-Эй, постойте! Не может бегемот свиной окорок есть - он сугубо травоядный! Нас обманывают!
Ну, начался скандал: крики, свист, улюлюканье.
-Отдайте мой бутерброд!
-А яна него кило сосисок извела!
-Видишь, как мы правильно сделали, что салата ему принесли!
Папа вылез из пасти бегемота и кулаком дяде Жене грозит, чтобы тот перестал кричать.
Публика так и грохнула со смеху. А дядя Фёдор, «главный дрессировщик», объясняет:
-Видите, один неосторожный гражданин подошёл к бегемоту слишком близко, и вот вам результат!
Кое-кто в обморок упал со страху, а сосед папу обратно в пасть заталкивает и шепчет зловеще на всю арену:
-Лезь обратно, не высовывайся! Тебя вообще съели!
В общем, последнее представление цирка удалось на славу. Все ужасно веселились и сошлись на том, что за такой «цирк» килограмма еды не жалко.
Папа, конечно, поначалу расстроился, но обижаться на дядю Женю не стал. Во-первых, дядя Женя не со зла его разоблачил, а по неведению. Во-вторых, как сказал папа, на друзей нельзя обижаться. А в-третьих, дядя Женя как раз приехал папу на новую работу приглашать. Нашёл всё-таки!
Я лишь одного не могу понять. Вот когда я сандалию потерял и только через месяц нашёл в крапиве, она вся испортилась. А папина работа четыре месяца непонятно где провалялась, а он говорит: гораздо лучше прежней стала.
Переливчатый халат
В середине лета, когда мы все жили на даче, я заметил, что с папой стало происходить что-то странное. Никогда он не любил сладкого, а тут вдруг как ни пойдёт мимо вазочки с конфетами, так, воровато оглянувшись, карамельку стянет. И халат перестал где попало бросать, а всё время на крючок в своей комнате вешает - мама прямо нарадоваться не могла. А мне ото всего этого как-то подозрительно-преподозрительно стало.
Решил я за папой тайком понаблюдать. И чем больше наблюдал, тем загадочнее казалось его поведение. То и дело он останавливался, клал руку в карман и тихонько шевелил там пальцами. Или вдруг начинал себя ощупывать и тоже пальцами шевелить и при этом весь как-то задумывался, шептал что-то,
хмурился, а то вдруг радостно восклицал вполголоса: «А, понял, понял!» Ну, думаю, опять какой-то механизм выдумывает.
Но когда он, стоя перед зеркалом и запустив руку за пазуху, вдруг с досадой воскликнул: «Да как же вам это объяснить!», я даже немного испугался: раньше папа, когда с отражением разговаривал, всегда на «ты» к нему обращался. Нет, тут явно что-то не так!
Причём все эти странности с папой происходили, только когда он в халате был. А как переоденется в город ехать или в огороде работать - ничего, папа как папа. Ну, с дроздом иногда перекинется парой фраз по-дроздиному или жабу из-под крыльца позовёт и гусеницей капустницы угостит, так мы привыкшие. На этом фоне на баночку синей краски и кисточки у папы на столе можно было бы и вообще внимания не обращать - мало ли что ему покрасить надо.
А ещё бабушка перестала на муравьёв в огороде жаловаться и кипяточком их поливать. Она их всё вредителями считала - якобы они клубнику подкапывают - и уничтожала как могла. А тут как-то утром гордо заявила за завтраком: «Вот вы смеётесь над моими стараниями, а я, между прочим, всех муравьёв на грядке извела!» Ну, вы-то, конечно, уже поняли, что к чему, а я поначалу не догадался.
И только вчера я наконец всё понял. Вернее, если честно, мы с Катей поняли. Ну, то есть понял-то я, но она мне помогала. Ну ладно, ладно, раз ты просишь, напишу, что ты тоже поняла. Немножко. Тебе и так везука: ты немножко поняла и всё заметила, а я ничего не заметил, только немножко понял.
В общем, прибегает ко мне вчера Катюха и шёпотом кричит на весь посёлок:
- У папы халат переливается!
«Куда переливается? - успел подумать я. - Он что, жидкий?»
В голове мелькнула картина льющегося через спинку стула халата, лужицей растекающегося по полу. Нет, думаю, наверное, всё-таки на солнце нитки переливаются разными цветами, словно крыло бабочки. Постойте! Какое солнце? Халат-то в чулане!
Побежали мы в дом: и впрямь переливается! И не как бабочка, а как вода. На пол, конечно, не капает, но по рукаву как будто волны синие прокатываются и лодочки белые скользят. А с лодочек красны девицы да белыми ручками машут... Тьфу, какие лодочки-девицы! Это же муравьи ползают, шевеля усами, и
куколок своих носят. Только они все в синюю клеточку раскрашены и на фоне халата почти не видны - вот и кажется, что по нему волны прокатываются.
Тут-то я и догадался. Папе жалко стало муравьёв, и он переселил их с грядки себе в карманы халата и конфетами подкармливал. А что пальцами шевелил - так это он так по-муравьиному беседовал. Они же разговаривают, трогая друг друга усиками. Правда, часть слов в муравьином языке передаётся запахами, ну тут уж папа понять-то ещё мог, хотя и с трудом, а сам сказать - никак. Вот и хмурился, слова подбирая. А в синий цвет насекомых покрасил, чтобы никто не заметил на фоне халата. Если бы не глазастая Катюха...
А мы теперь с муравьями мировое соглашение заключили. Папа их на грядку вернул, а они обязались клубнике не вредить. Даже наоборот - они теперь траву натаскивают и под ягоды подстилают, чтобы не пачкались. Нужно только конфеты им давать и следить, чтобы слишком много не натаскали - они ж как начнут работать, так остановиться не могут, всё таскают и таскают. Эх, жаль, я не такой трудолюбивый. Хотел было тоже муравьиный язык выучить или хотя бы фразу «Будешь хулиганить - уж бабушка-то тебя!», да через пять минут устал. А потом мама английским позвала заниматься, потом с Катей в прятки надо было играть, потом палочку ножиком построгать. Некогда мне по-муравьиному учиться!
Лучший в мире укротитель
В наш город приехал цирк. Там были жонглёры, акробаты, канатоходцы, велосипедоездцы, дуракаваляльцы и прочее веселье, но гвоздём программы (мы с Катей так и сяк раскрывали программку, ища и не находя в ней этот самый гвоздь; в итоге папа нам его просто нарисовал на полях) был объявлен «смертельный номер»:укрощение льва силами самих зрителей. Продемонстрировав со своим дрессированным львом несколько трюков, укротитель объявил:
- А теперь прошу выйти на арену кого-нибудь из публики. Смелее, граждане! Кто решится бросить вызов самому царю зверей и подчинит его своей воле?!
Зал замер в ожидании - в полной тишине было слышно, как барахтаются в желудке льва данные ему в награду куски мяса и как капает водичка с балкона в партер - видимо, какой-то маленький мальчик описался со страху.
Как мне потом Гришка объяснил, у дрессировщика в зале наверняка сидел помощник, который и должен был сыграть роль «простого» зрителя. Но тогда я, конечно, поверил, что артист говорит серьёзно, и успел даже подумать: «Вот бы папа вышел!» Разумеется, тут-то папа мой встаёт и в зловещей тишине спокойно объявляет:
-А что? Давайте я попробую.
Укротитель аж остолбенел - он на такое не рассчитывал, но что ему оставалось делать: не признаваться же, что приглашение было понарошку?! А папе льва укротить - что кроту лапу с утра пожать, к кротовине наклонившись. Когда звериные языки знаешь, запросто договоришься. Папа вежливо попросил льва сначала через кольца попрыгать, потом покатать его на спине, потом на задние лапы встать и вальс с ним станцевать, аккомпанируя себе музыкальным рычанием. Со слухом, надо сказать, у льва было плохо - даже я, уж на что музыкой не занимаюсь, услышал, что он фальшивит. Ну и конечно, в финале по папиной просьбе лёва открыл пасть, чтобы папа засунул туда голову.
Аплодисменты гремели так, что я чуть не оглох. А бедного укротителя с арены без чувств уволокли - он-то не знал, что папа по-львиному разговаривает, и перепугался до обморока. Его потом моя бабушка в буфете минералкой отпаивала. После этого случая директор цирка предложил папе старшим укротителем поработать, по крайней мере, пока цирк в нашем городе гастролирует.
-А что? Хорошо, - решил папа, - заодно в звериных языках попрактикуюсь, чтобы не забыть.
И лев был рад.
-Впервые, - говорил он папе, - когда тот после выступления заходил к нему в клетку поболтать, - впервые встречаю такого интеллигентного укротителя. Другие-то всё больше кнутом да куском мяса работают, а Вы словом добрым. А доброе слово - оно, известно, и льву приятно.
И не только льву - и медведю, и слону, и даже крокодилу. Устроившись укротителем, папа стал часами лежать в ванне: пускал пузыри и вибрировал всем телом, мама всё ругалась, что вода на пол выплёскивается. Это он крокодилий язык учил - они именно так разговаривают. Летом, когда стало тепло, папа с крокодилом шли на городской пруд - рептилия просилась поплавать. Для спокойствия окружающих папа завязывал хищную пасть верёвочкой с изящным бантиком, но вообще крокодил слушался его беспрекословно.
Вот только добился такого идеального послушания папа отнюдь не только добрым словом - таких и слов-то в крокодильем языке немного, а в основном угрозами. Что уж там папа ему посулил, он переводить отказался, сказал только, что «пасть порву, моргалы выколю» - это просто образец крокодильей вежливости по сравнению с папиным обещанием. Крокодил, конечно, обиделся, но команды выполнял исправно.
Так бы и осталась за папой слава лучшего дрессировщика всех времён и народов, если бы в цирк не привезли нового крокодила. Подвела папу, как он потом признавал, самоуверенность: он настолько привык, что все животные его слушаются, что вышел на арену, не подготовившись. Отдаёт он крокодилу команду - а тот не слушается, только зубы скалит. Папа прыг в ванну - вибрировать да пузыри пускать - может, так
поймёт? - а гадина всё равно не слушается и приближается угрожающе. Оказалось, это не крокодил, а аллигатор, и язык у них другой! Похожий, но непонятный. Ну, как русский и польский, к примеру.
Что делать?! Чудище-то уже совсем близко. Хорошо, на арене канат висел - от гимнастов остался. Папа по нему как белка взвился до самого верха, аллигатору только каблук достался. По счастью, сапожник плохо каблук приделал - своей о