Настает время прощаться: день у Манцу расписан по минутам.
– Ну, что? – спрашивает он в прихожей. – Не слишком скучным получился наш разговор? Я ведь не люблю и не умею давать интервью…
Я благодарю Джакомо Манцу и, не удержавшись, спрашиваю, показывая на разложенные на полках шляпы:
– Синьор Манцу, а почему их тринадцать, неужели вы суеверны? (число 13 в Италии считается счастливым).
– Почему тринадцать? – хитро усмехается скульптор. – У меня их ровно четырнадцать. – В доказательство он задорно сдвигает на затылок шляпу, которую почти никогда не снимал.
Италия и Россия
В центре Рима, на виа Кондотти, неподалеку от туристического агентства «Кво вадис», есть старинное кафе «Греко». Не американский бар, как почти повсюду сейчас в Италии, а именно кафе, какие были на Апеннинах в прошлом веке. Внутри все выглядит так, как и сто лет назад: картины в багетных, теперь уже облезлых рамах с видами Венеции, потускневшие зеркала, старомодные круглые мраморные столики… О наших днях напоминает только сверкающая никелем кофеварка да новые фарфоровые чашки с «фирменной» надписью: «Кафе «Греко»».
Это заведение, как и в прошлом веке, – излюбленное место встреч писателей, поэтов, художников. За столиками там можно увидеть Ренато Гуттузо, Феллини, до недавнего времени (до смерти) в нем постоянно сиживал за чашкой кофе художник Де Кирико.
Для нас, русских, это кафе имеет особый интерес. В глубине зала, над угловым столиком, висит на стене скромный медальон с изображением великого Гоголя. Гоголь часто приходил сюда, встречался здесь с друзьями. Жил он неподалеку, на улице Систина. На фасаде дома под номером 126 укреплена мемориальная доска с надписью на двух языках: «В этом доме в 1838–1842 годах жил Николай Васильевич Гоголь, написавший здесь «Мертвые души»».
Жизнь многих деятелей русской культуры тесно связана с Италией. Карл Брюллов после создания картины «Последний день Помпеи» стал так знаменит, что итальянцы встречали его на улицах аплодисментами. Он получил специальное разрешение передвигаться по стране без паспорта, ибо «каждый итальянец обязан знать его в лицо». Тургенев написал в Риме повесть «Ася» и начало романа «Дворянское гнездо». Достоевский работал во Флоренции над «Идиотом». Часто бывал в Италии Глинка, говоривший по-итальянски почти без акцента. Художник А. Иванов прожил в Италии почти 30 лет, другой русский художник-пейзажист Сильвестр Щедрин умер и похоронен в Сорренто. Бывали на Апеннинах и Лев Толстой, и Чехов, и Чайковский, и Блок, и Брюсов, и Марина Цветаева, и, как известно, Горький. Список этот можно продолжать до бесконечности. Даже Александр Грин в годы своей нищей молодости побывал в Италии, нанявшись на судно матросом.
В Ливорно на греческом кладбище похоронен один из лицейских друзей Пушкина – Николай Корсаков. На могиле выбита эпитафия, которую, как говорят, он сам сочинил за час до своей смерти на итальянской земле:
Прохожий, поспеши к стране родной своей,
Ах! Грустно умереть далеко от друзей!
Корсаков был богато одаренной натурой: дипломат, композитор, певец. Пушкин писал о нем в годовщину лицейского выпуска:
Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит…
Умирая под небом «прекрасной Италии», русские люди тосковали по оставленной Родине. Рвались домой и те, которым по разным причинам пришлось провести на Апеннинах много лет. Как ни любил Италию Гоголь, он стремился назад, в холодную Россию. Но эта страна продолжала притягивать людей русской культуры, как магнит. Томясь под гнетом царского деспотизма, они пытались найти в ее истории, под ее небом ответ на мучивший их вопрос: как вырваться из рабства и обрести свободу? «Колыбель европейской цивилизации» служила примером могучего развития человеческого гения, что не могло не вызывать восхищение, восторг и преклонение. Лицезреть величественные руины прошлого, вдыхать воздух страны, где происходили столь необыкновенные события, – одно это, казалось, могло помочь человеку проникнуться идеями красоты и гармонии, стать лучше. Обилие громких русских имен, так или иначе связанных с Италией, – яркое свидетельство того большого интереса, который существовал к ней в России, подтверждение тесных с ней отношений.
Отношения эти имеют долгую и богатую историю. Первые поселения генуэзцев возникли на восточном берегу Крыма еще в XIII веке. Кстати, их потомки до сих пор живут в нашей стране. Неподалеку от Одессы есть поселок Шабо, жители которого говорят на старинном диалекте итальянского языка. В XV веке между двумя странами уже налаживались первые контакты. Московские хроники упоминают некоего мастера – специалиста по литью колоколов, известного под именем Борис-римлянин. В XVII веке царь Алексей Михайлович направил в Венецию первого русского посла Ивана Чемоданова, а еще раньше в столице России побывал посланец венецианских дожей.
С давних пор наряду с русскими зодчими и умельцами в России работали архитекторы и мастера Запада, среди которых было много итальянцев. Вспомним хотя бы архитектора Московского Кремля Родольфо Фьораванти, прозванного за свое высокое умение Аристотелем. Известен и тот вклад, который итальянские зодчие внесли в строительство города на Неве. Петр Первый начал выписывать из Италии статуи, картины, поручил изучить производство там шелковых тканей.
В России появились итальянцы и других профессий, прежде всего певцы и музыканты. В Петербурге и Москве была основана итальянская опера. В Италии интерес к России особенно оживился в XVIII веке. По словам итальянского историка А. Крониа, Петр Первый прорубил окно не только из России в Европу, но и из Европы в Россию, в результате чего «Европа стала смотреть на нее широко раскрытыми глазами».
Именно в начале этого века наша страна в представлении иностранцев стала превращаться из фантастической «Татарии» в Московию, а затем в Россию. В эти годы на Апеннинах публиковалось много книг об истории России, путевых заметок, в том числе даже непоседливого Джакомо Казановы, побывавшего в Москве и Петербурге.
Постепенно налаживаются торговые отношения. Из России в Италию везут железо, пеньку, лен, кожу, воск, меха, икру. А из Италии суда предприимчивых купцов доставляли оливковое масло, шелк, шерсть, сухофрукты, лимоны, еще не известный в России шоколад, а также картины, статуи, мозаику, гравюры. Связи эти расширяются и постепенно приобретают все более стабильный характер.
На страницах этой книги я не мог подробно рассказывать о всех этапах становления итало-русских связей. Это особая, очень обширная тема. Мне хотелось бы остановиться на другом: когда и каким образом у русского человека стало формироваться восторженное отношение к Италии как к стране «голубого неба и яркого солнца».
Вероятно, началось это в конце XVIII – начале XIX века благодаря стихам и переводам К. Н. Батюшкова и русскому изданию романа французской писательницы де Сталь – «Коринна». В русском журнале «Вестник Европы» за 1817 год помещены очерки де Сталь, где приводятся такие строки:
Слава и блаженство Италии…
Италия и царство солнца,
Италия – владычица мира,
Италия – колыбель искусства и писмен!
В эти же годы русские читатели знакомятся с переводами на русский язык великих итальянских писателей и поэтов – Данте, Торквато Тассо, Петрарки, Ариосто, Боккаччо. Продолжили дело восторженные стихи русских поэтов, воспоминания об Италии Стендаля, Байрона, Гёте. Большую роль сыграли и рассказы русских аристократов, побывавших в этой стране и приобретших там картины, статуи, гравюры. Именно в это время становятся известными в России бессмертные творения, вызывавшие восхищение и преклонение.
Сильный отклик в просвещенной части русского общества находят мотивы свободолюбия, вольности, призывы к борьбе, звучавшие в произведениях поэтов-романистов, посвященных Италии.
Земля священная героев и чудес!
Развалины и прах красноречивый! —
писал К. Батюшков в стихотворении «Умирающий Тасс». Борьба итальянского народа против иностранного ига, за объединение родины, за Рисорджименто, подвиги Гарибальди и его соратников встречали горячее сочувствие и поддержку у демократической общественности России. В России нашлись отважные люди, которые разными путями пробирались в Италию и смело принимали участие в этой борьбе. Среди «русских гарибальдийцев» были Николай Пирогов, режиссер Федор Комиссаржевский, ученый Лев Мечников (брат физиолога Ильи Мечникова)… По данным III охранного отделения, в отрядах Гарибальди насчитывалось в общей сложности около 50 русских, причем многие воевали под чужими фамилиями.
С симпатией относились друг к другу участники движения карбонариев и декабристы, проникшиеся общими интересами и идеями эпохи. Как указывалось в материалах следствия над декабристами, В. Ф. Раевский «восхищался итальянскими происшествиями и изъявлял желание такие же новости завести в России». В то же время в годовщину казни декабристов один из видных деятелей Рисорджименто – Джузеппе Мадзини – составил по поручению Центрального комитета патриотического общества «Молодая Италия» «Обращение к русским», в котором говорилось: «Пестель, Муравьев, Бестужев, Рылеев и Каховский, отдавшие жизнь за освобождение славянских народов, являются гражданами и братьями всех тех, кто борется за дело Справедливости и Истины на земле».
Итальянцы сражались против господства Австро-Венгерской империи, а лучшие люди России – против царского деспотизма. Те и другие боролись за свободу своей Родины. В этом проявлялась не только преемственность революционных традиций двух народов, но и неразрывная идейная связь между прогрессивными движениями обеих стран.