Но Карик теперь уже плохо верил, что они найдут Валю.
«Пропала! Не найти! Ни за что не найти!» думал он и шагал за профессором.
И все стало ему как-то безразлично. Он хотел заплакать, но глаза были сухие. Карик тяжело вздохнул. И тут только почувствовал, как сильно устал.
Ноги его дрожали. Он спотыкался на каждом шагу. Во рту все пересохло. Язык распух и горел, точно в огне. Сейчас Карик залпом выпил бы целое ведро ледяной воды, но вокруг лежали мертвые, сухие пески. В такой пустыне воды не найти.
«Хоть бы ручеек какой-нибудь, хоть бы лужица какая», думал Карик, поглядывая по сторонам.
И вдруг у подножья желтого холма он увидел высокий голый ствол.
Ствол слегка покачивался на ветру.
Карик подошел поближе. Внизу под стволом лежали мясистые серо-зеленые листья. Из листьев торчали, точно ресницы огромного глаза, полусогнутые, гибкие хлысты. На конце каждой ресницы, точно слезы, висела тяжелая серебристая капля.
— Роса! — крикнул Карик и бросился к этим странным листьям. — Идите. Я догоню вас. Я только попью росы.
Карик перепрыгнул через канаву.
— Стой! — закричал Иван Гермогенович. — Слышишь? Стой, Карик! Вернись сейчас же!
— Но если я хочу пить, — упрямо сказал Карик.
Иван Гермогенович перескочил канаву и быстро преградил ему дорогу.
— Это не роса. Это нельзя пить.
Он взял Карика за плечо и подвел его к странному растению.
— Смотри! — сказал профессор.
Он поднял с земли камень, размахнулся и бросил его в гущу сверкающих капель.
Лишь только камень коснулся листа, хлысты сомкнулись и плотно прикрыли его.
Камень исчез.
— Что это? — удивился Карик.
— Росянка, — спокойно ответил Иван Гермогенович, — насекомоядное, хищное растение.
— Как? — еще больше удивился Карик, — разве есть у нас такие растения? Они же только в жарких странах растут. Я даже об этом в какой-то книге читал.
— Правда, — сказал профессор, — в жарких странах таких растений гораздо больше, чем у нас, но и здесь они попадаются. Чаще всего их можно встретить там, где земля бедна соками. На такой земле простым, обыкновенным растениям не прожить. Им питаться нечем. А вот растения-хищники и на бедной земле неплохо себя чувствуют. Земля не кормит — так они охотой промышляют. Ловят насекомых и высасывают из них питательные соки. Вот так и живут, так и растут. Ни животное, ни растение, а то и другое вместе. Запомни хорошенько: кроме росянки, охотятся за насекомыми также некоторые виды первоцвета, жирянки, а в прудах нередко встречается хищная пузырчатка, которая ловит даже мелкую рыбешку. Вообще-то их очень много, этих хищников, мой друг. Я мог бы назвать тебе более пятисот видов.
— Стойте! — закричал Карик. — Теперь я все понимаю: Валя попала в такое растение.
— Что-о? — остановился Иван Гермогенович и с беспокойством взглянул на Карика.
— Да, да, теперь я припомнил. Она мне кричала: «Я лезу на дерево». И, значит, полезла, а на землю уже не опустилась. Вот почему я и не нашел ее в роще.
Профессор схватил Карика за руку.
— За мной, Карик! — и помчался, прыгая по кочкам. — Скорей, скорей!
— А как оно ест, — крикнул на бегу Карик, — сразу или потихоньку?
— Эти растения, — задыхаясь ответил профессор, — сначала поливают свою добычу соком и держат ее, пока она не размокнет, а потом высасывают из нее соки.
— Но Валька еще не размокла? — спросил Карик.
— Не болтай глупости.
Профессор еще крепче сжал руку Карика и потащил его за собой с такой силой, что Карик полетел будто по воздуху.
Наконец они опять добежали до бухты, где все еще плавал черный мокрый орех.
— Здесь! — закричал Карик. — Стойте, это здесь!
Тяжело дыша, они остановились на высоком холме.
Внизу лежала желтая пустыня. Вправо от путешественников зеленела небольшая роща.
— А где же деревья, про которые ты мне говорил? — спросил профессор. — Я пока не вижу здесь ни одного насекомоядного растения.
— А все-таки это здесь, — быстро проговорил Карик, — я хорошо помню. Валька пропала вон в той роще.
И Карик махнул в ту сторону, где стояли развесистые деревья с желтыми шарами.
— В той роще? — спросил Иван Гермогенович. — Там, где мы уже были? Ты уверен, что она полезла именно на эти деревья?
— Ну да. Других же здесь нет.
Иван Гермогенович внимательно посмотрел на желтые шары и вдруг, хлопнув себя по лбу, рассмеялся:
— Ну о чем же я только думал раньше? Как я не догадался сразу? Да, ведь, это же… Ой…
Он повернулся к Карику и быстро спросил:
— Когда это было? Утром? Ночью?
— Утром. Солнца еще не было.
Профессор взволнованно потер руки.
— Тогда все понятно, — сказал Иван Гермогенович, — да, да, теперь я все понимаю… Очень хорошо. Прямо-таки замечательно.
Он с шумом вздохнул, улыбнулся и, схватив Карика за руки, с силой сжал их.
— Валя жива. Она там. Сидит в цветке.
— В цветке?
— Ну да. Это ж энотера. Валя сидит в цветке энотеры.
— А это не опасно? — спросил Карик.
— Нет, нет, — ответил профессор. — Мы скоро увидим ее живой и здоровой.
— Тогда бежим! — закричал Карик и схватил профессора за руку. — Залезем скорей на эту вашу энотеру и поможем Вальке выбраться.
Иван Гермогенович покачал головой.
— Видишь ли, — сказал он, как-то особенно покашливая, — сейчас это, пожалуй, бесполезно; мы, ведь, не знаем даже, на какую энотеру залезла Валя. Это во-первых. Но допустим, что мы и найдем эту энотеру. Найдем, допустим, даже цветок, в котором Валя сидит. А как мы освободим ее? К сожалению, освободить Валю мы все равно не сумеем. Нехватит силы у нас, чтобы раздвинуть лепестки энотеры. Это во-вторых.
— А в-третьих, Валька там не задохнется? — спросил Карик.
— Не задохнется. Цветок большой, просторный. Подождем до вечера, он сам откроется.
— Вот странный цветок, — сказал недовольно Карик, — другие цветы открываются по утрам, а этот почему-то вечером.
— Заморский гость. Чужестранец. Прибыл к нам из Америки и живет по старой американской привычке.
Карик недоверчиво улыбнулся.
— Я не шучу, — серьезно сказал профессор: — энотеру привезли из Виргинии. Лет триста назад ее семена прислали в Европу для ботаника Каспара Боген. И вот за триста лет энотера перешла через всю Италию, Францию, Германию, Польшу, наконец появилась у нас. В наши дни по песчаным берегам многих рек энотеру-иностранку встречают чаще, чем другие местные растения.
— Но по вечерам-то она обязательно открывается?
— Обязательно. Каждый вечер цветы энотеры распускаются и рано утром закрываются снова. Недаром ее прозвали: «ночная свечка». Однако, мой друг, что же нам делать? Ведь, в нашем распоряжении несколько свободных часов.
— Я, — сказал Карик, — я предлагаю поесть чего-нибудь и лечь спать.
— Предложение дельное, — кивнул головой профессор, — единогласно принято.
Потягиваясь и зевая, профессор встал и побрел по берегу.
— Пойдем-ка, друг мой, прямо к цветам. Там непременно мы найдем что-нибудь съестное.
Карик вытянул шею.
— А где же вы увидели цветы?
— Цветов-то я не вижу, — сказал Иван Гермогенович, — но зато слышу, как вон там, у мыска, жужжат пчелы. Значит, там и цветы должны быть.
Профессор не ошибся.
Лишь только они перевалили через холмы, они увидели внизу, в долине, огромные деревья, которые торчали то тут, то там. Вершины деревьев гнулись под тяжестью лиловых цветов.
Профессор подошел к одинокому дереву, осыпанному цветами, залез на него и крикнул сверху:
— Стой на месте!
Он забрался в цветок и принялся за какую-то сложную работу. Карик стоял внизу. Он видел мелькающую в зеленой листве, обожженную солнцем красную спину Ивана Гермогеновича: профессор работал, широко расставив локти; локти его то поднимались, то опускались, точно поршни машины.
Карик вспомнил маму. Вот так же на кухне и она месила тесто.
— Эгей! — крикнул профессор, повертываясь к Карику, — лови свежие булки!
Он выглянул из цветка, нагнулся и сбросил что-то на землю.
По листьям забарабанили круглые колобки. Подпрыгивая, они покатились по земле.
Карик поднял один колобок и откусил от него кусочек.
— Ну как? — спросил сверху профессор.
Колобок был душистый и такой же вкусный, как тесто пчелы-андрены.
— Это из пыльцы и меда? — спросил Карик.
— Да, это из пыльцы и нектара. Нравится?
— Очень вкусно. Как вы их там делаете?
— А просто насыпаю в нектар пыльцу и начинаю месить тесто.
Колобки сыпались на землю, точно осенние яблоки с дерева.
Карик подбирал их и складывал в кучки.
Наконец профессор слез с дерева, сел на землю, выбрал колобок покрупнее и сразу откусил полколобка.
— Не плохая, в сущности, жизнь! — дружески подмигнул Иван Гермогенович Карику.
— Да, — согласился Карик, — жить тут можно, но все-таки…
Он вздохнул и замолчал.
— Ну, ну, — сказал Иван Гермогенович, — ничего. Вернемся домой, и все будет хорошо.
Профессор встал.
— Теперь и до вечера уже недалеко. Пойдем-ка встречать нашу Валю. Забирай колобки. Я думаю, они ей понравятся.
— И я так думаю, — кивнул Карик, — она же, бедняга, целый день ничего не ела. Ей теперь все понравится.
— Эгей! — крикнул профессор, — лови свежие булки!
— Все это очень хорошо, — задумчиво сказал профессор, — но вот как мы понесем эти колобки? Без корзины, пожалуй, не много захватишь… Вот что, друг мой, ты посиди немного, а я пойду поищу корзинку.
Он посмотрел направо, налево и подошел к большим бурым кучам, которые поднимались буграми у берега реки. Профессор наклонился над одной из них и поковырял ее щепочкой.
— Прекрасно, — сказал он, — кажется, это как раз то, что нам нужно.
Иван Гермогенович опустился на корточки и принялся разгребать кучу.
— Ну-ка, дружок, прополощи вот эту штуку, — протянул он Карику какой-то большой комок грязи.