Помимо привлекательности Себастьян обладал умением слушать и смешить меня. Мне нравилось, каким открытым он был по поводу своего ОКР, насколько честно и самоуничижительно рассказывал об этом. Мое сердце болело из-за него и от того, насколько тяжело ему было все эти годы до начала лечения, особенно без поддержки друзей. И каждый раз, когда я думала о красивых и печальных словах, которые он написал обо мне, то покрывалась мурашками.
Он сказал, что его нелегко узнать, и когда я сказала, что охотно попытаюсь, то это и имела в виду.
Позволит ли он мне?
Пока ванная сохла, я решила заново отполировать старую книжную полку, которую нашла в доме родителей. Мама помогла мне вынести ее на подъездную дорожку, где я разложила газеты на земле.
Она провела рукой по верхней части, на которой было несколько выемок.
— Боже, она довольно побитая. Принадлежала моему дедушке. Она зовется «адвокатской этажеркой».
— Правда? — спросила я, навострив уши при слове «адвокатской». — Я хочу снять лак и покрасить ее в белый.
— Получится симпатично. Он был бы рад, что ты собираешься использовать ее.
— Я не сохраню ее себе, мам. Это для гостевого домика. — Я взяла банку растворителя для краски и лака и начала читать инструкцию.
— Нет, ты должна забрать ее, когда переедешь.
Мне послышалось, или она сделала акцент на слове «переедешь»? Это был намек? Я читала слова на банке, не осмысливая их.
— Куда ты собираешься? — спросила она беззаботно.
— Я еще не решила. — В конце концов, я подняла голову. — Я не думала, что меня так быстро выгонят.
— Милая, я тебя не выгоняю. — Ее тон был успокаивающим, но решительным. — Тебе всегда здесь рады.
— Но?
Я начала трясти банку. Яростно.
— Ну, не думаешь, что тебе нужен план?
— Путь отступления? Я работаю над этим. — Я сняла крышку, надеясь, что она оставит меня одну заниматься делами. Когда она этого не сделала, я начала распылять.
Краешком глаза я видела, как мама скрестила руки на груди. Она была маленького роста и с изгибами, как мы с Натали. Только Джиллиан унаследовала высокий рост и худобу нашего отца, а также темные волосы.
— Ты собираешься вернуться в Нью-Йорк?
— Я еще не знаю, мам. Я только сказала, что у меня нет плана. — Я не пыталась звучать настолько раздраженной, как себя чувствовала.
— Хорошо, у тебя есть какой-то крайний срок? Для того чтобы обзавестись планом, я имею в виду? — давила она.
Я перестала распылять и повернулась к ней лицом.
— Мне нужно это? Если мне не рады в твоем доме, то так и скажи.
— Скай, не глупи. Я сказала, что тебе рады. Моим детям всегда здесь рады. Я просто пытаюсь помочь тебе думать наперед. Ты не захочешь жить с родителями вечно.
Я осознала, что также подразумевалось, что я бы не хотела, чтобы моя взрослая дочь вечно жила со мной. К этому времени, должно быть, они с отцом привыкли к уединению и своей рутине. Как будто этого недостаточно, она продолжила:
— А что насчет работы? Мило, что ты работаешь со своей сестрой, но ты правда хочешь этим заниматься? Работать в кофейне? — Она подняла руки. — Это нормально, но...
— Я поняла, мам. — Я повернулась к книжной полке. — Я придумаю план.
— Ладно. — Она показала мне свою собственную ослепительную улыбку королевы красоты. — Ужин в шесть тридцать. Не забудь. Я пожарю курицу, — гордо сказала она.
— Нат, Дэн и Джилли тоже придут. Разве это не мило? — Она похлопала меня по плечу и направилась в дом.
Конечно. Очередное семейное сборище, на котором мы можем сравнить сестер Никсон. Почему одна из них не похожа на других?
Обычно я ждала семейных ужинов, но мамины слова глубоко меня ранили. Последние несколько недель у меня довольно хорошо получалось избегать тяжелых вопросов, но очевидно, так не могло продолжаться вечность. Если бы только у меня было призвание, как например у Джиллиан — врачебная деятельность, или мечта, которая была достижима упорным трудом и самоотверженностью, как кофейня Нат.
Когда я соскребала старое лаковое покрытие, я пыталась думать о работе, которой наслаждалась бы каждый день, восторгалась бы ею. Моя мама была права, работа в кофейне не была в этом списке. И как бы я не любила ферму, сельское хозяйство мне тоже не подходило. Я наслаждалась работой на Ривард, но я не получу это место снова. Я была слишком пристыжена, чтобы даже просить об этом. Но, может, что-то подобное... что-то веселое, что позволит мне работать с людьми, создавать и проявлять спонтанность.
Боже. Это самое смутное описание работы. Ты отстой.
Да, я отстой.
К тому времени, как я избавилась от старого лака, быстро перекусила, и подключила старый шлифовальный отцовский станок в удлинитель, который взяла в доме, я была убеждена, что никогда не буду счастлива. И должна просто принять тот факт, что я двадцатисемилетняя неудачница с симпатичной мордашкой и все.
И даже это не будет длиться вечность. Скоро тридцать и затем сорок, и затем пятьдесят, и шестьдесят... десятилетия морщинистой кожи, хруста в костях и горба. Но будет ли это кого-то заботить? Моя любовная история такая же дерьмовая, как и рабочая — я даже не уверена, была ли когда-нибудь влюблена.
Я все еще размышляла об этом, когда грузовик Себастьяна подъехал час спустя. Мое настроение мгновенно улучшилось.
— Привет, — сказала я, говоря себе идти, не бежать к нему, когда он вышел. Не то чтобы он предлагал спасательный жилет моей тонущей заднице. — Что ты здесь делаешь?
Он закрыл дверь грузовика и прислонился к ней, засунув руки в карманы.
Солнцезащитные очки на его лице скрывали глаза, но он улыбался.
— Приехал повидаться.
Во мне что-то немного приободрилось.
— Как ты нашел меня?
— Я заехал в кофейню. Твоя сестра сказала, что у тебя выходной, и предположила, что ты можешь быть здесь. — Он посмотрел на мое рабочее место. — Я помешал?
— Нет, совсем нет. На самом деле мне нужно было отвлечение. — То, что происходит без штанов.
— Хочешь показать мне над чем работаешь?
— Конечно. — Пытаясь мыслить здраво, я повела его к книжной полке и объяснила, чем занимаюсь. — Это полка моего дедушки.
— Здорово. У тебя есть склонность к этому.
— Да. — Я сцепила руки вместе и раскачивалась на пятках. — Чем занимаешься сегодня?
Он пожал плечами, на мгновение опустив взгляд на землю.
— Я ездил в город за кое-чем, но сегодня такой хороший денек, я подумал, что, может, соберу те стулья, что купил вчера, и посижу в патио во второй половине дня.
— Звучит здорово. Сегодня прекрасный день, обещают около двадцати четырех градусов. Можешь в это поверить? В мае? — Пригласи меня. Пригласи меня. Пригласи меня.
Он провел рукой по своим коротким волосам.
— Ты упоминала, что хочешь увидеть коттедж. — Я подумал, может...
— С удовольствием! Только дай мне минутку, хорошо? — Развернувшись, я пошла отключать шлифовальный станок и запаниковала. Я снова повернулась к нему, зажав нижнюю губу между зубами. — Подожди. Ты хотел предложить мне присоединиться, верно?
Он рассмеялся, его лицо осветилось. Он выглядел совсем по-другому, когда улыбался.
— Да. Так и есть.
— Тогда ладно. — Я убрала инструменты, и Себастьян помог мне занести полку в гостевой домик, где я быстро проскользнула в ванную, чтобы расчесать волосы и прополоскать рот.
Не то чтобы я снова планировала атаковать его. Но, может, он возьмет на себя инициативу — я просто приложу все усилия и дам ему знать, что заинтересована
— Мне нравится твой дом, — сказал он, выходя из ванной.
— Спасибо. Технически это дом моих родителей. — Вспомнив разговор с мамой, я нахмурилась.
— Тебе не нравится жить в нем?
— Нет, это не так. Я просто не... знаешь что? — я вздохнула, покачав головой. — Давай не будем об этом.
Его челюсть отвисла.
— Есть что-то, о чем ты не хочешь говорить?
Я легонько шлепнула его по руке.
— Ха-ха. Нет, не хочу. Так, поехали, умираю как хочу увидеть твой дом.
— Твой гораздо симпатичнее, — сказал он, выходя на улицу. — Мой будет выглядеть голым для тебя.
Я бы хотела увидеть твою голую задницу, подумала я, когда следовала за ним к грузовику.
— Эй, хочешь, чтобы я поехала сама? На случай, если тебе не захочется везти меня назад.
Он открыл пассажирскую дверь.
— Я не против отвезти тебя назад.
— Хорошо, спасибо. — Я забралась в грузовик, ощущая, как он коснулся рукой моей поясницы. Все мое тело задрожало от восторга, и я чувствовала себя ребенком, который только что узнал, что занятия в школе отменили на весь день. Между нами была какая-то новая связь — я не могла точно описать, но думаю, это связано с изменением в нем... он был гораздо более расслаблен, чем в конце свидания прошлым вечером. Значит ли это, что он собирался узнать, куда наши отношения могут зайти?
Я сказала ему сделать длинную, извилистую поездку вокруг сада, прежде чем выехать на шоссе, и показала свои любимые места на ферме: деревья, на которые лучше всего взбираться, мое любимое место в тени для чтения, идеальное укрытие для пряток.
— Должно быть, ты скучала по всему этому, когда уезжала, — сказал он, выезжая на главную дорогу. — Думаю, что ты правда любишь эту жизнь.
— Да, так и есть. И я скучала.
— Думаешь, что останешься здесь навсегда?
— Вероятно, — сказала я, уставившись в окно на знакомый пейзаж — холмы, сады и виноградники, старые амбары с потрескавшейся краской, новые искусственные замки из камня и кирпича. — Что насчет тебя?
— Остаюсь. Во всяком случае сейчас план таков.
Я спросила его, нравилось ли ему жить в Нью-Йорке, и мы оба пришли к согласию, что это здорово, но и иногда трудно. Он признался, что темп жизни большого города и требования на его работе, вероятно, стали причиной рецидива.
— Мне очень нравится отдых на природе, — сказал он немного задумчиво. — Пешие прогулки, рыбалка, кемпинг. И у меня не было шанса заниматься этим часто. К тому же моя бывшая девушка не увлечена подобным.