– Еще как! – засмеялся Карик. – У меня даже живот перекосился набок.
– И у меня перекосился, – сказала Валя.
– Прекрасно! Замечательно! – улыбнулся профессор. –
Я очень рад, что яичница понравилась вам.
– А из чего вы ее состряпали? – спросила Валя.
– Ясно, из чего делают яичницу, – из яиц, – перебил ее
Карик. – Это же просто. А вот как костер вы разожгли?
Где спички достали? И потом – почему огонь столбом стоит, почему он зеленый и почему костер горит без сучьев?
– Тебе не нравится костер без сучьев? Ну что ж, тогда подбросим в огонь вот эту охапку.
Иван Гермогенович подбросил в костер сучьев и, поправив их палкой, весело подмигнул ребятам.
– Вы думаете, я бездельничаю ночью? Ничего подобного. Я всю ночь ел поджаренную ветчину с зеленым горошком, горячие пироги, бифштексы, борщи, фрукты, торты. Но, к сожалению, все эти кушанья подавали мне во сне.. Проснулся голодный как волк. Ну, вскочил и побежал искать чего-нибудь съедобного. Однако отойти далеко от нашей роскошной квартиры побоялся. . Видите, какой туман стоит. . За два шага ничего не видно. Заблудишься, чего доброго, или свалишься в какую-нибудь пропасть.
Что делать? Ждать рассвета?. Идти на авось?. Подумал я, подумал и решил развести костер. К счастью, еще вчера вечером я нашел в лесу два кремешка. Они-то и выручили меня.. Набрал я сухих веток, сложил их в кучу и принялся работать. .
– Как доисторический человек! – прошептала Валя.
– Вот именно, – улыбнулся профессор. – Ну, скажу я вам, это была нелегкая работа, и помучился же я, пока, наконец, мне удалось превратить искру в огонь. . Теперь только я понял, что нашим допотопным предкам жилось совсем невесело.
– А почему все-таки огонь зеленый? – спросил Карик.
– Почему? Да потому, что это горит газ. Обыкновенный торфяной газ – метан, который во многих местах выбивается из-под земли. . Мне повезло. . Я случайно развел костер в таком месте, где под землей скопилось много этого газа... Ну, а яичница сама пришла на костер.
Валя так и ахнула:
– Сама пришла?
Иван Гермогенович посмотрел на Валю, важно погладил бороду и сказал:
– Как только костер разгорелся, рядом со мной кто-то начал шуметь, возиться, и вдруг сильный ветер свалил меня с ног. Вокруг все так загудело, будто я нечаянно выпустил из-под земли ураган. Это была птица. А ураган поднимали ее крылья. Должно быть, огонь спугнул ее с гнезда.
– Она не сгорела?
– Нет, она улетела, – сказал Иван Гермогенович, – а я начал искать ее гнездо. Ведь не зря же она сидела так тихо.
– Нашли?
– Конечно... Из этого гнезда я и добыл яйцо.
– Оно не воронье?
– Нет. По всем признакам, это яйцо малиновки, белое с крапинками. Вы когда-нибудь видели яйца малиновки?.
Они чуть побольше крупной горошины. Но мне пришлось изрядно повозиться с ним. Я катил его перед собой, как бочку, и по дороге, наверно, раз десять отдыхал. Но еще труднее было разбить скорлупу. Целый час, кажется, я долбил ее камнем. Наконец разбил все-таки и чуть было не утонул в белке. . Хорошо еще, что успел отскочить в сторону.
Профессор, посмеиваясь, поглядел на ребят:
– Ну, все остальное просто. Белок вылился сам, а желток я поджарил на скорлупе, как на сковородке.
Карик встал, одернул незабудковую рубашку.
– Иван Гермогенович, – сказал он, рассматривая внимательно собственные ноги, – если вы хотите дать каждому из нас по хорошему подзатыльнику – не стесняйтесь, пожалуйста. Мы готовы расплатиться за свое поведение..
Нам, конечно, ничего не надо было трогать у вас в кабинете, но понимаете.. Так уж получилось! Только знаете что, вы лучше влепите мне два подзатыльника. Один за себя, один за Вальку. Она же маленькая!..
Профессор добродушно махнул рукой:
– Да ну тебя! Придумал тоже.. Чепуху какую-то... Вы и так уж наказаны за непослушание, а потому садись и не петушись. Побереги свой затылок, он тебе еще пригодится. Подкинув в костер охапку сучьев, профессор улыбнулся:
– А в сущности, друзья мои, и здесь, в этом мире, можно неплохо прожить! Вот подождите, привыкнем немного и тогда устроимся поуютнее.
– Как? – с тревогой в голосе спросил Карик. – Разве вы думаете, что мы не вернемся домой и останемся такими, как сейчас?
– Этого я не думаю, – ответил профессор, – однако мы должны быть готовы к самому худшему. . Наш маяк может повалить буря; наконец, какой-нибудь любопытный паренек может забрать фанерный ящик домой для исследования... Мало ли что на свете бывает...
– И что же тогда?
– Да ничего особенного, – пожал плечами Иван Гермогенович. – Будем жить травяными робинзонами.. Кстати, друзья мои, наше положение куда лучше, чем у настоящего Робинзона. Ему нужно было целое хозяйство завести, а у нас все под рукой. Молоко, яйца, мед, душистый нектар, ягоды, мясо. Лето мы проживем без особых забот. А на зиму насушим черники, земляники, грибов; запасемся медом, вареньем, хлебом...
– Хлебом?
– Ну да. Мы посадим одно только зерно, и нам хватит урожая на всю зиму..
– Но откуда же мы возьмем мясо?
– А будем есть насекомых.
– Насекомых? Разве их едят?
– Представьте себе, – сказал Иван Гермогенович. –
Даже в большом мире и там едят насекомых. . Вот саранча, например. Ее едят и жареную, и копченую, и сушеную, и соленую, и маринованную.
Профессор, вспомнив что-то, улыбнулся:
– Когда спросили арабского халифа Омар Бен эль Коталя, что он думает о саранче, халиф ответил: «Я желал бы иметь полную корзину этого добра, уж я бы поработал зубами. .» В старые времена, когда саранча налетала целыми тучами на арабские земли, в Багдаде падали цены на мясо. . Между прочим, из саранчи приготовляют муку и пекут на масле превосходные лепешки.
– Фу, гадость! – с отвращением плюнула Валя.
– Ну вот уж и гадость! – засмеялся Иван Гермогенович. – Просто непривычная для тебя пища – и только...
Едим же мы омаров, креветок, крабов и даже раков, которые питаются падалью. . Едим да еще похваливаем. . А вот арабы смотрят на тех, кто ест крабов и раков, с отвращением. . Кроме саранчи, люди едят и других насекомых. В
Мексике, например, туземцы собирают яйца полосатого плавунчика клопа, называют они их «готль» и считают самым лакомым блюдом. . Неплоха, по мнению знатоков, и цикада. Та самая цикада, которую воспел в своей оде поэт
Древней Греции Анакреон.
Иван Гермогенович откашлялся и, подняв руку над головой, прочитал нараспев:
Сколь блаженна ты, цикада,
Ты – почти богам подобна.
Профессор задумчиво погладил бороду:
– А простые греки-прозаики жарили эту богоподобную цикаду в масле и с аппетитом ели. . Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьев делали соус к мясным и рыбным кушаньям. . Индейцам, между прочим, очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородке, но, бывает, едят и сырыми.
– А жуков едят? – спросила Валя. – Они самые противные, по-моему.
– В Египте, – ответил Иван Гермогенович, – из жука медляка бороздчатого приготовляли особое кушанье. Это кушанье ели женщины, желающие потолстеть.
– Вот это здорово, – сказал Карик. – Теперь я вижу, что у нас дело пойдет на лад. . Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку стрекоз. . Прямо целый амбар придется строить. Под потолком повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с маринованными тлями.
– А муравьи? – спросила Валя. – Они кисленькие?
– Из муравьев приготовим пикули... Нет, лучше сделаем из них разные приправы к блюдам.
– Замечательно! – поглаживал бороду Иван Гермогенович. – Просто замечательно!. Как видите, друзья мои, наше будущее прекрасно. Если случится что-нибудь и мы не сумеем попасть домой, то проживем здесь лучше всех робинзонов мира.
– Все это хорошо, – сказала Валя, – но ведь мы замерзнем зимой, и все окорока и маринады пропадут зря.
– Ничего, – успокоил Валю Иван Гермогенович, – мы найдем пещеры с газовым отоплением. Наконец, можно провести по камышовым и по тростниковым трубам этот газ куда угодно.
– Конечно, – сказал Карик. – Торфяной газ даст нам тепло и свет и. . Иван Гермогенович, мы ведь сможем построить тут целые фабрики и заводы...
– О нет, мой друг, – улыбнулся Иван Гермогенович. –
Но мы могли бы заняться приручением насекомых...
– Ура! – крикнул Карик. – Мы будем на них летать, переплывать озера.
– Мы, – подхватила Валя, – заставим их рыть тоннели, прокладывать каналы и. . и вообще – пускай они работают.
– Правильно! – сказал Карик. – На гусеницах можно пахать, жуков поставим на заготовку леса, а на стрекозах будем летать.
– А чтобы нас не съели, – вздохнув, сказала Валя, – хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.
– Тоже выдумала! – махнул рукой Карик. – Я же говорил, что ты улитка. Улитка и есть.
– Но как же нам защищаться? – спросила Валя.
– Иван Гермогенович выдумает порох, – ответил Карик и повернулся к профессору: – Вы можете выдумать порох, Иван Гермогенович?
– Ой, нет... Пороха я, пожалуй, не выдумаю, – засмеялся Иван Гермогенович, – но я надеюсь, что мы и так не пропадем. Без пороху. Я ведь, друзья мои, биолог. Неплохо знаю жизнь окружающего нас мира, а эти знания сильнее всех взрывчатых веществ. . А теперь, Карик, подбрось в костер хворосту. Приятно сидеть, когда в огне потрескивают сучья.
Карик принес охапку хворосту, бросил его в зеленый огонь и растянулся на земле, задумчиво поглядывая на костер.
Все замолчали.
Весело трещали сучья и ветки. Дым столбом поднимался в небо. Путешественники сидели у огня и думали каждый о своем.
Торопиться было некуда. Пока туман не рассеется, двигаться вперед невозможно. Да и куда, в какую сторону идти? Где теперь маяк? Впереди? Сзади?
– Ну, – сказал профессор, – пока нам нечего делать, предлагаю спеть песню.