Мое первое жилище в Риме находилось на шестом этаже одного из корпусов так называемых народных домов на площади Меллоцо-да-Форли. Я раздобыл себе старую кровать, два стула и большой ящик, который, прислонив к стене, превратил в нечто вроде шкафа. Вставив между боковыми стенками палку, я вешал в него пиджак и плащ. Сверху валялись всякие вещи: книги, ботинки, шляпа, термос, газеты. Во время утренних прогулок в расположенном на холме парке Пинчо Рим представал предо мной внизу весь белый…
А я вспоминал цикл полотен и рисунков, созданных Гуттузо на военную тему. На них Рим совсем другой город: темный, тревожный, съежившийся под сапогом оккупантов.
Многие картины и рисунки этого цикла носят характерные названия: «Рим – открытый город», «Ардеатинские пещеры» (песчаные карьеры под Римом, где гитлеровцы расстреливали заложников), «Триумф войны», «Подпольная печать».
По случаю 70-летия Гуттузо в Венеции в Палаццо Грасси была открыта большая выставка работ художника, отражающая его долгий и плодотворный путь в искусстве. На ней было представлено около 200 произведений живописи и графики, которые показали, что в творчестве художника всегда побеждала естественность и любовь к жизни. Лучшие его картины всегда результат выстраданного опыта художника, воплощение живой жизни. Гуттузо принадлежит несколько значительных открытий в реалистической живописи, на которые вдохновили художника неиссякающая молодость и удивительная сила духа. На выставке были представлены такие прекрасные работы, как «Пляж», большой цикл «Автобиография», «Джибеллина», «Вуччирия» (картина, изображающая овощной рынок в Палермо), «Мальчик с ящерицей» и, наконец, последний портрет Моравиа.
Не все, конечно, картины мастера можно было увидеть на выставке. Так, на нее не попало его этапное полотно «Бегство с Этны», которое находится в Национальной галерее современного искусства в Риме. Не попали на нее и две замечательные картины, находящиеся в Музее современного искусства в Нью-Йорке: «Едоки арбуза» и «Убийство активиста». Эти произведения вместе с «Серными копями», «Возчиками» и «Рыбаками» представляют собой ядро того современного реализма в итальянской живописи, который в творчестве Гуттузо вырос в искусство общенародное и пролетарское.
Если Гуттузо до сих пор считается самым знаменитым в Италии художником, то Манцу был тогда самый известный скульптор, причем не только в Италии, но, пожалуй, во всей Западной Европе.
– Как мне вас разыскать? – спросил я Джакомо Манцу, когда мне, наконец, удалось дозвониться до его студии и получить согласие на интервью.
– А у меня нет адреса, – последовал неожиданный ответ. – Приезжайте в Ардеа. Меня там все знают…
Местечко Ардеа приблизительно в 30 километрах от Рима. Асфальтовое шоссе вьется вдоль берега моря. Осень. Просторные пляжи безлюдны. Заколочены окна гостиниц на берегу. Почернели от сырости фанерные кабинки для переодевания. Влажный ветер гонит со стороны моря рваные клочья набухших влагой облаков и тяжелые, свинцовые волны. Накатившись на берег, они оставляют на сером песке грязные клочья пены, пластмассовые флаконы, пустые консервные банки и другой мусор. Холодно, пусто, скучно.
Поселок Ардеа – горсть разноцветных домиков, рассыпанных на склоне холма. Хлопают флаги на высоких флагштоках перед одноэтажным белым зданием. Это музей знаменитого скульптора, который построили его почитатели – члены ассоциации «Амичи ди Манцу» (друзья Манцу). Однако в тот день, когда я приехал в Ардеа, решетчатые двери музея были закрыты. Осень. Нет туристов, для кого открывать?
Показавшиеся мне странными слова Манцу по поводу его адреса стали мне понятны, как только я обратился с вопросом к первому жителю города – старичку в кепке, сидевшему с газетой возле открытых настежь дверей придорожного бара.
– Где живет Манцу? Конечно, знаю. У нас его знают все… Вон там, за холмом, его дом, – словоохотливо объяснил он, указывая газетой, куда надо идти.
Дом скульптора невелик. Он скорее напоминает старую, перестроенную под жилье конюшню. Низко нахлобученная на стены крыша из традиционной красной черепицы образует тенистый навес. Перед входом – скульптура из белого мрамора, запущенные цветочные клумбы, соломенные плетеные кресла, герань в кадках.
Меня приглашают в дом и на несколько минут оставляют одного в прихожей. В глаза бросается любопытная деталь: на длинной полке над вешалкой в образцовом порядке разложены шляпы всех фасонов, широкие кепки, огромные береты. Я машинально начинаю считать эти довольно причудливые головные уборы – их ровно 13…
За этим занятием меня и застает хозяин дома. Небольшого роста, коренастый, в мешковатом пиджаке и сдвинутой на затылок шляпе, Манцу похож на итальянского крестьянина, который только что переоделся после рабочего дня. Он приветливо улыбается и протягивает сильную руку человека, который привык иметь дело с мрамором, металлом и бронзой. Внешне не похоже, что Джакомо Манцу уже 70 лет.
Манцу проводит меня в гостиную, где обычно принимает гостей, и вот передо мной уже другой человек: в глубоком кресле сидит, устало скрестив руки, знаменитый маэстро – один из крупнейших скульпторов современности, человек, который уже при жизни прочно вошел в историю современного искусства. На стенах гостиной – подлинные полотна Шагала, Пикассо, Модильяни, Матисса. Мебель под стать хозяину – такая же прочная и массивная.
Путь Манцу в большое искусство был тернистым, как и путь многих одаренных итальянцев – выходцев из народа. Он родился в городе Бергамо в семье сапожника. В энциклопедиях и справочниках принято писать, что Джакомо был двенадцатым ребенком в семье, однако это не верно.
– Я был тринадцатым ребенком, – рассказывает мне Манцу, – а всего у моего отца родилось 15 детей. Ясно, что в такой семье я должен был рано сам зарабатывать на хлеб. Я работал плотником, позолотчиком, штукатуром, лакировщиком, занимался фигурной лепкой. Настоящего образования получить не удалось. В Вероне я ходил в Академию изящных искусств, но только с черного хода. Меня водил туда мой приятель, который в ней учился.
Там я впервые смог увидеть некоторые работы великих художников и скульпторов.
Манцу жадно стремится больше узнать об искусстве. Для этого он едет в Париж. Во времена диктатуры Муссолини это не так просто. Его возвращают в Италию по этапу и отбирают паспорт.
В 30-х годах молодой скульптор примыкает в Милане к группе художников-антифашистов. Годы фашистской диктатуры, борьба итальянского народа за освобождение от тирании Муссолини, героические подвиги борцов движения Сопротивления наложили на его творчество глубокий отпечаток. Дж. Манцу создает на эту тему многочисленные произведения: скульптуры, рисунки, литографии – антифашистская тема в его творчестве сохранилась и по сей день. Он создал оригинальный «Памятник партизану» и подарил его своему родному Бергамо.
Манцу много работает в области портрета, создает обобщенные образы женской красоты. Одно из наиболее значительных его произведений – «Врата смерти» собора святого Петра в Риме, где в своеобразной аллегорической форме скульптору удалось выразить одну из основных идей своего художественного творчества – борьбу человека против сил зла, насилия, за свободу. В 1969–1970 годах Манцу создал мраморный монумент в честь В. И. Ленина на острове Капри.
Выставки его произведений демонстрировались в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Мехико и во многих других городах мира. Он становится лауреатом Венецианской бьеннале. В 60-х годах работы Манцу были показаны в Москве и Ленинграде, с его творчеством смогли познакомиться тысячи советских людей.
– Как я работаю? Мой день – это обычный день рабочего. От зари и до зари. Вечером немного читаю. А основное время провожу в мастерской. Когда работаю, стараюсь как можно лучше выразить все то, что меня волнует в жизни: это и закат солнца, и распустившееся дерево, и улыбка ребенка, и подвиг партизана. Надеюсь, что какая-нибудь картина останется в памяти людей. Надеюсь, что мое творчество полезно и нужно людям, иначе не стоит работать.
Сначала я не думал, что стану скульптором. Это шло изнутри. Меня часто называют «маэстро», как принято в Италии. Но я сам себя им не считаю. Я уверен: все идет от простого ремесла.
Если кто-то родился Леонардо да Винчи, то он и станет Леонардо да Винчи. Но если он не Леонардо, то тогда должен начать заниматься простыми ремеслами, много их перепробовать, совершенствоваться в работе. Тогда даже если ему и не удастся стать великим скульптором, то у него останутся навыки ремесла, а это уже немало. Я сам не уверен, что у меня есть талант. Но думаю (это, наверное, во мне говорит высокомерие), что через искусство мне удается приблизиться к истине и выразить все то прекрасное, что нам дает жизнь…
По своим политическим взглядам Дж. Манцу – убежденный сторонник социализма, активный борец за мир, друг Советского Союза. В 1966 году за выдающиеся заслуги в борьбе за мир ему была присуждена международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами». Он – почетный член Академии художеств СССР.
– Я глубоко убежден, что будущее за вашей страной, – говорил скульптор, – А что мы видим здесь, в Италии? Покушения, терроризм. Порой мне кажется, что Запад сошел с ума. Нас приучают восхищаться цинизмом, насилием, а то и откровенной порнографией, которую некоторые выдают за какое-то «новое искусство. Вам это трудно понять… Но порой у нас просто страшно выйти на улицу. Не так давно у меня пытались похитить мою дочку Джулио и сына Милето. Прямо здесь, у самого дома. Они собирались ехать в школу, а преступники… А знаете для чего? Для выкупа. Чтобы получить деньги. Проклятые деньги! Все у нас на них словно помешались! – Манцу остановился и с силой опустил на стол тяжелый кулак.
Моих детей спас шофер. Его самого тяжело ранили. Но если бы не он… И такие случаи происходят каждый день. Вы только почитайте наши газеты. Так, как живем мы, на Западе, жить нельзя. Это позорно, недостойно человека…