Между тем весной 1827 года турецко-египетские войска владели уже почти всем греческим материком и значительной частью Пелопоннеса. Из Александрии вышла египетская армада под командованием адмирала Мухарем-бея, которая отправилась в Наваринскую бухту. Там уже находилась турецкая эскадра под началом Тахир-паши. Корабли Англии и Франции, непрестанно курсировавшие в Средиземном море, не сделали никаких попыток, чтобы помешать продвижению египетского флота. Таким образом, египетские суда беспрепятственно высадили в Наварине свежие войска. Вместе с турками они на глазах союзных эскадр уничтожали последние очаги греческого восстания, безжалостно жгли города и селения, вырубали виноградники и топтали пашни. Пламя пожаров было хорошо видно с корабельных палуб. Капитан английского фрегата «Камбрион» Гамильтон доносил своему командованию: «Войдя в залив, мы узнали по клубам огня и дыма, что дело опустошения все время продолжается… Страдания населения, согнанного в равнину, ужасны! Женщины и дети питаются травой и умирают на каждом шагу от голода».
Тем не менее, англичане и французы медлили, всячески уклоняясь от столкновений с турками. Обстановка резко изменилась с появлением в Средиземноморье русской эскадры. Союзникам стало ясно, что нужно сделать все, чтобы не дать русским возможности начать боевые действия без участия кораблей Англии и Франции. Союзники сначала хотели лишь пригрозить туркам, требуя, чтобы они прекратили военные действия против греков. Но после убийства парламентария, посланного к ним на шлюпке, бой стал неизбежным.
У турецко-египетской эскадры было 66 военных судов плюс 40 транспортов. У союзников – всего 26. У турок было больше и орудий: 2200 против 1676. У них была еще и отличная позиция – с берега корабли прикрывали 165 тяжелых крепостных орудий. Рядом имелись обильные склады с продовольствием, корабельным оборудованием, мастерские. Три английских линейных корабля и французский флагман «Сирена» приняли на себя первый огонь неприятеля с правой линии. До прихода русских кораблей, английский флагман «Азия», несмотря на то, что корабль Мухарем-бея не вступал в бой, оказался в очень тяжелом положении, так как был вынужден сражаться с турецким линейным кораблем и правым бортом помогать английским кораблям «Альбиону» и «Генуе» против двух других линейных кораблей, а также принимать на себя огонь судов противника второй и третьей линии.
Когда прогремел первый пушечный выстрел, русские корабли проходили в бухту Наварина через узкий пролив и приняли на себя шквальный перекрестный огонь батарей острова Сфактрия и береговых укреплений Наваринской крепости. Весь залив покрылся густым дымом, день мгновенно превратился в ночь, в этом аду под раскаленными ядрами, сыпавшимися со всех сторон, русская эскадра почти ощупью шла на место, назначенное по диспозиции. Тем не менее, все суда встали на якоря, согласно приказу, вблизи неприятельских кораблей. Этот маневр был выполнен блестяще и, по общему мнению военных историков, явился образцом военно-морского искусства того времени. Русскими кораблями командовал голландский адмирал Логин Гейден, всю жизнь усердно служивший российскому государству. На службу его приняла Екатерина, присвоившая ему имя «Логин Петрович».
Согласно сценарию боя, российской эскадре достался его центр – самый трудный участок. Русские моряки сражались особенно отважно и взяли на себя основную тяжесть сражения, продолжавшегося четыре часа. Наши корабли умело маневрировали, метко стреляли, храбро шли на сближение с противником. Это, наверное, не случайно, потому что только на «Азове» служили в то время еще молодые офицеры, но впоследствии знаменитые флотоводцы Лазарев, Корнилов, Истомин и Нахимов. «Азов», которому пришлось вести бой сразу против пяти вражеских кораблей, уничтожил флагманский фрегат, но и сам получил 153 пробоины. Русские пушкари показали такую скорострельность и меткость, что уже через 20 минут корма вражеского корабля была совершенно разбита, начался пожар в пороховом погребе. Турки пытались потушить огонь, но командоры «Азова» дружно ударили картечью, которая смела с палубы неприятеля. Вскоре флагман неприятеля взлетел на воздух со страшным грохотом.
Гром взрывов греческие жители слышали и поздно ночью после битвы. Турки сами взрывали свои корабли, севшие на мель. Дикие крики неслись над бухтой. Кричали плавающие в воде раненые, в трюмах погибали пленные греки, прикованные к пушкам цепями. Всего же неприятель потерял в битве 60 кораблей – почти весь свой флот и 7 тысяч матросов и офицеров.
Нахимов так подводил потом итоги боя: «Капитаны и прочие офицеры российской эскадры исполнили долг свой с примерным рвением, мужеством и презрением опасностей, нижние чины отличались храбростью и повиновением, которые достойны подражания…» Сопоставляя различные показания участников Наваринского сражения и официальные отчеты, можно подсчитать, что российская эскадра уничтожила совершенно самостоятельно: «Азов» – три фрегата и один 80-пушечный линейный корабль, «Гангут» – три фрегата, «Александр Невский» – один фрегат, «Иезикиль» – один фрегат (сюда не включены суда, потопленные совместными действиями, а также корветы и бриги, уничтоженные другими судами русской эскадры). Следовательно, из уничтоженных в общей сложности трех линейных кораблей и 14 фрегатов противников одна только русская эскадра вывела из строя один линейный корабль и восемь фрегатов. Эти цифры являются убедительным доказательством того, что ведущая роль в победе принадлежала именно русским морякам. Впервые в истории российского флота славный «Азов» получил за заслуги в Наваринской битве редкую награду – вымпел и Георгиевский кормовой флаг: белое полотнище, перекрещенное голубыми полосами, а в центре – алый щит с изображением Георгия Победоносца.
В России разгром турецкого флота был встречен с восторгом, однако ее союзники реагировали совершенно иначе. Английский король выразил «сожаление» в связи с тем, что сражение произошло с османским султаном «одним из вековых союзников Великобритании». А австрийский император сравнил уничтожение турецкого флота с «убийством». Это и не удивительно, поскольку поражение султана вело к усилению позиций России на юге, чего опасались союзники.
Мало того, английская историография пыталась в дальнейшем всеми силами умалить или даже свести на нет роль русского флота в Наваринском сражении. Стремясь утвердить мнение, что честь освобождения Греции принадлежит только Англии, она всячески старалась изобразить дело так, будто главная и исключительная роль в победе принадлежит английскому и, отчасти, французскому флоту, а русская эскадра будто бы лишь «помогала им». Содействовали фальсификации истории и служители муз. На гравюрах и картинах английских авторов в Афинском историческом музее, где изображены эпизоды Наваринской битвы, нарисованы суда с одними только английскими и французскими влагами, а русских кораблей не видно вообще, словно их там и не было вовсе.
Погибшие в битве были с почестями похоронены на маленьких островках, расположенных напротив Наваринской гавани: англичане – на Целонаки, французы – на Чихли-Баба, а русские – на островке Сфактрия.
На каждом островке установлены памятники и мемориальные доски с перечислением имен, павших в сражении. На Сфактрии мраморная стела окружена якорными цепями, прикованными к чугунным пушечным ядрам. Рядом с потемневшей могильной плитой, установленной в 1872 году моряками клипера «Жемчуг», – обелиск от советского посольства в Греции. Есть еще и небольшая мраморная доска от местного муниципалитета. Неподалеку покой спящих вечным сном воинов караулит белокаменная часовенка, а также деревянный храм святого Николая, покровителя моряков, доставленный из Карелии при помощи землячества советских греков, сосланных туда в сталинские времена.
Русские могилы в Греции
В одной из предыдущих глав я описал то волнение, которое испытал, когда увидел на одном из домов на острове Спецес табличку с русской фамилией Орлов. Но еще более глубокое волнение испытываешь, когда встречаешь далеко от родины русские могилы. Еще раз напомним, что об этом писал Пушкин:
Два чувства равно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к отеческим гробам,
Любовь к родному пепелищу.
А в Греции таких «отеческих гробов» немало. Можно даже составить целую карту под названием «Русские могилы в Греции». Я начал это делать почти сразу после того, как приехал в Грецию. С чего же начать? Наверное, с самой древней русской могилы. А точнее, даже не с могилы, а с серебряной раки с мощами, что установлена в церкви местечка Прокопио на острове Эвбея. Там покоятся останки Иоанна Русского (Иоанниса Россоса), которого в Греции провозгласили святым. Речь идет о солдате Петровского войска по имени Иван, который родился в 1690 году, а потом попал под Азовом в плен к туркам. Те продали его богатому паше, который отвез пленника в Малую Азию в местечко Прокопио. Турки пытались заставить русского Ивана отказаться от православной веры и принять ислам. Его долго пытали, били, жгли раскаленным железом, но солдат только упорно молился и от веры отцов не оказался. Турки и все многонациональное населения Прокопио были поражены мужеством русского пленника. В конце концов, непокорный предстал «пред грозные очи» турецкого паши.
Отвечай, почему упорствуешь? Почему не хочешь перейти в нашу веру? – сурово спросил тот.
Я верую в Бога моего Иисуса Христа, – отвечал русский солдат. – Мне нипочем пытки и мучения, от них моя вера становится только еще крепче.
Паша изумился такой дерзости и велел продолжать пытки. В конце концов, янычары убили непокорного Ивана, а останки бросили в костер. Как только турки ушли, местные жители бросились разгребать угли и – о, чудо! – огонь не тронул нетленные мощи праведника. Позднее саркофаг с драгоценными мощами греки перевезли из Малой Азии на остров Эвбея, где основали новый городок Прокопио. Там святому Иоанну Русскому поклоняются до сих пор.