С трудом отдирая руки и ноги, тяжело дыша и обливаясь потом, профессор полз по стволу, как муха по липкой бумаге.
Чем выше он поднимался, тем тоньше становился ствол.
Но вот и верхушка дерева — белая, пушистая шапка.
Профессор уже приготовился было перебраться со ствола на крону, как вдруг со всех сторон налетели тучи больших крылатых животных. Иван Гермогенович прижался к стволу и закрыл глаза.
«Сожрут разбойники! Обязательно сожрут!» думал он.
Распластав по воздуху длинные, тонкие ноги, животные кружились вокруг дерева, трепеща прозрачными, узорчатыми крыльями.
Длинные хвосты их так и задевали по лицу профессора.
— Ах, да, ведь, это только подёнки! — сказал профессор, рассматривая животных и, успокоившись, ухватился руками за мясистые листья кроны.
Подёнки только с первого взгляда казались великанами. На самом же деле они были немного побольше профессора. Большими их можно было назвать только потому, что сзади у них развевались, вдвое длиннее туловища, хвостовые нити, похожие у одних на вилку, у других — на циркуль.
«Ишь, как пляшут! — подумал профессор. — Значит, скоро вечер!»
И, не обращая уже больше внимания на крылатых плясунов, Иван Гермогенович полез на крону пальмы.
Бояться подёнок у него не было причин. У этих насекомых нет даже рта. Их жизнь так коротка, что им совсем не нужно заботиться о пище.
Они появляются на свет, чтобы проплясать в теплом воздухе свой единственный в жизни танец. Едва наступают сумерки, подёнки опускаются на воду. Здесь они кладут яйца и уже больше никогда не поднимаются вверх.
Окруженный хороводом подёнок, профессор перебрался на макушку дерева, похожую на купол. Вся ее покатая поверхность была сплошь усажена темными, блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах.
Время от времени то одно, то другое ядро, дрогнув, отрывалось от купола. Порыв ветра подхватывал парашют, и ядро уплывало по воздуху вместе со своим пушистым парашютом и стеблем.
Профессор отдохнул немного и принялся за работу.
Но вот и верхушка дерева — белая, пушистая шапка.
Он выбрал десяток самых крупных парашютов и оторвал их стебли от ядер. Парашюты так и рвались вверх из его рук, и ему приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте.
Наконец он сорвал последний парашют и приготовился к полету. Ветер не заставил себя долго ждать. Он подхватил профессора и понес его над лесом.
— Замечательно! Просто замечательно! — бормотал профессор, болтая в воздухе ногами. — Вот уж никогда бы не подумал, что буду летать на пушинках одуванчика.
Страшные деревья с белыми шапками теперь с высоты выглядели, как самые обыкновенные одуванчики. Лес казался самой обыкновенной травой.
Профессор огляделся по сторонам. Вдалеке он увидел высокий столб, на котором развивалось красное полотнище.
— Ага! Мой шест!
Еще дальше синела широкая водная гладь.
— А вот и пруд! Прекрасно! Теперь я знаю направление!
В эту минуту Иван Гермогенович пролетал над солнечной полянкой. Место было удобное для спуска. Он решил снизиться.
Выпустив из рук один за другим несколько парашютов, профессор бреющим полетом прошел над землей и стал медленно приземляться.
Вот уже опять трава превращается в дремучий лес, а узенький ручеек в широкую и бурную реку.
И вдруг в этой реке профессор увидел Карика и Валю.
Волны кидали их на камни, тащили их безжизненные тела вниз по течению.
— Держи-и-те-есь! — закричал профессор сверху.
Выпустив из рук последний парашют, он камнем полетел вниз, в воду.
Глава VIII
Сильное течение сбивало, валило профессора с ног.
Он падал то на одно, то на другое колено; вода покрывала его с головой, но он снова подымался и, осторожно переступая с камня на камень, двигался дальше.
Скорей бы добраться до берега!
Карик и Валя лежали у него на руках точно мертвые. Глаза у них были закрыты, руки беспомощно мотались по сторонам, ноги волочились по воде.
— Ничего, ничего, — тяжело дыша бормотал профессор, все будет хорошо! — и еще крепче прижимал ребят к себе.
Но вот, наконец, и берег. Профессор опустил Карика и Валю на горячий песок и стал растирать их ладонями.
Он сгибал им руки и ноги, перевертывал их то вверх, то вниз лицом. Но все было напрасно. Ребята лежали неподвижно, закрыв глаза, плотно стиснув побледневшие губы.
«Что же с ними делать? — думал профессор. — Неужели так и не очнутся?»
И тут он вспомнил еще один способ спасения утопающих. Он поднял Валю за ноги и сильно потряс ее.
Изо рта, из носа Вали хлынула вода. Валя слабо застонала.
Положив девочку на землю, профессор принялся за Карика. Отплевываясь и кашляя, ребята открыли глаза и, медленно приподнявшись на локтях, оглянулись по сторонам.
Перед ними стоял Иван Гермогенович. Живой, настоящий Иван Гермогенович! Большой, бородатый, такой, каким они привыкли его видеть каждый день. От радости ребята не заметили даже, как странно одет профессор. Они смотрели ему в лицо, видели добрые смеющиеся глаза, растрепанную седую бороду.
— Иван Гермогеныч! — закричала Валя. Она бросилась к нему и заревела во все горло.
— Ну, ну, ну! — погладил ее по голове профессор. — Теперь-то плакать не о чем.
Валя размазала кулаком слезы по лицу и улыбнулась.
— Это… это… вода выходит… Сколько ее налилось!..
— Много! — согласился профессор. — Ну, а теперь, друзья мои, скажите, кто вам разрешил хозяйничать в моем кабинете?
Ребята опустили головы.
— Что же вы молчите? Ну?!
Ребята вздохнули. Мокрые и несчастные стояли они перед профессором. Карик опустил голову еще ниже. Валя отвернулась.
Профессору стало жалко ребят.
Он схватил их в охапку, крепко прижал к себе и весело засмеялся.
— Разбойники! Подумать только, что наделали. Ай-яй-яй! Ведь, я с ума чуть не сошел!
— Мы нечаянно! — вздохнула Валя.
— Ну-ну! Вот, придете домой — так мама вам покажет!
— Домой, домой! — закричала Валя и запрыгала на одной ноге.
— А нам далеко до дому, Иван Гермогенович? — спросил Карик. — В час дойдем?
Профессор покачал головой, отвернулся, смущенно покашлял.
— Как тебе сказать?… До дому-то недалеко — всего два километра, но для нас теперь, пожалуй, это многовато — несколько месяцев пути.
— Месяцев? Да разве мы всё еще маленькие?
Карик быстро повернулся и посмотрел по сторонам.
Вокруг стояли, покачиваясь, странные деревья с зелеными узловатыми стволами. По берегу реки бродило какое-то крылатое существо поменьше теленка, но много больше барана. Что же это значит? Профессор настоящий, а вокруг попрежнему все необыкновенное, не настоящее?!
Он поднял Валю за ноги и сильно потряс ее.
— А… а как же, — сказал Карик, растерянно мигая глазами, — ведь, вы же настоящий, большой?! Какой вы, настоящий или не настоящий?
Профессор улыбнулся.
— И настоящий и не настоящий, — сказал он грустно, — видишь ли, Карик, я и раньше был повыше вас ростом. Вот я и теперь повыше! Ясно?
— Ясно! — нерешительно ответил Карик.
Но профессор по глазам Карика понял, что ему еще ничего не ясно.
— Представь себе, — сказал Иван Гермогенович, — что жидкость, которую я изобрел, выпили бы ты, я, слон, лошадь, мышь и собака. Все, конечно, уменьшились бы в тысячи раз, но для нас, людей, слон попрежнему остался бы большим, каким привыкли мы его видеть в зоологическом саду, а мышь была бы такой же крохотной мышью. Но всех нас, вместе со слоном, с лошадью, собакой и мышью, настоящий человек без труда посадил бы к себе на ладонь.
— Понимаю, — сказал Карик. — А как же вы узнали, где мы находимся?
— Ладно, ладно! — Профессор похлопал Карика по плечу. — Успеем поговорить обо всем по пути домой. Дорога длинная… Вы мне расскажете, что видели и что узнали, а я расскажу, как нашел вас. А сейчас вот что, ребята! Может случиться, что мы потеряем друг друга, поэтому каждый из вас должен сам уметь найти дорогу домой… Идемте за мной, — я вам все объясню.
Профессор быстрыми шагами поднялся на пригорок. Он приложил руку козырьком ко лбу и посмотрел по сторонам.
Ребята тоже взбежали на пригорок.
— Видите? — Профессор протянул руку вперед.
Вдали, над вершинами зеленого леса, поднимался в небо, как высоченная труба, огромный столб. Наверху развевался красный флаг. Столб стоял среди леса, но его можно было видеть так же хорошо, как одинокую сосну в степи.
— Это мачта, — сказал профессор, — я поставил ее вместо маяка. Где бы мы ни были, мы всегда сможем увидеть наш маяк. Ну, остальное все очень просто. Внизу, около мачты, я оставил фанерный ящик. Он плотно закрыт со всех сторон, защищен от дождей и солнца. Сбоку, в ящике, я прорезал дырочку. Когда мы доберемся до ящика, мы влезем в него через эту дырочку. В ящике стоит коробка с белым порошком. Достаточно проглотить пригоршню этого порошка — и мы опять превратимся в больших, настоящих людей. Понятно?
— Ой! — вырвалось у Вали, — а вдруг кто-нибудь унесет этот ящик?
Профессор смутился. Он и сам уже думал об этом. Но стоило ли сейчас говорить ребятам про свои тревоги?
Погладив бороду, Иван Гермогенович сказал уверенно:
— Ерунда! Кому нужен старый фанерный ящик?! Да и, кроме того, сюда, кажется, вообще редко заходят люди! Ну, ну, не будем болтать! В дорогу, друзья мои! Вперед! Руку, Карик! Руку, Валя!
— А скажите, — спросил Карик, — мы к вечеру дойдем хотя бы до маяка?
— К вечеру? Хм… К вечеру, говоришь?
Задумчиво прищурив глаза, профессор посмотрел на далекий маяк, потом качнул головой и сказал:
— Н… н… нет… Пожалуй, придется итти дня три-четыре. Если, конечно, дорогой ничего не случится…
— Четыре дня! — ужаснулась Валя. — А как же спать, обедать, завтракать?
Профессор пожал плечами:
— Что ж, ребята, скажу откровенно: думать о по