Социальной базой левацких группировок стали часть студенчества, деклассированные элементы, безработные, «взбесившиеся от ужасов капитализма» мелкие буржуа. В Турине в самом конце 60-х годов возникли две довольно крупные левацкие группировки – «потере операйо» (рабочая власть), или сокращенно «потоп», и «лотта континуа» (борьба продолжается), лидеры которой утверждали, что в Италии «есть революционные возможности, не замечаемые слишком осторожными традиционными левыми партиями».
Почти одновременно с ними образовалась «авангуардия операйя» (рабочий авангард), объявившая, что ее цель – «создание новой революционной марксистской партии», а несколько позднее – так называемая «аутономия операйя» (рабочая автономия) и множество других более мелких групп, в состав которых входило порой всего несколько человек.
Все эти левацкие группировки действовали вполне легально: издавали газеты, проводили шумные митинги и демонстрации, которые нередко превращались в потасовки и серьезные столкновения с полицией.
Власти долгое время проявляли поразительную снисходительность к бесчинствам левацких группировок. «У нас же демократия – пусть себе протестуют!» – снисходительно цедила буржуазная печать. Почему такая благодушная реакция? По той простой причине, что красные знамена, которыми размахивали леваки, их трескучие псевдореволюционные лозунги, акты вандализма вводили в заблуждение определенную часть обывателей, отождествлявших экстремистов с левыми партиями. Короче говоря, буржуазия умышленно использовала ультралевых для дискредитации коммунистов.
Пользуясь попустительством властей, леваки набирали силу. Вслед за «легальными» левацкими организациями стали возникать тайные террористические банды. 1 ноября 1969 года во второразрядной гостинице «Стелла дель маре», неподалеку от Генуи, состоялся «научный семинар», в котором приняли участие несколько десятков активистов левацких группировок. Это было секретное собрание, на котором обсуждалась тактика и было сформировано ядро «красных бригад».
Выступая на семинаре, 28-летний Ренато Курчо, которого позднее итальянские журналисты назвали «историческим основателем» «красных бригад», призвал леваков «перейти к вооруженной борьбе». По его словам, это был единственный способ «освободиться от власти капитала». «Действовать, – поучал Курчо, – надлежит в городах, где находится организационный и политический центр эксплуатации. Надо нанести удар в самое сердце системы».
Через год после тайного сборища в гостинице «Стелла дель маре», 20 октября 1970 года, в одном из левацких листков появилось «официальное» сообщение о создании «красных бригад» – «пролетарской организации, которая намерена бороться против хозяев и тех, кто им служит». Но это были слова. А чем на самом деле стали заниматься «борцы за дело народа»?
«Красные бригады» поджигают склады, портят оборудование, взрывают бомбы, подбрасывают угрожающие листовки: «Трепещите, грязные слуги хозяев». «Война на фабриках» была непродолжительной. «Краснобригадовцы» очень скоро отдают предпочтение тактике индивидуального террора. Их жертвами становятся «слуги системы»: инженеры, судебные чиновники, адвокаты, а затем и политические деятели. Символом бригадистов становится «П-38» – западногерманский пистолет, легко умещающийся в кармане. Он все чаще пускается в ход.
Появился у «красных бригад» и другой страшный символ – бутылка с зажигательной смесью, приготовленной в подпольных лабораториях. Ими экстремисты забрасывали полицейские участки и поджигали автомобили.
Однако история уже убедительно показала вредность терроризма для рабочего движения, для борьбы пролетариата за свои права, за социализм. Рабочий класс Италии тоже без труда разглядел, что провокации «ультра» на руку реакции и ее борьбе против левых сил. Это был вынужден признать даже «исторический глава» «красных бригад» Ренато Курчо. Во время процесса над убийцами Моро Ренато Курчо и его сообщники, заключенные в тюрьме города Пальми, передали журналистам свою коллективную исповедь: «Произошло короткое замыкание вооруженной борьбы, которая так и не смогла совершить крупный скачок. Ее участникам остается только принять это к сведению, выразить по сему поводу траур и освободиться от ложных иллюзий». Этот манифест заключенных многие истолковали как признание провала.
Как уже говорилось, труп Моро был обнаружен на виа Гаэтани, вблизи зданий ЦК Итальянской компартии и руководства ХДП через 55 дней после его похищения. Сразу стало ясно, что выбором места экстремисты умышленно хотели показать, что их цель – подорвать сотрудничество двух крупнейших политических партий Италии, одним из активных проводников которого был Моро.
Реакционеры в Италии и за океаном не на шутку перепугались, когда благодаря Моро было достигнуто соглашение о создании парламентского большинства, в которое впервые за 30 послевоенных лет должны были войти коммунисты. Стало ясно, что планы «изоляции коммунистов», «вынашиваемые реакционными кругами со времен «холодной войны», проваливаются, то есть терпят провал планы американских дирижеров итальянской внутриполитической жизни.
«Моро пускает в правительство «красных»!» – в панике завопили реакционеры.
«Альдо отдавал себе отчет в том, что ситуация становится все более опасной, – сказала судьям на процессе его жена Элеонора Моро. – Еще задолго до дня похищения ему угрожали. Угрозы шли с разных сторон и на разных уровнях: международном и национальном, со стороны отдельных лиц и групп. Во всяком случае он знал, что его жизнь в опасности. Он занимался составлением завещания, отдавал распоряжения на случай своей смерти».
Согласно показаниям жены и детей Моро на суде, наибольшее впечатление на лидера ХДП произвела угроза, прозвучавшая в его адрес во время его поездки в США. Это произошло на приеме в Вашингтоне или Нью-Йорке (показания родных в этой части не удалось уточнить) в период между 25 и 28 сентября 1974 года. Моро занимал тогда пост министра иностранных дел в левоцентристском правительстве и находился в США вместе с президентом республики Джованни Леоне с официальным визитом.
По поводу этой угрозы Элеонора Моро сообщила судьям следующее: «То был один из редких случаев, когда мой муж в точности передал мне слова, которые были ему сказаны, хотя и не назвал лица, произнесшего их. Я попробую воспроизвести эти слова: «Господин министр, вам придется отказаться от дальнейшего проведения вашего политического курса, направленного на то, чтобы достичь прямого сотрудничества всех партий в Италии. Либо вы прекратите проводить такой курс, либо вы дорого заплатите за это. Решайте сами, как понимать это предупреждение»».
В Колумбийском университете з марта, всего за несколько дней до похищения, посол США в Риме Р. Гарднер назвал Моро «самым опасным политическим деятелем Италии».
В статье «Моро, как и Кеннеди?» еженедельник «Панорама» отмечал: «В руководящем ядре правящей Христианско-демократической партии утверждается подозрение, что ее лидер «попал в безжалостную сеть подлинного заговора, организованного при вмешательстве влиятельных экономических и военных кругов страны, которая до сих пор считалась естественным союзником Соединенных Штатов». Для христианских демократов, традиционно ориентирующихся на США, было нелегко «обратить свои подозрения к другому берегу Атлантики». Однако, по словам еженедельника, политический секретарь ХДП Ф. Пикколи и бывший заместитель министра внутренних дел Дзамберлетти пришли к выводу, что «Моро своей жизнью заплатил за попытку высвободить Италию из «уз поднадзорной свободы» в орбите США и за отказ блокировать вступление Итальянской компартии в правящее большинство, несмотря на нажим Пентагона и госдепартамента».
Только в 1981 году – через три года после выстрелов на виа Фани – один за другим были схвачены многие главари «красных бригад». 4 апреля в 2 часа дня возле центрального вокзала в Милане был арестован так называемый военный руководитель «красных бригад» Марио Моретти, тот самый, кто организовал операцию по захвату Альдо Моро и кто лично вел его допросы.
Когда полицейские окружили террориста, он воскликнул: «Я – Марио Моретти! Объявляю себя политическим заключенным!»
В нескольких томах признаний, которые весной 1980 года сделал следователям «раскаявшийся террорист» Патрицио Печи, бывший руководителем туринской «колонны», в частности, говорится о том, что Моретти поддерживал контакты с террористическими группировками в ФРГ и Ирландии, а также с экстремистами в других странах.
Оказались за решеткой и Просперо Галлинари – тот, кто хладнокровно расстрелял безоружного пленника, и Антонио Саваста, доставивший труп лидера ХДП в центр Рима, и Анна Брагетти, на чье имя был снят дом, где оборудовали «народную тюрьму» для Моро, и многие другие члены «красных бригад».
Процесс над арестованными террористами по «делу Моро» шел много месяцев в 1983 году. 32 «краснобригадовца» были приговорены к пожизненному тюремному заключению – высшей в Италии мере наказания, остальные – к длительным срокам тюрьмы. На последнем судебном заседании Просперо Галлинари признался: «Альдо Моро был похищен и убит, поскольку стремился к созданию в Италии правящего большинства с участием коммунистов». Это признание еще раз подтвердило, что главной целью организаторов расправы над политическим деятелем было стремление не допустить компартию к рычагам власти.
Большинство итальянских газет с разочарованием встретило результаты процесса в Риме. По мнению газеты «Стампа», он не дал ответа на один из самых тревожных вопросов: чем объясняется невмешательство государственных органов во время пребывания Моро в плену у террористов, а порой даже непонятное попустительство последним? Просто ли неэффективностью, или же это было делом рук определенных политических сил?
Не был дан ответ и на самый важный вопрос: кто стоял за спиной террористов и направлял из-за кулис их преступную деятельность?
В конце 60-х годов, когда формировались «красные бригады», была образована еще более законспирированная группа, назвавшая себя «суперклан» (от итальянского «кландистини» – подпольщики). Во главе ее подвизался некий Коррадо Симиони, у которого, как и у Ренато Курчо, в биографии немало темных пятен и загадочных поворотов. В юности Симиони был активистом Итальянской социалистической партии, где прослыл ярым антикоммунистом. Спустя некоторое время его исключают из социалистической партии за «моральную нечистоплотность», после чего Симиони неожиданно заинтересовался «проблемами искусства». Правда, для этих занятий он выбрал довольно странное место – Американское информационное агентство (ЮСИС) в Милане, которое служило ширмой для ЦРУ.