Все это, повторяем, было давно известно профессору. Но одно дело знать, другое дело все это видеть своими глазами.
И скоро Иван Гермогенович совсем забыл, где он находится и даже зачем он сюда пришел.
Ему казалось, что он сидит у себя в кабинете, склонившись над микроскопом, и перед ним один за другим проходят его старые знакомые.
Но что микроскоп! Разве через стекла микроскопа увидишь всего паука сразу?
Конечно, нет. Микроскоп позволяет рассмотреть только глаз паука или кончик его ноги, или коготок, похожий на гребень, или узелок паутины. А тут перед профессором сидел весь паук, огромный, как бык, и можно было сразу разглядеть и все его восемь глаз, и две пары челюстей, и восемь ног с коготками-гребнями, и вздутое мягкое брюшко.
Но больше всего радовало профессора то, что паук был живой и охотился. Под микроскопом — даже под самым совершенным микроскопом — нельзя было увидеть, как ловит паук свою добычу. А тут паук охотился.
Он сидел, огромный и мягкий, около расставленных сетей. От этих сетей к нему тянулась сторожевая нитка. Паук сидел, как рыбак на берегу, и ждал. Вот-вот дернется нитка — и тогда он бросится на добычу, вонзит в нее когти с ядом, убьет и высосет из нее кровь.
Профессор не отрываясь смотрел на раскинутую паутину. Он позабыл теперь все на свете и готов был простоять здесь до ночи.
Вдруг в воздухе над головой его что-то прожужжало, точно снаряд.
Сеть вздрогнула, заплясала.
В сетях билось, извивалось, барахталось огромное крылатое животное. Оно было побольше паука, во всяком случае — длиннее. Прозрачные, покрытые жилками крылья выгибались, трепетали, пытаясь оторваться от мягких узелков паутины, но выбраться из паутины было не так-то просто.
— Оса, оса попалась! — закричал профессор и подбежал к самой сети.
— Вот это уж любопытно! Очень любопытно! — он потирал руки и бегал около сетей.
А паук, опираясь на гребни ног, быстро скользил по паутине. Он прочесывал паутину ногами, точно волосы гребнем. Но только он приблизился к осе, как она выгнула свое брюхо и угрожающе вытянула вперед гладкое, острое жало.
Паук быстро попятился назад и начал суетливо метаться из стороны в сторону.
Он пробовал напасть на осу сзади, сбоку, но каждый раз его встречало тонкое, острое жало.
Наконец паук отказался от борьбы с опасной добычей. Описывая широкие круги, он побежал по своей паутине вокруг осы, торопливо обрывая нитку за ниткой. Наконец опутанная сетями оса рухнула на землю, на самый край оврага. Беспомощно барахтаясь и запутываясь все больше и больше, она покатилась вниз по крутому склону.
— Ага, — обрадовался профессор, — а, ведь, это, кажется, мне наруку!
Он подбежал к оврагу, нагнулся и посмотрел вниз. На дне оврага билась и корчилась огромная оса. Она выгибала полосатое туловище, каталась по земле, стараясь освободиться от паутины, но паутина опутывала все плотнее ее крылья, ноги, голову.
Профессор побежал по краю оврага, озабоченно посматривая по сторонам.
И вот, наконец, он нашел то, что было ему нужно в эту минуту — большой камень с острыми углами. Поднять его профессор, пожалуй, не взялся бы. Камень был в несколько раз больше самого Ивана Гермогеновича, Но, к счастью, он висел над склоном оврага. Стоило только качнуть его хорошенько, как он обрушился бы вниз — прямо в овраг.
Профессор уперся ногами в землю и принялся раскачивать камень.
Работа была нелегкая. Камень шевелился, качался, как гнилой зуб, но все же держался крепко.
— Врешь, — пыхтел профессор, — врешь! Качаешься, значит — упадешь.
Всего только каких-нибудь пять минут назад профессор мог бы столкнуть этот камень в яму одним щелчком, но теперь это было не так-то просто.
Иван Гермогенович раскраснелся, запыхался. Лицо его покрылось потом.
Тут же, неподалеку от него, трудился и паук, сооружая новую сеть. Почти над самой головой профессора сновал он взад и вперед. На брюхе у него профессор разглядел четыре бугорка.
— Паутинные бородавки! — вспомнил Иван Гермогенович.
Однако теперь было бы смешно называть эти мешки бородавками. Каждый из них был не меньше головы профессора.
Раскачивая камень, профессор следил за работой паука.
Он видел без микроскопа сотни дырочек в паутинных бородавках. Из этих дырочек сочились капельки тягучей жидкости. Они вытягивались, как нити, тянулись за пауком и тут же свивались в толстые тросы.
Иван Гермогенович почувствовал наконец, что камень поддается. Тогда он собрал все силы, уперся плечом в камень, а ногами в землю и так налег на серую глыбу, что она сдвинулась с места.
С гулом и грохотом посыпалась земля. Камень качнулся еще раз и, поднимая столбы пыли, рухнул вниз.
Когда пыль осела, профессор увидел камень внизу, в овраге. Под ним извивалась оса. Только ее длинное полосатое брюшко виднелось из-под камня.
— Отлично! — сказал профессор и побежал вниз по склону.
Когда он наконец спустился на самое дно оврага, оса уже не шевелилась. Профессор толкнул ее ногой, потрогал руками — она не двигалась. Тогда он спокойно принялся за работу. Целый час возился профессор, пока ему не удалось вытянуть из тела осы что-то похожее на длинное копье.
Это было осиное жало. Теперь в руках у профессора было надежное оружие. С таким копьем не страшно бродить по этим джунглям.
Следовало подумать и об одежде. Как-никак, а бродить голым по лесу профессор не привык.
Ловко орудуя копьем, Иван Гермогенович разрезал паутинные сети, в которых запуталась оса; потом расплел их и обмотал вокруг себя. Мягкие, шелковистые веревки плотно обвили его тело. Костюм этот был не слишком красив, но зато прочен.
— Я в нем как в панцыре! — сказал вслух профессор, с удовольствием осматривая себя в новом облачении.
С копьем на плече профессор выбрался из оврага и направился к пруду. Прыгая по изрытой земле, он то и дело останавливался, прятался за зелеными стволами, опасливо поглядывая по сторонам.
Теперь в руках профессора было надежное оружие.
Эти предосторожности были не напрасны. Зеленый лес кишмя-кишел прыгающими, бегающими, ползающими и летающими животными.
Сражаться с ними у профессора не было никакой охоты. Он решил пустить в ход свое оружие только в том случае, если кто-нибудь на него нападет.
Высоко над землей качались розовые, голубые, желтые звезды, кувшины, колокола, шары.
В светлой чаще леса то тут, то там свешивались зеленые полотнища, точно языки чудовищных животных.
— Надо полагать, это листья, — сказал профессор, щурясь от солнца. — Ну, а это что?
Запрокинув голову, Иван Гермогенович смотрел на мохнатые гигантские шары, поднимавшиеся высоко над лесом. Из них, точно колючки ежа, торчали во все стороны свекольно-красные трубочки.
«Что же это такое? — подумал профессор. — Уж не клевер ли? Так и есть, клевер».
Рядом с клевером, высоко наверху, качались лиловые колокола. Они просвечивали на солнце, и земля под ними казалась тоже лиловой.
— Ну, вас-то я знаю, — весело сказал профессор, — о вас стихи даже написаны:
Колокольчики мои,
Цветики степные…
— Хороши, однако, цветики! — засмеялся Иван Гермогенович и покачал головой. — Если такой цветик упадет на меня сверху, вряд ли я и в живых останусь.
Разглядывая с любопытством новый незнакомый мир, профессор пробирался сквозь заросли зеленого леса.
Скоро перед его глазами открылась водяная гладь.
Вода сверкала на солнце, как огромное зеркало.
Профессор ускорил шаги.
Он вышел на опушку леса. Путь его пересекала длинная, узкая канавка. Профессор разбежался и легко перепрыгнул через нее. В ту же минуту он почувствовал, что земля под ногами у него оседает. Он попятился, но было уже поздно… Земля обрушилась, и он провалился в какую-то темную нору.
Профессор быстро вскочил на ноги и огляделся. Нора была широкая, стены густо оплетены подземными корнями. В углу норы был темный ход, который вел куда-то в глубину.
Цепляясь руками за корни и упираясь коленями в стенку норы, профессор полез вверх. Он уже почти добрался до выхода наружу, как вдруг увидел что-то похожее на исполинскую грушу. Эта груша катилась прямо на него. Огромный жук-навозник подталкивал ее сзади.
Иван Гермогенович втянул голову в плечи и замер.
Груша повисла над норой, закрыв небо. В норе стало темно. На голову профессора посыпалась земля, в грудь больно ударил острый камень.
Испуганный профессор принялся со всей силы толкать грушу плечом и головой. Он старался открыть выход из подземелья, но все было напрасно.
Груша не поддавалась.
Он нажал сильнее, но как раз в это время кто-то навалился на грушу с такой силой, что она закупорила нору, как пробка бутылку.
Сильный толчок сбросил профессора вниз. Потирая ушибленное колено, он попытался подняться и тут только почувствовал, что в темной норе он не один… Сзади кто-то шевелился и медленно подкрадывался к нему. Вскочив на ноги, Иван Гермогенович прижался к стене. Он стоял, тяжело дыша, пристально всматриваясь в темноту.
— Тц-а-анк! — щелкнуло сзади.
Профессор услышал прерывистое дыханье.
Он быстро повернулся и хрипло закричал:
— Кто? Кто там?
Глава V
Карик очнулся. Он открыл глаза и вдруг вспомнил все. Вспомнил, как он с Валей летел на стрекозе. Вспомнил страшный хобот водомерки, сильные мохнатые лапы паука.
«Где я? Где Валя?» подумал Карик.
Вокруг было темно и пахло сыростью.
Карик лежал, вытянувшись во весь рост, но никак не мог понять, на чем он лежит.
И вдруг он почувствовал, что рядом с ним кто-то зашевелился.
— Карик, — услыхал он Валин голос у самого уха. Он быстро повернул голову и стукнулся лбом о Валин висок. Валя тихо вскрикнула. Карик попробовал отодвинуться от нее подальше, но не мог: кто-то обмотал их с ног до головы толстыми веревками и крепко привязал друг к другу.