Профессор откашлялся и нараспев прочитал:
Сколь блаженна ты, цикада!
Ты — почти богам подобна.
— А простые греки-прозаики эту богоподобную цикаду жарили в масле и с аппетитом ели… Даже таким насекомым, как муравьи, и тем случалось попадать в руки поваров. Когда-то во Франции из муравьев делали соус к мясным и рыбным кушаньям. А индейцам очень нравятся зонтичные муравьи. Они жарят их, чуть подсолив, на сковородках, но едят и сырыми. Из жука-медляка бороздчатого в Египте приготовляют особое кушанье, которое едят женщины, желающие потолстеть.
— Вот это здорово! — сказал Карик. — Теперь я вижу, что у нас дело пойдет на лад. Мы закоптим окорока кузнечиков, наготовим колбасы из бабочек, засолим бочку муравьев. Прямо, целый амбар придется строить. Под потолком мы повесим окорока и колбасы, а вдоль стен поставим бочки с мариноваными тлями. Замечательно. Просто замечательно, — потирал руки Карик.
— Все это хорошо, — сказала Валя, — но, ведь, мы зимой замерзнем, и окорока эти пропадут зря.
— Ничего. Мы найдем пещеры с газовым отоплением, — успокоил Валю профессор, — торфяной газ даст нам тепло и свет.
— Правильно! Поддерживаю! — сказал Карик. — А потом давайте займемся приручением насекомых… Будем на них летать, ездить, переплывать озера, заставим их рыть для нас тоннели, и вообще — пусть они работают.
— А чтобы нас не съели, — вздохнув, сказала Валя, — хорошо бы придумать такие дома, как у ручейника, чтобы их можно было таскать на себе.
— Тоже выдумала, — махнул рукою Карик, — я же говорил, что ты — улитка. Улитка и есть.
— Ну, а как же нам защищаться? — спросила Валя.
— Иван Гермогенович порох выдумает. Выдумаете, Иван Гермогенович?
— Ой, нет. Пороху я не выдумаю, — засмеялся профессор, — но все-таки, надеюсь, мы и так не пропадем. Без пороху. Я, ведь, биолог. Неплохо знаю жизнь насекомых, а эти знания спасут нас от многих опасностей.
Все замолчали.
Весело трещали сучья и ветки в костре; дым столбом поднимался в небо. Путешественники сидели у огня и думали каждый о своем.
Торопиться было некуда. Пока туман не рассеется, двигаться вперед было невозможно. Да и куда, в какую сторону итти? Где теперь маяк? Спереди? Сзади?
Жмурясь от дыма и закрывая лицо руками, Карик повернулся боком к дымящемуся костру и спросил профессора:
— А скажите, Иван Гермогенович, как вы догадались, что с нами случилось, и как это вы нас разыскали?
Профессор погладил бороду и улыбнулся.
— Очень просто, — сказал он, — ведь, вы же выпили у меня почти полстакана жидкости. И это я, конечно, сразу заметил.
— Но…
— И у меня было «но», — засмеялся Иван Гермогенович. — Выпить-то вы выпили, а вот куда вы после этого исчезли?.. Я с лупой в руках ползал целый час по полу и хоть бы какие-нибудь следы. Ничего… Значит…
— Значит, мы улетели! — сказала Валя.
— Это слишком поспешный вывод, — остановил ее профессор.
— Но мы же в самом деле улетели, — сказала Валя.
— Тем не менее, я не имел основания это предположить, пока собака фотографа Шмидта не разыскала ваши трусики и не бросилась на подоконник. Тут я вспомнил, что, когда вошел в кабинет, на подоконнике сидела стрекоза. «Значит, она-то и унесла ребят», подумал я и сейчас же отправился к этому пруду искать вас.
— Но почему же вы сразу пошли на этот пруд? — спросил Карик, — ведь, стрекоза могла утащить нас в лес, в поле…
— Нет, этого не могло быть. Стрекоза живет только около воды. В воду она кладет яйца, в воде живут и растут ее личинки, у воды она охотится. Как бы далеко стрекоза ни улетела, она, в конце концов, всегда возвращается к воде. Стрекоза пролетает 70 километров в час, так что пять или десять километров — это только небольшая прогулка для нее. Ну, я и пошел искать вас у ближайшего пруда… Вот и все. Теперь вы расскажите мне о своих приключениях.
Тут Карик и Валя стали наперебой рассказывать профессору, что с ними было после того, как они выпили чудесную жидкость.
— Одного только я не понимаю, — сказал Карик, окончив рассказ, — почему это в гнезде у подводного паука мы сначала дышали легко, а потом чуть-чуть не задохлись?
— Очень просто, — ответил Иван Гермогенович, — судя по вашему рассказу, я думаю, что вы попали к пауку-аргиронет… Так называется этот подводный паук. Иначе его зовут «паук-серебрянка». Как вы и сами теперь знаете, он строит гнездо под водой. По своим размерам оно не больше грецкого ореха. Снизу и с боков оно прикреплено паутиной к подводным растениям… Все это вы уже видели сами, и, пожалуй, надолго запомните. Гнездо его похоже на подводный колокол. В старину в таких колоколах опускали на дно водолазов. Воздух в свой колокол паук приносит с поверхности пруда. Для этого он поднимается наверх и выставляет наружу брюшко, которое покрыто тонкими волосками. Когда пространство между волосками наполнится воздухом, паук натягивает на брюшко паутину и несет свой воздушный баллон, точно под полой, к себе в домик. Ну, конечно, этого запаса воздуха надолго нехватает. В домике становится душно — вы это на себе испытали. Обыкновенно паук по нескольку раз в день должен подниматься на поверхность за свежим воздухом. Если тихо и терпеливо сидеть на берегу пруда, можно увидеть, как аргиронет пополняет запасы воздуха. Эти пауки-серебрянки похожи на шарики ртути с черными точками. Всплывают они чаще всего около водяных зарослей. Они поднимаются брюшком вверх, головой вниз, несколько секунд остаются на поверхности, а затем медленно опускаются под воду… С первого взгляда кажется, что эти паучки — самые безобидные существа. А на самом деле аргиронет — свирепый хищник. Он никому не дает спуску ни на дне, ни на поверхности воды.
— А почему же этот хищник не слопал нас, а только подвесил к потолку? — спросила Валя.
— На ваше счастье он был, как видно, сыт, — сказал Иван Гермогенович. — А чтобы добыча его не пропала даром — он перетащил вас к себе и оставил про запас, на черный день. Видите, как вы счастливо отделались. А, ведь, могли бы пропасть, как мухи.
Ребята молча смотрели на Ивана Гермогеновича и покачивали головами.
Подул свежий ветер.
Туман стал редеть.
Ветер нес его, точно дым, над полями и сметал куда-то вниз, в лога и овраги.
Профессор встал.
— Кажется, можно уже итти, — сказал он, — собирайтесь, ребята, но только вернемся сначала в нашу гостиницу и переоденемся.
— Во что же нам переодеться-то? — спросила Валя, оглядывая свое незабудковое платье, которое за ночь помялось и теперь висело на ней клочьями.
— А вот в такой же костюм, как у меня, — сказал Иван Гермогенович.
Он сбросил с плеч свой измятый голубой плащ и остался в серебристом костюме из паутины.
Костюм профессора светился, как начищенная стальная кольчуга.
— Ой, красиво как! — всплеснула руками Валя, — это из паутины? Да?
— Да, из обыкновенной паутины. А для вас я придумал кое-что получше. Идите за мной.
И он быстро зашагал к дому ручейника. Ребята побежали за ним следом.
В пещере было темно. Слабый утренний свет еле-еле ее освещал, но теперь уже можно было разглядеть, что и стены, и пол, и потолок — все покрыто здесь густой и плотной паутиной.
Иван Гермогенович вцепился в паутину руками и принялся отрывать ее от стены. Она отставала кусками, точно отсыревшие обои. Профессор бросил несколько кусков Карику и Вале.
— Размотайте-ка эту паутину. Она склеена слюной ручейника. Надо очистить ее от клея.
Ребята схватили куски паутины и принялись мять ее руками. Высохший клей крошился и падал комками. Карик нашел конец паутины и начал разматывать ее.
Шелковистые шнуры паутины ложились ровными витками у ног Карика и Вали.
— Ну и длинная, — сказал Карик, разматывая бесконечную нить паутины.
— Бывает и подлиннее, — усмехнулся Иван Гермогенович, — паутину шелковичного червя, например, можно вытянуть на целых три километра.
Профессор нагнулся, взял конец серебристого шнура и протянул его Вале:
— Одевайся.
— В нитку? Как же я в нее оденусь?
— А вот как…
Профессор сделал петлю и набросил ее на Валю точно аркан, потом схватил Валю за плечи и принялся вертеть в одну сторону. Нить в куче дрогнула и быстро побежала, наматываясь на девочку, как на катушку.
— Замечательно! Прекрасно! — оглядел профессор Валю, — прочно, тепло и удобно. Ну, а теперь ты, Карик.
Но Карик уже сам обвязал конец паутины вокруг пояса и быстро-быстро завертелся волчком, притопывая одной ногой.
Не прошло и пяти минут, как ребята были одеты в длинные серебристые фуфайки.
— Ну вот, — сказал профессор. — А теперь прогуляйтесь вокруг домика, а я тем временем тоже переоденусь.
Ребята вышли.
Пока они одевались, туман совсем рассеялся.
Вокруг стоял мокрый лес. На листьях лежали, точно хрустальные шары, огромные капли воды.
Лишь только Валя и Карик переступили порог дома, по вершинам леса скользнули первые лучи утреннего солнца. И вдруг все вспыхнуло, засверкало, загорелось тысячами разноцветных огней.
Это было так неожиданно, что ребята невольно отступили назад и зажмурили глаза.
Несколько минут они стояли молча и прищурившись разглядывали странный лес, обвешанный сверкающими шарами.
— Вот бы нашей маме показать, — сказала наконец Валя.
Карик вздохнул.
— Мама кофе варит сейчас, — сказал он.
— Молочница уже, наверное, пришла, — грустно сказала Валя.
— Нет, — покачал головой Карик, — рано еще. Молочница в семь приходит.
— А сейчас сколько?
— Не знаю.
— Ну, все равно… Знаешь, Карик, полезем-ка на это дерево, посмотрим: нет ли на нем зеленых коров.
— Полезем.
Ребята пошли было к дереву, но в это время профессор высунул из пещеры голову и сказал:
— Молока захотели? Нет, сегодня вы его днем с огнем не найдете.
— Почему? — удивился Карик. — Ведь, вы говорили вчера, что зеленые коровы пасутся на каждом дереве.