Нам, журналистам, в посольстве тогда все завидовали. Живут рядом, получают такую же зарплату, ходят в посольство на собрания, а сами – «на свободе»! Я тогда жил совсем рядом с комплексом посольства в Палео Психико. Но, выходя из дома, мне не надо было проходить мимо дежурного охранника, который делал в особом журнале отметку, кто и, куда пошел. А жене, возвращаясь из магазина, не приходилось тащить кульки мимо сидящих на лавочке возле спортивной площадки в посольском дворе дам, как где-нибудь у московской многоэтажки.
Зарплату я тоже получал отдельно. В Банке Греции у ТАССа был свой счет, а у меня – чековая книжка, по которой я и получал зарплату и доллары на содержание Афинского отделения ТАСС. Бухгалтерия ТАССа оплачивала аренду помещения, где я жил, «содержание автотранспорта» – машины, приобретенной на средства ТАССа, средств связи в виде телекса, компьютера и телефона и т. д. В советские времена в штате отделения были предусмотрены также расходы на уборщицу и даже на садовника. По греческим стандартам, зарплата у нас была небольшая, но зато все остальное – за государственный счет. А потому жить можно было очень и очень неплохо.
Точно также жили в Греции и все мои коллеги: корреспонденты «Правды», «Известий», АПН и Гостелерадио. Зарплаты у всех тоже были одинаковые, потому что утверждались они тогда в одном месте – в ЦК КПСС.
Чего греха таить, работать тогда за границей в роли корреспондента было куда выгоднее, чем в Москве служить на должности какого-нибудь Генерального директора. При переводе долларов (в которых выдавалась зарплата) на рубли мы получали в несколько раз больше. В результате, отсидев «за бугром» 3–4 года, совзагранработник мог свободно осуществить самые заветные мечты любого советского человека: купить машину и даже кооперативную квартиру. По сравнению с нынешними ценами на жилье, кооперативные квартиры в Москве стоили тогда баснословно дешево. Теперь, хоть всю жизнь работай журналистом (или дипломатом) в Греции или в другой стране, на квартиру в Москве все равно не накопишь.
К концу восьмидесятых годов в строгой атмосфере жизни «советского коллектива» стали явственным образом ощущаться перемены. Треск постепенно оседающего монолитного колосса под названием СССР стал доноситься и до Греции. Горбачевская «перестройка» медленно, но верно разъедала бетонные устои государства, созданного, казалось, на века. В Афинах помнится, перемены проявились, в частности, в том, что на Новый год мне вдруг предложили написать тексты новогодних скетчей (работаем и живем по-новому, товарищи!) для праздничного концерта в посольстве.
По традиции, Новый год (про Рождество тогда, конечно, в посольстве еще не вспоминали) все отмечали вместе с семьями. Приглашали тогда в посольство и журналистов. Теперь такого уже нет, «сплоченный советский коллектив» в Греции давно распался.
Скетчи на посольском вечере с умеренной критикой «отдельных недостатков», это, конечно, было хорошо. Плохо было другое. Началась борьба «минерального секретаря» с пьянством и спиртные напитки (даже шампанское!) в Новый год были строго запрещены. Однако простой советский человек, даже если он и работал в посольстве, в любой ситуации находил выход из трудного положения. Нашли его и в Афинах. Время от времени тот или иной дипломат вдруг вставал из-за праздничного стола и незаметно с таинственным видом удалялся. Через минут двадцать он появлялся снова, куда в более веселом настроении, чем раньше. Не трудно было догадаться, для чего он выходил и, что делал в полутемном посольском коридоре. Но при этом все делали вид, что ничего не замечают, и сами – по очереди – тоже потихоньку выходили в коридор. Ответственные за «нравственность» коллектива вышестоящие товарищи смотрели на это сквозь пальцы. А кое-кто из них сам уже побывал в коридоре еще до начала вечера и уже был просто не в состоянии ничего замечать. Посол же, будучи опытным дипломатом, подняв тост вместе с коллективом и произнеся по этому случаю подобающие слова, незаметно удалился вместе с супругой, сославшись на служебную необходимость.
После этого хождение в коридор и обратно приобрело уже массовый и безудержный характер. Однако спиртного на столах по-прежнему не было. Видимость соблюдения закона исполнялась строго. Тем не менее, все были уже сильно навеселе, и кое-кто закончил праздники под столом, на котором – вот новогодние чудеса! – не было ни одной бутылки спиртного. Как говорили еще задолго до изобретения «зрелого социализма», строгость законов в России всегда смягчалась необязательностью их исполнения. Словом, борьба с пьянством и алкоголизмом в отдельно взятом посольстве шла весьма «успешно», как и повсюду на бескрайних просторах СССР. Чем все это дело потом закончилось, хорошо известно.
Однако, вспоминая теперь об этом времени с высоты опыта прошедших драматических лет, надо признать, что то было время великих надежд и великих иллюзий. Никто не предугадывал грядущей трагедии, и казалось, что все идет хорошо и постепенно в нашей стране наступят новые и необыкновенные времена, когда прилавки магазинов будут, как и на Западе ломится от продуктов, а стоить они будут так же дешево, как стоили в СССР. Говорливый генсек твердил с трибуны о «перестройке», о «демократии и гласности», а мы все слушали его болтовню с замирающими сердцами и восторгались его смелостью. О, если бы мы знали, что будет потом! Нет, нам «не дано предугадать», – как писал поэт. Нет, не дано!
Сейчас многие продолжают задавать вопрос, а что, если? Особенно, видя перед собой поразительный пример коммунистического Китая, где партия по-прежнему у власти, а народ богатеет, развитие экономики идет куда более бурными темпами. Что если бы СССР не рухнул, а пошел бы по «китайскому пути»? Ведь все мы знаем, что в последние годы его существования никакого тоталитаризма «сталинского типа» у нас уже не было и в помине, не было ни Берий, ни «застенков НКВД». Советский Союз сам по себе, медленно, но верно, эволюционировал в сторону демократии. Нужны были ли все эти «шоковые терапии», обвал цен, разгром экономики и развал государства? Не было ли все это трагической ошибкой? А может, что еще хуже, невиданным еще в мировой истории преступлением, сознательно подготовленным «Пятой колонной» внутри СССР при активной помощи зарубежной закулисы? Недаром же в западной печати развал СССР до сих пор именуют «величайшей победой ЦРУ». Ведь и после 17-го года тоже называли «чепухой» слухи о «пломбированном вагоне», в котором Ленина и компанию перебросили в Петроград, о немецких деньгах для большевиков, о масонах во Временном правительстве и т. д. А много лет спустя стало известно, что все это было сущей правдой. Но, увы, история не терпит сослагательного наклонения. Произошло то, что произошло. Но всю правду о том, что случилось у нас на самом деле, все-таки хотелось бы знать. Узнаем ли?
«Королева всех эллинов»
«Два чувства равно близки нам, \ В них обретает сердце пищу: \ Любовь к отеческим гробам, \ Любовь к родному пепелищу». Кто не помнит этих слов Пушкина? Отеческие гробы… Это, конечно, не только могилы наших прямых родственников, дедов и прадедов, а понятие куда более широкое. Особенно остро это чувствуешь вдали от родины, встречая там могильные плиты с полустертыми русскими именами. В этот момент испытываешь какое-то неизъяснимое волнение, словно стоишь перед прахом родного, хотя и незнакомого человека. Именно такое чувство и охватило меня, когда я впервые увидел в глухом лесу в десятке километров от Афин несколько мраморных надгробий с православными крестами. За могилами давно не ухаживали, они покрылись слоем мха и плесени.
Я поднял с земли сосновую ветку и стал очищать посеревший от времени мрамор. Постепенно на плите проступили русские слова в старой орфографии: «Российского императорского дома великая княжна…». Поскреб еще, и появилась надпись по-гречески: «Ольга, Вассилисса тон эллинон» (Королева всех эллинов). 22 августа 1851 года – Павловск, 15 июня 1926 года – Рим».
Да, передо мной и в самом деле была уже давно всеми забытая могила легендарного человека – родившейся в Павловске под Петербургом княжны Ольги Константиновны, которую судьба привела на греческий трон. Много лет ее называли «Василисса тон эллинон». Рядом с ее могилой – мраморные плиты, под которыми покоится прах ее августейшего супруга – греческого короля Георга и других членов королевской семьи. Напротив, в окружении черных кладбищенских кипарисов – небольшая церквушка в греческом стиле. Дверь наглухо заперта, а на ржавой цепи – большой, покрытый пылью замок, тоже свидетельствующий о том, что здесь давно никто не бывал.
Я уже давно слышал о легендарной русской «королеве всех эллинов» и не случайно оказался в местечке Татой под Афинами, рядом с бывшим королевским дворцом. Старожилы говорили, что где-то там должно было быть кладбище для членов королевской семьи. Но где точно, никто не знал. Короля в Греции уже давно свергли, в стране провозгласили республику, и находившиеся тогда у власти социалисты и слышать не хотели о королевских могилах и всем, что было связано с правившей раньше в стране династией. Было известно, что Ольга, после того как ее муж был убит в 1913 году болгарским четником, а королевский дворец в Афинах разграблен, уехала в Италию, где потом и умерла. И вот, оказывается, что прах бывшей русской княжны все-таки перенесли в Грецию. Но королевские могилы некому навещать: свергнутого короля Константина, внука Ольги, назад уже не пускали, и потому кладбище в Татой пришло в запустение…
Отцом Ольги был великий князь Константин Николаевич – второй сын императора Николая 1. Историки считают, что имя Константин ему дали с прицелом на будущее – русские цари уже давно вынашивали замыслы о господстве над южными проливами. Ольга еще не родилась, а судьба ее отца уже связывалась со Средиземным морем, на берегах которого она потом оказалась. Однако «прибить щит к вратам Царьграда», т. е. Константинополя, так и не удалось. Но дочь Константина Николаевича все-таки оказалась на греческом троне. Как же это случилось? В те времена Греции только что удалось сбросить 400-летнее турецкое иго. Но кого посадить на греческий трон решали не в Афинах, а Россия, Англия и Франция. Правящие династии Европы были тесно связаны узами кровного родства, и вопрос о «назначении» правителя в Грецию был делом «семейным». Выбор держав-покровительниц пал тогда на принца Георга, сына датского короля Христиана. Великие державы совместно с Данией подписали соответствующий трактат, и в октябре 1863 года на греческом троне появился король Георг 1.