Его недавние наблюдения за Приютами оказались неверны. Каждое жилище могло быть занято, и выяснить наверняка удалось бы только путем поквартирного осмотра.
Луис размял ноги. Женщина являлась ключом к его ситуации, но сам ключ оказался еще более волнующей загадкой. Хотя его идентичность важна, он может построить другую жизнь, без нее, и эта новая жизнь будет ничуть не хуже той, из которой его насильно удалили.
Может, он и преувеличивал, хотя сам так не считал. В его новой жизни должно быть место для этой женщины.
Луиса не обучили справляться с эмоциями. Оступаясь, он побрел прочь от двери, нашел себе незанятое жилище, вошел, и, не включая свет, лег на кровать.
Утром он уже знал, что бывал здесь раньше. Сам о том не подозревая, он в темноте безошибочно выбрал нужное помещение. В этой комнате его регрессировали.
Именно здесь его нашла полиция.
С экрана на него сонно смотрел советник.
— Хотел бы я, чтобы люди не проявляли столько энергии, — пожаловался он. Потом присмотрелся внимательнее, и всю сонливость как рукой сняло. — Вижу, вы его сразу нашли.
Луис и сам про это знал, потому что существовало отличие от помещения, в котором жила Луиза, пусть и не очень заметное, но ощутимое, во всяком случае, для него. Советник наверняка обладал феноменальной памятью, раз отличил его Приют от сотен других, почти таких же.
Боргенезе заметил выражение его лица и улыбнулся.
— У меня нет фотографической памяти, если вы об этом подумали. Просто на приемнике, через который вы со мной связались, есть номер, и он высвечивается на моем экране. Вам этого не видно.
Луис подумал, что полиция должна располагать чем-то похожим.
— Почему вы мне сразу не сказали, до того, как я ушел?
— Мы решили, что вы наверняка найдете это место самостоятельно. Обычно регрессированные с этим справляются. Лучше самому сделать это. Наша цель — заставить вас восстановить свою личность. Если бы мы знали, кто вы, то могли бы разработать программу, которая позволит вам быстрей достичь цели. Но пока, если мы начнем чрезмерно помогать вам, вы станете марионеткой того человека, который дает вам советы.
Луис кивнул. Оставить человека с его взрослым телом и разумом один на один с проблемами, тревожащими его, и пусть придет ко взрослым решениям. Может, так и лучше.
Но он связался с советником не для этого.
— Здесь, в Приютах, еще кое-кто живет, — сообщил Луис. — Вы ее нашли на три недели раньше, чем меня.
— Значит, вы с ней уже встретились? Прекрасно! Мы на это рассчитывали. — Боргенезе ухмыльнулся. — Дайте-ка я попробую описать ее. На вид около двадцати трех лет; это значит, первоначально ей было от двадцати шести до тридцати восьми, и ростом, возможно, пониже. Красивое тело, как вы, наверное, заметили, и потрясающее лицо. В настоящий момент она сексуально озабочена, но страшного ничего нет — с вами то же самое.
Взглянув на лицо Луиса, советник поспешил добавить:
— Вам не стоит беспокоиться. Проведите параллель с вашим собственным опытом. В отделении ретротерапии вокруг вас вилась целая стая хорошеньких медсестер, но я сомневаюсь, что вы обратили на них внимание, как на женщин. Для человека в вашем положении это нормально, и для нее тоже.
— Работает это так: вы оба не уверены в себе и не можете реагировать на тех, кто контролирует свои эмоции. Когда вы встречаете друг друга, то чувствуете, что здесь никакие ограничения не нужны, и вы можете свободно проявить свои истинные чувства.
Боргенезе широко улыбнулся.
— В настоящий момент вы двое — единственные, кто подвергся регрессии сравнительно недавно. У вас не будет конкурентов месяцев шесть или около того, пока вы не начнете чувствовать себя комфортно в новой жизни. А потом разберетесь, насколько вы действительно нравитесь друг другу. Само собой, завтра или уже сегодня мы можем обнаружить в Приютах еще кого-то. Если это будет мужчина, то вам придется проявить бдительность; если женщина — то у вас образуется избыток подружек. Как бы там ни было, я думаю, что вам повезло.
Да, ему повезло — если дела обстояли именно так. Еще вчера он отверг бы подобную перспективу, но сегодня уже готовился ее принять, если она возникнет.
— Кажется, вы не понимаете, — сказал он. — Она выбрала такое же имя, как у меня.
Улыбка быстро исчезла с лица Боргенезе, и он нахмурился. Долго сидел, мрачно уставившись с экрана.
— Напрасно вы сказали мне про это перед завтраком, — наконец проворчал он. — Вы уверены? Когда она уходила, то имени себе еще не выбрала.
— Уверен, — ответил Луис и детально рассказал о минувшей ночи.
Не говоря ни слова, советник сидел по ту сторону экрана.
Луис ждал, пока терпение не кончилось.
— Теперь вы можете отследить нас, — сказал он. — Одного человека найти трудно, но двоих с почти одинаковыми именами наверняка можно, даже среди шестнадцати миллиардов. Где-то пропали два человека. Вы сумеете с этим разобраться.
Лицо советника не изменилось.
— Понимаете, если бы вас убили, то мы смогли бы найти того, кто сделал это. Не стану рассказывать, как, но будьте уверены, ему не удалось бы спрятаться. За последнюю сотню лет не случилось ни одного нераскрытого убийства.
Он закашлялся и отвернулся от экрана. Когда советник снова посмотрел на Луиса, лицо его уже стало спокойным.
— Я не обязан объяснять вам так много. Нарушаю правила только потому, что ваш случай и случай с этой девушкой не похожи ни на один, известный мне ранее. — Он осторожно подбирал слова. — Слушайте. Я скажу один раз и повторять не буду. Если вы попробуете уличить меня, то я стану все отрицать, а полицейское управление — все до последнего человека — подтвердит мои слова.
Советник закрыл глаза, словно хотел внутренним взором увидеть те тезисы, которые собирался изложить.
— Если мы можем схватить убийцу, как бы умен он ни был, то это облегчает установление личности жертвы, оставшейся в живых. Это так. Но мы никогда этого не делаем. Хотя, если жертва сама находит преступника, мы не возражаем.
Если я попрошу о помощи другие департаменты полиции, они не станут помогать. Если решение лежит в области, в которой я обладаю юрисдикцией, и я выясню, кто несет ответственность, то меня уволят еще до того, как я возбужу преследование этого человека.
Онемевший от изумления Луис уставился на советника.
— Значит, вы ничем не занимаетесь, — неуверенно проговорил он. — Вы мне лгали. Вы не намерены ничего делать.
— Вы переутомлены, — мягко заметил Боргенезе. — Если бы вы только знали, сколько усилий мы ради вас предпринимаем… — Он вздохнул. — Мой вам совет: если не можете уговорить девушку, забудьте ее. Если ситуация станет эмоционально невыносимой, дайте мне знать, и я смогу устроить перевод в другой город, где, вероятно, найдутся другие, более… гм, совместимые.
— Но она — моя жена, — упрямо возразил Луис.
— Вы уверены?
На самом деле Луис не был уверен, но ему хотелось, чтобы она стала женой или согласилась на один из близких вариантов. Он объяснил советнику.
— Как она сама говорит, существует множество факторов, — прокомментировал Боргенезе. — Я бы предложил обследование. Это сможет отмести некоторые из ее возражений.
Об этом Луис не задумывался, но охотно поддержал идею.
— Что это даст?
— К сожалению, немного. Оно подтвердит, сможете ли вы двое иметь нормальных здоровых детей, но не даст сведений о том, не являетесь ли вы членом ее генетической семьи. И, конечно, обследование не касается вопросов правовой семьи — двоюродные братья, сестры и все такое. Я не думаю, что она согласится на это.
Вряд ли согласится. Он видел ее совсем недолго, но все же узнал достаточно. Луис находился в двусмысленном положении: мог принимать внезапные решения, по его убеждению, правильные, но о фактах ему приходилось только догадываться. Они с девушкой являлись жертвами, а полиция отказывалась помочь им тем единственным способом, который только и мог дать ощутимый результат. И у полиции имелись официальные причины для такой позиции, или ей так казалось.
Луис в точности изложил советнику все, что думал по этому вопросу.
— Достаточно тяжелое положение, — согласился советник. — В таких делах, если уж они случаются, часто наблюдаешь невероятную степень сложности.
Если они случаются! Луис протянул руку и выключил экран. Тот прерывисто замигал — советник пытался возобновить сеанс связи. Луису не хотелось больше говорить с этим человеком; беседа стала для него мучительной, а Боргенезе не мог добавить ничего, кроме пошлостей, разжигающих его гнев. Он раскрыл заднюю панель на приемнике, выдрал кабель, и экран погас.
В открывшемся углублении лежал спрятанный предмет. Изящный, небольшой, зловещего вида регрессионный пистолет.
Достав его, он осторожно взвесил оружие на ладони. Теперь у него есть еще кое-что, чтобы продолжить! Конечно, это тот самый пистолет. Его использовали против него, Луиса, а потом спрятали в панель позади экрана.
Хорошее место для тайника. Экран никогда не ломался, не требовал регулировки, роботы-уборщики, появлявшиеся из стен, никогда за ним не убирали. Полиции полагалось его найти, но она туда не заглянула. Он горько усмехнулся. Полиция не заинтересована в раскрытии преступлений, она только смягчает их последствия.
Полиция найти не сумела, а он нашел. Оружие приведет его к человеку, который им владел, и этот человек даст ему информацию. Луис медленно повернул пистолет другой стороной — обычное оружие, таких бесчисленное множество.
Закончив одеваться, он опустил пистолет в карман. Вышел наружу и посмотрел через двор. Поколебавшись, подошел к двери и постучал.
— Занято, — ответила дверь. — Но жилец вышел. Точное время возвращения не заявлено, но он вернется вечером. Оставите сообщение?
— Нет, — ответил Луис. — Я приду еще раз, когда она будет дома.
Он надеялся, что Луиза не откажется поговорить с ним. Она прошла ретротерапию раньше него и, возможно, проводит собственное расследование — очень похоже, что сейчас этим и занята. Что бы там ей ни удалось узнать, это поможет ему, и наоборот. Человек, регрессировавший ее, сделал то же самое и с ним. Они подбираются к проблеме с разных концов и неизбежно сойдутся, найдя правильное решение.