Лучшему ученику на праздники поручают нести впереди школьной колонны национальный флаг. Кстати, парады в Греции проводятся не только в центре Афин, а в каждом городском квартале, где в них участвуют празднично одетые – белый верх, черный низ – все ученики школ и даже детских садов.
Поручение нести на параде национальный флаг настолько почетно, что из-за этого часто происходят бурные споры. Так, последние годы в некоторых школах лучшими учениками иногда оказывались ученики-иностранцы, например, албанцы. Когда флаг поручали нести им, то родители греков буквально восставали и требовали, чтобы флаг нес не иностранец, а только греческий ученик! Такие инциденты вызывают скандалы, резкие статьи в газетах, шумные разбирательства, вплоть до заявлений на уровне премьер-министра и президента насчет политкорректности. И это притом, что греки – одна из самых благожелательно относящихся к иностранцам («ксенос» – по-гречески) наций в Европе. Их даже называют первыми «ксенофилами» на «Старом континенте».
Любопытно наблюдать парад в центре Афин, где его проводят на 25 марта – в День независимости, празднуя освобождение Греции от турецкого ига. Когда идут колонны солдат, то зрители радостно приветствуют их, называют военных по именам, весело машут им руками. Солдаты изо всех сил стараются держаться серьезно, но не могут сдержать ответных улыбок. Военный парад в Афинах – это не демонстрация военной мощи или совершенства военной машины, как это бывает у нас на Красной площади. Это – другая демонстрация, картина подлинного единения армии с народом.
Патриотизм усиленно пропагандирует и телевидение. В праздничные дни все каналы с утра до вечера транслируют только национальные мелодии или старые патриотические фильмы, и греки слушают и смотрят их с видимым удовольствием.
С удовольствием греческая молодежь идет служить в армию, где нет никакой дедовщины. Греки даже не знают, что это такое. Я пытался им объяснить, но они не понимают! «Это, когда старослужащие бьют новобранцев, издеваются над ними». «Как? – поражаются греки. – Как такое может быть? Ведь они все идут в армию защищать Родину!».
В армии служат все, безо всякого исключения. Мало того, молодой человек, не отслуживший в армии, не может поступить на работу в госучреждение, как неисполнивший долг перед Родиной. Нам, русским, судорожно – уже какой год! – ищущим национальную идею, есть чему поучиться у этой маленькой, но гордой страны. Она чуть не погибла под турками, как нация, и теперь в ней очень хорошо понимают, что сила любого государства – в национальном единстве всех граждан. А потому национальная идея греков проста: безграничная любовь к своей стране, предпочтение всему своего, греческого, единение эллинов во всем мире, бережное отношение к национальной культуре, обычаям и традициям. Грек никогда не скажет: «Где хорошо, там и родина». Он никогда не скажет про свою Отчизну: «эта страна», – как небрежно роняют некоторые сейчас в России.
Вот, кстати, поучительный пример. В России многие предпочитают иметь на машине «особенный», а еще лучше такой номер, который выдают иностранцам. Так к тебе и другие участники движения, и дорожная инспекция будут относиться благожелательней. А вот в Греции – наоборот! Раньше, работая в ТАСС, я ездил с желтым номером «ксени апостол и» (иностранный представитель). А потом, когда стал ездить с греческим, быстро заметил разницу: с греческим номером тебя принимают, как своего, и отношение – куда лучше!
Многие эллины хорошо устроились и в США, и в Австралии, и в Канаде, но Родина у них одна – Эллада. Греки без проволочек выдают паспорта и предоставляют гражданство всем и везде, у кого в жилах течет «греческая кровь». Достаточно иметь среди своих предков хотя бы одного грека, и вы получите греческое гражданство. Какой урок бывшим правителям России, которые «забыли» про миллионы русских в «ближнем зарубежье»!
Предпочитая все греческое, греки, тем не менее, никогда не делают другие национальности предметом своих шуток. У них нет наших анекдотов типа «армянского радио» или «про чукчей». Куда с большей охотой они высмеивают друг друга. Критяне жителей полуострова Пелопоннес, жители Эпира фессалийцев и т. д. Последнее время главный объект их шуток – греки-понтийцы, переселенцы с берегов Понта Эвксинского, как они называют Черное море.
Вопрос: Почему понтийцы носят ботинки с острыми носками?
Ответ: Потому, что так им удобнее давить тараканов в углах своих комнат.
Вопрос: Почему понтийская проститутка, проработав 20 лет, покончила жизнь самоубийством?
Ответ: Потому что она узнала, что другие делают это за деньги.
Объявление в аэропорту: «Просьба к понтийцам не разбрасывать зерно на взлетно-посадочной полосе. «Большая птица» и так прилетит». И т. д. и т. п.
Не трудно догадаться, как обидно слышать от греков такие анекдоты понтийцам, вернувшимся на «историческую родину» из республик бывшего СССР. Они никак не могут понять, почему к ним такое ироническое отношение? А ведь причина та же – избыток патриотизма. Любой приехавший издалека, даже если у него и есть греческие корни, все равно – «ксенос», не совсем тот, что родился и вырос со мной рядом.
В Греции нет классов с четко выраженными границами, а титулы знати запрещены конституцией. Единственный «невъездной» грек – живущий в Лондоне бывший король Константин, которого лишили трона в 1974 году, когда большинство населения страны проголосовало за республику. Бывшее правительство социалистов даже отобрало у него греческий паспорт, и бедняга вынужден использовать для поездок на родину паспорт бельгийский.
Представители высших классов – это сегодняшние нувориши, переженившиеся на нуворишах вчерашних. Однако многие из них ведут себя так, что их не отличишь от рядовых греков. В большинстве греческих компаний не существует никаких формальностей. Издатель, которого приятель упрекнул, что тот терпит неуважительное поведение одного из печатников, ответил: «Я нанял его не за хорошие манеры, а потому, что он – хороший печатник!». Такие отношения имеют более глубокие демократические корни, чем, например, манера обращаться по имени, практикуемая в большинстве американских компаний.
Чтобы проникнуть на какой-нибудь эксклюзивный прием в Афинах, достаточно надеть галстук и можно обойтись без приглашения. Можно будет просто сказать охране, что забыл его дома и та поверит!
Богачи до последнего времени строили свои роскошные дома без высоких заборов, а на окнах не было занавесок. Каждый, проходя мимо, мог заглянуть в окно и увидеть, как хорошо тот живет. Только наплыв в страну албанцев и других нелегальных иммигрантов, которые стали совершать кражи, заставляет сейчас греков запирать свои дома и строить высокие заборы.
Простой человек в Греции везде чувствует себя легко и свободно. Многие богачи – почти все они, вчерашние выходцы из деревни, – обожают посещать самые простые, народные таверны. А потому у такого заведения нередко можно увидеть припаркованные роскошные «Мерседесы» и потрепанные авто самых дешевых марок. Но все едят вместе за соседними столами и все очень довольны. Говорят, впрочем, что такая традиция имеет древние корни, когда мудрый правитель Спарты Ликург для «сплочения нации» запретил богатым людям обедать у себя дома, а заставил всех жителей есть всем вместе за общими столами и одно и то же. Все вместе за одним общим столом: все едят жареных барашков, пьют прекрасное греческое вино, танцуют все вместе сиртаки – вот это и есть, быть может, непритязательный, но исполненный глубокого смысла портрет современной Эллады!
Домой, домой, домой!
Ехал я как-то в афинском метро. Подземка там совсем новая, светлая, чистая, просторная. На центральных станциях в стенных нишах за зеркальными стеклами – красивые выставки из античных ваз и черепков, что нашли при прокладывании подземных тоннелей. Иногда тихо играет приятная музыка. Не поездка – одно удовольствие. И вот еду, глаза прикрыл, вроде, задремал. Вдруг слышу: неясный гул каких-то далеких голосов. Такое бывало уже со мной раньше, но только давно, в далеком детстве, когда в Ленинграде мылись в общих банях – ванных тогда на Васильевском острове в квартирах еще не было. Сидишь, бывало, на лавочке с шайкой горячей воды, голову намылил, глаза зажмурил, а вокруг – клубы пара, голые люди в мыле, а в ушах такой же гул непонятных голосов, словно сразу множество людей бормочут что-то где-то далеко на непонятном языке. И тебе вдруг кажется, что ты уже вовсе не в парной бане номер такой-то на 17-й линии Васильевского острова, а совсем в другом месте, будто в небесах паришь…
И вот такое же странное ощущение вдруг возникло у меня в афинском метро. Хотя, казалось, чего здесь особенно странного? Чужие голоса… Так ведь в Греции же я! Здесь и говорить все должны не по-русски, а на своем родном языке, по-гречески. И вдруг как пронзило: да, верно, но ведь я-то – русский! Зачем тогда я здесь? Почему?
Как это почему? Я в этой книге уже подробно обо всем этом рассказал. Как приехал, как журналистом работал. Но тогда в метро вдруг как-то ярко вспыхнуло это «почему?» Так остро, что мне стало плохо. Почувствовал даже, что задыхаюсь, нечем стало дышать. Вышел я поскорей из вагона, поднялся наверх по эскалатору, и вышел на свежий воздух. Но и там вокруг – все чужое. Люди, дома, вывески на домах. И тут снова, как пронзило: «Я-то здесь зачем? Почему все-таки тут, а не у себя дома?». Спрашиваю сам себя и ответ понятный дать не могу.
Как в известных воспоминаниях про одного эмигранта в Париже. Приехал после разгрома Белой армии в Крыму один русский генерал в Париж и вышел, как положено, на Елисейские поля. Кругом – красота, цивилизация, Эйфелева башня над домами торчи. И вот стоит этот генерал, весь в лампасах, осмотрелся, подумал, и вдруг вместо восторгов говорит своей свите: «Ну, вот все у вас тут хорошо, красиво и даже прекрасно. Елисейские поля и все такое, но кё фэр, господа? Фэр-то кё?»
Для тех, кто не знает французский, поясню: «кё фэр?» в переводе означает: «что делать?», а «фэр-то кё?» – вольная ироническая интерпретация этой фразы на русский манер. Так и у меня вдруг: «фэр-то ке?», господа, в этой самой Греции? А чего спрашивать-то? Так получилось… Жизнь наша катится сама по себе, словно не мы ею управляем, а она нами. Вот у меня, например, как вышло? Проработал много лет в ТАССе, приехал в Грецию, потом стал там газету выпускать. О жизни своей в Афинах вам рассказал в этой документальной повести. А дальше-то что? В чем, так сказать, смысл самой жизни? Зачем я делаю именно это, а не что-то другое? Почему именно здесь? Ведь я же – не белый генерал, который оказался в Париже не по своей воле. Потому что в А