На дворе ярко светило щедрое греческое солнце, беззаботно щебетали птицы. Я еще раз перечитал телекс и задумался. На первый взгляд, казалось, дело обычное. Не вечно же работать корреспондентом в Греции – отработал своей срок и возвращайся, а на твое место приедет другой. Чего тут особенно волноваться? Но я работал в ТАСС уже много лет и сразу понял, что дела мои плохи. Ведь при плановой замене, корреспондент заранее, – по меньше мере за полгода, – знает, когда его будут просить вернуться в Москву и исподволь готовится к отъезду. Внезапная же замена могла свидетельствовать лишь об одном: ты на чем-то прокололся, или вдруг впал в немилость у начальства.
Я точно знал, что никаких грехов по работе за мной не водится, а, наоборот, я шлю из Греции столько, что мне все время говорили: «Да чего ты там так напрягаешься? Не нужно нам столько материалов из твоей Греции!».
А о замене со мной никто заранее не говорил. Значит, оставалось последнее: немилость со стороны начальства. А вот это было уже плохо. Это означало, что, вернувшись в Москву, уже нечего было рассчитывать на хорошее место в ТАССе и на дальнейший карьерный рост. Однако было совершенно непонятно: за что такая «немилость»?
Не знали, как оказалось, об этом и мои непосредственные начальники. Через несколько минут после получения телеграммы, мне позвонил из Москвы главный редактор Главной редакции иностранной информации нашего агентства и озабоченно спросил: «Слушай, а за что это тебя? С шестого этажа (там располагались кабинеты генерального директора агентства и его замов – прим, автора) звонил сам и распорядился немедленно отозвать Малышева из Греции! Что случилось? Мы тут ничего понять не можем!».
Что я мог на это ответить? Я сам ничего не знал, но зато понял, что дела мои совсем уж плохи. Было обидно, потому что незадолго до этого я начал эксперимент: создание в Афинах самоокупаемого отделения ТАСС. В те времена на финансирование отделения из Москвы ежегодно переводили энную сумму в долларах. Я же хотел доказать, что можно сделать так, чтобы самим зарабатывать деньги и постепенно снизить эту сумму из Москвы, а потом вообще перейти на полную самоокупаемость. Хорошо это? Конечно! Поэтому поначалу мою инициативу в Москве поддержали. Давай, мол, экспериментируй!
В Афинах – а то было время экспериментов и поисков нового – была создана российско-греческая компания «Хеллас-ТАСС лтд», причем Москва не вложила в это дело ни одного доллара. Я нашел местных бизнесменов, которые согласились помочь. Было решено начать выпуск журнала «Бизнес с Россией», собирать для него рекламу, а полученные средства использовать для финансирования отделения. Дело пошло хорошо – тогда все в Греции были еще охвачены энтузиазмом в связи с происходящими в России переменами – и скоро уже можно было отказаться от финансирования из Москвы аренды помещения для отделения ТАСС – средства для этого я собирал при помощи журнала. Казалось, еще полгода-год и отделение в Афинах станет полностью самоокупаемым. А что, если потом такую же систему внедрить во всех других отделениях ТАСС за границей? Ведь это сулило экономией для государства сотен тысяч долларов! И вот, когда эксперимент начал так успешно развиваться, меня вдруг отзывают! Почему?
Было очень обидно. Я понимал, что это – несправедливо и что-то здесь не так. Но что, понять никак не мог.
Уже много позднее коллеги в Москве мне объяснили: «Чудак-человек, ну кому нужна была эта твоя «экономия государственных средств»?! ТАСС ежегодно получает от государства несколько миллионов «зеленых», начальство горя не знает и вовсе не хочет переходить на самоокупаемость. Ведь тогда работать придется «по-черному», самим зарабатывать деньги, а зачем, если тебе их дают из госкармана?»
Да, действительно, – наивный я человек! Пошел против главного бюрократического принципа: не высовываться, когда нет на то указания. Словом, я понял, что со своими предложениями мне и, впрямь, делать в тогдашнем ТАССе нечего. Там были озабочены совсем другим. У подъезда на Большой Никитской, как я уже писал, почти каждый день парковались машины то Гусинского, то Березовского. На шестом этаже шли лихорадочные переговоры о каких-то таинственных делах, о которых, кстати, и до сих пор мало, кто знает. Греческие эксперименты и призывы отказаться от государственного финансирования казались этим господам, просто смешными. Тогда, наоборот, все старались, как можно больше вытащить из государственного кармана. Что и делали с немалым успехом.
Словом, я решил поехать в Москву и написать заявление об уходе из агентства по собственному желанию. Когда я ходил с обходным листком по своему бывшему родному дому у Никитских ворот, где проработал почти четверть века, то все изумлялись и спрашивали: «Как?! Почему уходишь? Как же так?» А я только отшучивался. Что я мог им сказать?
Разумеется, что генеральный директор и не подумал пригласить меня и объяснить, в чем собственно дело и, что плохого в том, если отделения ТАСС в Афинах стало начинать работать без финансирования из Москвы. Да и вообще, с его стороны было бы не плохо просто поинтересоваться, почему это уходит из ТАСС человек, который проработал в агентстве много лет, возглавлял редакцию Западной Европы и отделения ТАСС в Риме и в Афинах. Даже в строгие советские времена из агентства не провожали безо всяких объяснений. Но нет, такие нравы были в ельцинской Москве уже не в моде. Кстати, я до сих пор думаю, что мой эксперимент был полезен, и это можно сделать и сейчас. Но сидеть на шее у государства, конечно, было привычнее и удобнее. На этой шее ИТАР-ТАСС продолжает сидеть до сих пор…
Ну, да ладно, жизнь продолжалась. Я вернулся в Афины, сдал дела и продолжил выпускать свой журнал, а потом стал делать газету на русском языке для приезжих избывшего СССР, которых становилось все больше и больше. Параллельно начал отправлять корреспонденции сразу для несколько крупных изданий в Москве и Петербурге, писать новые книги. Словом, безработным я пробыл недолго, а стал журналистом-многостаночником. Стало труднее? Конечно, но зато интереснее. Моя судьба перестала зависеть от того, с какой ноги встал московский начальник. В жизни надо все испытать: не вредно и побыть какое-то время безработным, что особенно полезно для людей моей профессии, да и в профессии любого, кто пишет. Тогда начинаешь лучше понимать жизнь.
Но это я выстоял. А судьбы многих моих коллег в ТАССе оказались сломанными. Они не смогли приспособиться к новым временам, ни к новым начальникам. Им тоже не нравились машины Березовского и Гусинского у подъезда, но изменить они ничего не могли и тоже ушли. ТАСС потерял в те годы десятки опытнейших журналистов-международников, великолепных страноведов, знатоков редких языков, которые формировались годами. Некоторые, не сумев устроиться в новой жизни, спились. Другие в Москве сейчас повсюду. Работают руководителями в других агентствах, возглавляют пресс-службы правительства, Думы, Управления делами администрации президента. А вот ТАСС превратился во второстепенное агентство, которое уже никак нельзя сравнивать с его аналогами и прежними конкурентами за рубежом: английским Рейтером, Франс-Пресс или американским АП.
Говорят, человек – не винтик. Это – правда, но именно из таких «винтиков» и состоит информационная машина – вынь один, другой, вот машина и начинает работать с перебоями. Железные винтики легко заменить, а вот утраченные опытные человеческие кадры, куда труднее.
Миф о Солонике
После развала сенсации СССР, описания сенсаций, скандалов и преступлений заполнили страницы российских газет. Одна из самых популярных тем стала бандитская. Вместо сталеваров и тружеников полей появились новые герои – бандиты. Отважные, неуловимые и легендарные. Одним из них стал знаменитый киллер Александр Солоник. Долго гулял «Саша Македонский», как его прозвали журналисты, по российским просторам, стрелял, сидел в тюрьмах, но конец свой нашел в Греции. Как он там появился? Что делал? Кто его убил и почему? Получилось так, что мне пришлось стать невольным участником поисков одной из жертв его банды. Впрочем, обо всем по порядку.
Однажды вечером в феврале 1997 года, когда я уже собирался ложиться спать, в дверь моего дома в афинском квартале Палео Психико тихо постучали. Пришел знакомый дипломат из посольства России, который до этого уже предупредил о своем позднем визите по телефону. Как я уже писал, мой дом находился рядом с посольством и ко мне частенько ходили оттуда гости.
– Приехали двое из Москвы, – лаконично сообщил дипломат по телефону. – Ищут одну девушку. Может, ты им поможешь?
– Жду! – также коротко ответил я, попросив только, чтобы в дверь не звонили, а стучали, чтобы не разбудить уже заснувшего ребенка. Просьба дипломата меня не удивила. Я работал в Афинах уже несколько лет и пользовался репутацией старожила, который многое и многих знает. Что, впрочем, вполне соответствовало действительности.
Через несколько минут у меня появился заместитель консула (назовем его Владимир) с двумя молодыми людьми характерной наружности. Они подали визитные карточки представителей каких-то банков. Однако их просторные спортивные штаны и стриженые затылки свидетельствовали о том, что они вряд ли являются специалистами по бухгалтерскому учету.
Цель их приезда в Грецию не имела, конечно, никакого отношения к поиску деловых партнеров. Поздние гости сообщили, что ищут свою московскую «знакомую» Светлану Котову и показали фотографию. С цветной фотокарточки на меня смотрела ослепительная красавица, но с какой-то грустной улыбкой. Быть может, она уже заранее знала свою будущую судьбу?
По словам гостей, девушка работала в Москве в агентстве «Ред старз» фотомоделью и уехала в Грецию отдохнуть. С собой она взяла мобильный телефон, и каждый день аккуратно звонила матери в Москву. Однако неожиданно звонки прекратились. Ее мобильник в Афинах тоже не отвечал. Обеспокоенная мать Светланы подняла тревогу. Котова уже была довольно известной в России моделью и даже получила в Москве приз на престижном конкурсе «Лицо Кремля».