жителями стратоса“, они существуют в роскоши „по ту сторону огромной пропасти, которую большая часть человечества никогда не сможет преодолеть“). Это управленцы. Это правители. Сегодня я видел: унылые и подозрительные лица людей, брендовые магазины, агитирующие покупать, исследователи рынка, нападающие на покупателей, нищие на углах улиц. А сверху наблюдают камеры, как безумные глаза стервятников, каждый объектив выискивает какое-нибудь нарушение… возможность нарушения правил. И все ради чего? Чтобы защитить? Для поддержания порядка?»
В другой записи Стивен размышлял: «Взять хотя бы каплю накопленных богатств у толстосумов и раздать по чуть-чуть бедным. Справедливо ли держать миллионы людей в нищете, в то время как несколько сотен пользуются чрезмерным богатством?»
Стивен задавался этим вопросом снова и снова. Однажды он подошел к лектору, который только что выступил с докладом о том, как отношение общества к преступности меняется с течением времени.
– Мы говорили, что преступность относительна, что сегодняшние преступления необязательно считались преступлениями в прошлом, что совершенные в прошлом преступления можно рассматривать как положительные явления в будущем, и что в конечном счете преступление – это вред, и что, если вы предотвращаете вред, это противоположно преступлению, – оживленно вспоминает Стивен. – И все в таком духе.
Вполне возможно, что лектору, чьим мнением по определенному вопросу заинтересовался серьезный студент, понравился разговор. Возможно, он чувствовал себя польщенным вниманием Стивена к обсуждаемым темам. Чего он не мог знать даже по окончании разговора, так это того, что в комнате этого молодого человека хранится боевой нож. Что у него есть балаклава. Что он постоянно получает посылки с вещами, заказанными в Интернете. Там были средства маскировки. Парики. Фальшивые бороды. Портативная болгарка. Травматический пистолет. И что его дневники исписаны подробными планами того, что, как они только что обсуждали, можно считать полной противоположностью преступлениям.
31 октября 2008 года, почти ровно через год после той беседы с преподавателем социологии Вустерского университета об относительности преступности, Стивен сидел в камере предварительного заключения тюрьмы округа Страффорд в Нью-Гэмпшире. Напротив него стоял мужчина, одетый в хеллоуинский костюм клоуна-убийцы, его мертвенно-белое лицо и вычурный наряд были забрызганы чем-то похожим на кровь. Стивена, наконец, перевели из «Дыры», пока британские и американские власти пытались решить, что с ним делать. Он с тревогой огляделся. Молчаливый клоун был не единственным человеком в камере предварительного заключения. Здесь находились недавно арестованные пьяницы и заключенные, которых, как и Стивена, только что перевели из других тюрем. Эти люди с интересом смотрели на него. Они засыпали его вопросами, а затем ухмылялись и переглядывались, услышав его английское произношение. Они медленно приблизились к нему, задавая тот же вопрос, что и все остальные. Что ты делаешь здесь? Стивен впервые за последние пять месяцев оказался в одном помещении с таким количеством людей, и это вызывало у него напряжение и страх. Проблема заключалась не только в тесноте камеры, но и в том, как другие заключенные выкрикивали ему вопросы, и в том, как их тон становился все более жестким и оскорбительным по мере того, как Стивен пытался уклониться от ответов. Тюремный надзиратель наблюдал за происходящим из-за стола, украшенного дешевыми картонными тыквенными фонариками.
Через несколько часов Стивена вывели из камеры предварительного заключения и в сопровождении пары надзирателей препроводили в охраняемую комнату, где заставили переодеться из красной униформы заключенного Южного исправительного центра штата Вермонт в странный синий комбинезон, сшитый из похожей на бумагу ткани. Затем на него надели наручники и провели через несколько уровней охраны. Никто не объяснял Стивену, куда его ведут или что происходит, хотя он предполагал, что его собираются поместить в некое подобие изолятора. Вместо этого его доставили в какое-то странное место. Это была ярко освещенная камера. Вместо стены тяжелая дверь была вставлена в какой-то прозрачный плексигласовый экран. Стивена втолкнули внутрь, и дверь за ним закрылась. Он увидел, что по другую сторону экрана, через коридор, за столом сидит тюремный надзиратель. Это означало, что, по крайней мере теоретически, Стивен находится под постоянным наблюдением. Как животное в зоопарке.
Стивен не понимал, что происходит. Хуже того, он не знал, что будет с ним дальше. Любой человек на его месте испытывал бы стресс, но Стивену с его синдромом Аспергера было в разы хуже. Лишь через несколько мгновений он заметил, что внутри лишенной мебели камеры на полу лежат два человека, накрытые зелеными одеялами. Внезапно из-под одного одеяла показалась лысая голова. Стивен едва не закричал. Лицо мужчины выглядело бледным и усталым, глаза – тусклыми и невыразительными.
Стивен посмотрел на него сверху вниз и, повинуясь необдуманному порыву, заговорил.
– Почему я здесь? – спросил он лысого мужчину. – Что это за место?
Мужчина в ответ уставился на Стивена, затем перевернулся на другой бок и снова натянул одеяло на голову. Другой человек, спавший на полу, не двигался, поэтому Стивен подошел к плексигласовому экрану и стал колотить по нему кулаками, пытаясь привлечь внимание любого, кто мог бы рассказать ему, что происходит. В конце концов надзиратель медленно встал из-за стола и подошел к экрану. Этому невысокому мужчине можно было дать лет семьдесят. Захлебываясь словами, Стивен спросил, почему его привели сюда. Охранник ничего не ответил, просто взглянул на него с едва заметным интересом, а затем повернулся и отошел. Стивен кричал ему вслед. Он хотел позвонить. Один телефонный звонок полагался ему по закону. Он хотел понять, что происходит. Стоявший по другую сторону экрана старик указал костлявым пальцем на Стивена.
– Я не знаю, кто ты, и знать не хочу, – спокойно сказал он. – Просто заткнись и отвали.
Шум разбудил второго заключенного в камере. Молодой человек с сальными спутанными светлыми волосами выглянул из-под одеяла. Он протер глаза и посмотрел на Стивена, а потом поинтересовался, недавно ли его сюда поместили. Стивен кивнул. Голос молодого человека звучал слишком устало и странно, как будто весь его рот онемел. Стивен задал ему те же самые волнующие его вопросы: что это за место и почему они здесь оказались? В ответ молодой человек ничего не сказал, но вытащил из-под одеяла лист бумаги и, поднеся его к свету, начал водить по нему пальцем.
За спиной Стивена раздался голос. Это лысый мужчина пытался что-то сказать из-под одеяла.
– Ты в медицинском отсеке, – объяснил он, выдавив слова с невероятным усилием. – Под но… на… наб…
Он замолчал и, казалось, снова впал в полубессознательное состояние. Стивен посмотрел на двух мужчин, лежавших под яркими флуоресцентными лампами камеры. Казалось, они чем-то одурманены и как бы пребывают в зазеркалье, в подавленном состоянии. Едва ли они что-то соображали. Стивен застыл у стены камеры, молча наблюдая за двумя мужчинами.
Внезапно лысый закричал. Обрывки слов, вылетающие из его рта, напоминали Стивену грязную воду, которая урывками хлещет из старого ржавого крана.
– Мы находимся под… – процедил он сквозь стиснутые челюсти, – …наблюдением за самоубийцами.
Стивен оцепенел. Он оглядел свой бумажный комбинезон, а затем – камеру, в которой не было ничего, кроме зеленых одеял и тонких поролоновых матрасов, на которых спали двое мужчин. Его мысли вернулись к тому времени, когда он только оказался в тюрьме округа Страффорд. В какой-то момент во время процедуры оформления тюремная медсестра стала расспрашивать его о здоровье и самочувствии.
– Она спросила, возникали ли у меня когда-нибудь мысли о самоубийстве, – рассказывает Стивен. – И я честно ответил «да». Я много раз испытывал желание наложить на себя руки, пока сидел в Южном исправительном центре штата Вермонт, но никогда не пытался покончить с собой или причинить себе вред. В трудные моменты я говорил себе, что это переживание – лишь временная трудность, и отсюда всегда можно сбежать.
Для Стивена оказался неожиданностью тот факт, что его посадили в камеру надзора за потенциальными самоубийцами после невинного признания в регулярно возникающих суицидальных мыслях. Более того, это походило на пощечину, которую отвесили Стивену за то, что он был честен и откровенен с медсестрой. Он сел на пол и обхватил голову руками.
Однажды темным октябрьским вечером 2007 года девятнадцатилетний студент по имени Люк Твислтон почти закончил свою смену в крупнейшем филиале букмекерских контор «Вильям Хилл» в Вустере. Твислтон учился на втором курсе университета по специальности «менеджмент», но решил устроиться кассиром, чтобы немного подзаработать. Член университетской команды по регби, он был крепким, уверенным в себе и приветливым. После собеседования в офисе «Вильям Хилл» ему предложили работу «в полях», так он здесь и оказался. Время закрытия прошло, и, мягко подтолкнув нескольких задержавшихся клиентов к выходу, Твислтон теперь помогал опорожнять игральные автоматы и считать выручку.
Наводя порядок, Люк заметил пару перчаток, оставленных кем-то на одном из столов. Это натолкнуло его на мысль, что один из клиентов мог задержаться в мужском туалете. Твислтон решил пойти туда и проверить. Он толкнул дверь и увидел человека, который обеими руками вцепился в раковину и смотрел на себя в зеркало. На нем была черная балаклава. Рядом с человеком, на другой раковине, лежали нож и пистолет. Человек развернулся, и на долю секунды Твислтон увидел в его глазах безумный страх. Твислтон загородил собой дверной проем туалета. Он был приблизительно сто восемьдесят сантиметров ростом и весил около ста килограммов. Но он все еще не мог осознать то, что видел перед собой.