Иван молчал. Ждал. Мозг бешено просчитывал варианты. Он хочет? Да! Он сможет? Вполне.
– Но как же… – спросила растеряно и жалобно. – Как это возможно? Бросить все? Совсем уехать? Но тут же…
– Что у тебя тут, Машка? Дочка во Франции, помнишь? Ты на пенсии. Ничто тебя не держит, кроме привычек и страха. Ты ведь свободна, Маш. Не трусь, я буду рядом.
– Да что мы там будем делать? В чужой стране? Ты какую-то ерунду придумал… – Она не сдавалась, но голос ее дрожал.
– Лично я планирую искать сокровища. У меня даже карта есть, – солидно ответил Иван Сергеевич. – Но если серьезно… Да хоть экскурсии водить для туристов. У тебя три языка, Машка! Я тоже еще что-то помню на двух, кроме родного. Доперестроечное высшее образование – это не кот накакал, как теперь говорят. Неужто мы не справимся? Или… что бы ты хотела делать? Лилии выращивать на продажу, видимо, не стоит.
– Книжку хотела написать, детскую, добрую, про приключения, чтобы было смешно и интересно, – тихо призналась Маша. – Когда в библиотеке работала, к нам приходили детишки. Стоит такой, смотрит снизу вверх и говорит: «Тетенька, а что еще интересненького есть почитать?» Вдруг у меня получилось бы?
Вместо ответа Иван поцеловал ее в висок. Потом в ухо. Потом в уголок губ.
– Погоди! – Маша легонько отпихнула его. – Если ты мог себе позволить… Мог уехать… Почему только сейчас?
– Куда бы мы ни подались, мы везем с собой себя. Дело не в декорациях, дело в компании. – Иван вздохнул. – Твоя компания мне нравится. С тобой я готов рискнуть. Почему-то я уверен, что мы сможем. Кстати, если замучает ностальгия, можно совместить теплое море и новогоднюю елку. Я знаю, где живут пальмовые елочки.
– Какие елочки?! – захохотала Маша, хватая его за шею и опрокидывая на себя.
– На пальму надевают пластиковые кольца, в них вставляют искусственные еловые лапы. Гирлянды, шарики, все дела. Дед Мороз в красной шубе на потное тело, на ногах – шлепанцы-вьетнамки. Народ радуется. Самые любопытные и трезвые поднимают головы, а там – высоко-высоко – пальмовые листья на ветру шуршат. – Иван Сергеевич почувствовал, что теряет мысль и начинает проглатывать слова. Руки помимо его воли жили отдельной насыщенной жизнью.
– Где же ты был все это время, принц? Почему так долго… – Он чувствовал движение ее губ у своего пылающего уха.
– Были проблемы. То конь хромал, то дракон под ногами путался, – выдохнул Иван, и некоторое время они не разговаривали.
Выслушав просьбу, Сашка в трубке молчал пару минут. Иван терпеливо ждал, пока партнер переварит новость.
– Не горячился бы ты, Иван Сергеевич, – проворчал Сашка недовольно. – Что ты… как мальчик, ей-богу. Любовь нечаянно нагрянет… Подумал бы, а? Квартира на Мойке – это серьезно. Да и мне по делу, бывает, ты тут нужен, а не черт-те где.
– Подумал. Эта моя квартира и мне нужны деньги, – терпеливо ответил Иван. – Я же не в казино их отнесу, Сань. Считай, инвестиции в недвижимость за рубежом. И потом, не последнее продаю. Если придется вернуться, плацдарм есть. Мою двушку на Стачек ты продолжай сдавать, деньги перекинешь, реквизиты пришлю. Я же расчетливый хомяк, помнишь? По работе ничего не изменится. Давно изобрели скайп.
Сашка опять молчал, вздыхал, шуршал по привычке бумажками на рабочем столе. Иван так ясно представлял его себе – невысокого, с ежиком седых волос, с физиономией французского бульдога, – как будто сидел рядом в кабинете. Кабинет они делили на двоих почти десять лет, пока бизнес не набрал серьезные обороты. Тогда только разъехались в собственные.
Сашку Иван Сергеевич знал как себя. Но и Сашка его знал.
– Не хомяк ты, а ишак, – безнадежно ответил партнер. – Как вобьешь себе чего в голову… Хорошо. Сделаю все, но, сам понимаешь, не за три дня.
Тяжелая артиллерия подтянулась сразу после тихого часа.
Сын Ивана, Артем, приехал один, здраво рассудив, что при разговоре с отцом сноха и внуки только помешают. «Вот же зараза», – усмехнулся Иван Сергеевич. Сашка не был бы Сашкой, если бы сдался так просто, не попытавшись использовать все возможные средства.
– Это правда? Дядя Саша позвонил, я подумал, он шутит. – Артем раздраженно бросил куртку на кресло. – Куда ты собрался? Почему вдруг?
– Устал от зимы, потянуло к морю. Чай будешь? – Иван оглянулся на сына.
– Да не буду я чай! У меня в конторе дел по горло, а я тут… Сначала ты сюда переехал… мне стыдно друзьям в глаза смотреть, когда они меня спрашивают, почему отец в богадельне живет. А потому что он так решил! Теперь новая беда. Поезжай куда хочешь, но зачем нашу старую квартиру продавать?
– Ты мою квартиру на Мойке имеешь в виду, сына? Так мне такая большая все равно ни к чему. – Иван Сергеевич сел в кресло, закинул ногу на ногу и прищурился. – А тебе что за беда? Чего так запыхался-то? Или тебе жить негде? Под мостами с семьей бомжуешь?
– Да, нам есть, где жить! Да, ты купил нам квартиру! Я прекрасно об этом помню, благодетель ты наш и спаситель. Только не надо делать вид, что ты не понимаешь, в чем дело. – Лицо Артема стремительно краснело, на висках выступил пот. – Есть же разница между квартирой на Мойке и квартирой в Озерках! Ну, приспичило тебе, так отдай нам ту, что на Мойке! В конце концов, тебе на меня наплевать, но мальчишек же ты вроде любишь – о них подумай!
– Мои внуки не сироты. У них есть отец и мать, вполне дееспособные, – заметил Иван.
– На этом основании ты продаешь шикарную квартиру, чтобы рвануть с какой-то бабой на юга?! – не помня себя выкрикнул Тема, стоя посреди комнаты со сжатыми кулаками.
– Артем!
Резкий окрик заставил Тему замереть с перекошенным лицом и приоткрытым ртом.
Иван Сергеевич жестко смотрел на сына. Мужику четвертый десяток, вон брюхо висит и залысины появились. Весь какой-то рыхлый, вялый. Не только телом, но и душой. Словно усталый с детства. Что же он, Иван, сделал не так? Работал. Уходил, сын еще спал, приходил – уже спал. Тогда казалось – как можно иначе? Все же, в конечном счете, для них, для Темки и Дашеньки, для семьи. Сын вырос как-то… мимо Ивана. Рядом.
Дашка с Артема пылинки сдувала. Болезненный ребенок. Послушный. Удобный. Правильный.
Когда же Иван упустил сына? Когда не настоял на секции карате и махнул рукой на бальные танцы? «Прекрасная осанка, мальчик будет замечательно двигаться…» Или когда звонком в деканат решил вопрос с недостающими для поступления на юрфак баллами? Когда отмазал от армии? «Это же потерянные годы! Зачем нашему сыну это надо? А если куда-нибудь зашлют?» Может быть, когда устроил работать к себе в контору? Никто бы сразу после института не взял мальчишку без опыта на такие деньги. Дал всё – образование, жилье, работу. Только вот… мальчик не вырос.
– Конечно! Это ты у нас можешь делать что захочется, – тихо и зло процедил Артем. – Жить где нравится, продавать что в голову взбредет. А я должен вести себя правильно. Работать круглыми сутками, семью содержать… Дерево сажать, твою мать!
Иван молчал. Артем постоял, глядя на него почти с ненавистью, сгреб с кресла и обнял обеими руками свою куртку.
– Да что с тобой разговаривать! Ты же железный. Железобетонный. А я… Сказано – заканчиваем английскую школу, – закончил. Сказано – учимся на юриста… а как же! Папа адвокат, сам Бог велел на юриста учиться в престижном вузе города.
Иван молчал.
– Я, может быть, хотел пожарным стать! – отчаянно крикнул Артем. – Понимаешь? Огонь, он же живой, как зверь, или как… не знаю… У него свой язык, движения, повадки. Если их знать, с огнем можно договориться. Спасать людей! Я бы смог!
Тема задохнулся и пару минут только шевелил губами.
– Представляешь, как бы расстроилась мама? Она так хотела, чтобы я «пошел по стопам». – Он безнадежно махнул рукой и, шаркая как старик, побрел к двери.
– Лучше бы ты стал пожарным, сын, – тихо сказал Иван Сергеевич ему в спину.
Артем замер на мгновение, потом, не оглядываясь, вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
– Что это ты сидишь тут один, загадочный, как лорд Байрон? – Мишка-Творожок просочился в комнату Ивана Сергеевича на манер кота – сначала впихивается нос, потом голова, следом вползает туловище. И вот уже кот целиком перед вами. – Все отделение гудит. Бабки наши раскололись на два лагеря. Одни шипят, как клубок рептилий. Этих, надо сказать, больше. Вторые рыдают от умиления и сюсюкают про великую любовь и судьбу. Рождаются легенды, как вспыхнула неземная страсть в одноместной платной палате и… Короче, схватил, прыжком на коня, и в закат! Ничего, если я зайду?
– Да уже зашел вроде! – засмеялся Иван. – Ну а мужики что?
– Не стану я тебе, Ваня, про мужиков рассказывать. Не ровен час, наладишься им морды бить. Соломонычу это не понравится. Одно скажу, Михалыч остался равнодушен. – Мишка-Творожок поелозил в кресле устраиваясь поудобнее. – Мимо меня сейчас Тема пробежал, весь красный и злой. Даже не заметил. Поцапались?
Иван Сергеевич неопределенно дернул плечом и отвернулся.
– Поцапались, – констатировал Мишка. – Зря ты так, сын же. Понятно, что переживает. Ты же квартиру продаешь, а он, верно, сам на нее рассчитывал…
– Переживет, – глухо буркнул Иван. – Пора своей головой жить. Нормальным мужиком становиться, черт возьми.
Они помолчали. Творожок сочувственно вздыхал, Иван смотрел в окно на низкое зимнее солнце. «А парка-то там не будет, – подумал вдруг Иван Сергеевич. – Как же я без него…»
– Ну, ничего, – преувеличенно бодро начал Мишка. – Слетаете на море, развеетесь. Новый год встретите, фруктов наедитесь. Ананасы там всякие, папайя… Наш серпентарий поутихнет. Потом вернетесь с Машкой, и будет все хорошо. Без тебя-то как? Кто же мне будет на полднике свои творожки отдавать?
Иван молчал, и Мишка замолчал тоже. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза.
– Мы не вернемся, Миша, – тихо и твердо сказал Иван Сергеевич.
В дверь энергично постучали, и заглянула Маша. От приступа аллергии остались только припухшие веки и губы. Сама она сияла, как маленькое радостное солнышко.