– А зачем?
– Как это зачем? Разве ты не видишь, как расхворался наш Карик?
– Не надо!.. – сказал Карик, приподнимаясь на локтях.
– Что не надо?
– Не надо жить на берегу. Я смогу доползти до корабля и даже грести буду.
– Чепуха! – махнул рукой профессор. – А вдруг поднимется буря? Ты же камнем пойдёшь ко дну.
Иван Гермогенович нагнулся над Кариком, осторожно потрогал рукой его распухшее колено.
– Гляди, как посинело! И болит, наверное?
– Болит, – поморщился Карик, – и жжёт всё, будто горячим утюгом по колену гладят.
Профессор задумался и вдруг, хлопнув себя по лбу, побежал к озеру.
– Ух, какая распухшая! – дотронулась Валя кончиком пальца до больной ноги Карика.
– Да, тебя бы так обстреляли, и ты бы вся распухла! – сказал Карик, поглаживая больное колено.
– А ты не ступай на эту ногу, тогда скорей пройдёт! Хочешь, я тебе костыль найду?
В это время вернулся профессор. Он держал перед собой на вытянутых руках небольшой листик, с которого струилась на песок вода.
– А ну-ка, повернись, – сказал Иван Гермогенович Карику, – дай-ка твою ногу.
И, положив мокрый холодный листик на горячее опухшее колено, он ловко обернул им больную ногу Карика.
– Ну как?
– Хорошо, – сказал Карик, – вроде компресса. Сразу стало полегче!
– Прекрасно! Лежи смирно, а мы пойдём с Валей поищем место для ночлега.
К счастью для путешественников, на этот раз им не пришлось долго искать убежища. Весь берег озера был изрыт глубокими пещерами. Профессор и Валя заглянули в одну, в другую и наконец выбрали сухую песчаную пещеру с низкими сводами, с узким входом.
– Давайте останемся в этой! – предложила Валя.
Профессор согласился.
Он вернулся на берег, поднял Карика и на руках перенёс его в пещеру.
– Лежи! – сказал Иван Гермогенович, укладывая Карика около стены. – Удобно тебе?
Карик ничего не ответил. Он уже спал тяжёлым сном больного.
Иван Гермогенович и Валя сели у входа и при слабом вечернем свете поужинали остатками медового теста.
– А теперь спать! – сказал профессор.
Завалив вход в пещеру камнями, путешественники растянулись на сухом песке и скоро заснули.
Под утро Иван Гермогенович увидел во сне муравьиного льва. Лев крепко держал Карика изогнутыми крючками и в упор смотрел на него выпуклыми большими глазами.
Карик бил по голове чудовища руками и ногами и тихо стонал.
Профессор открыл глаза.
«Ну и приснится же!» – подумал он.
Однако стоны не прекращались. Значит, это не сон?
– Карик, ты что? – окликнул его профессор.
Карик не отвечал.
В пещере было темно.
Профессор встал и, держась рукой за стенку, пошёл к выходу. Нащупав в темноте баррикаду из камней, которая загораживала вход в пещеру, он снял сразу два больших камня и осторожно, чтобы не напугать шумом ребят, положил их на землю.
В пещере сразу стало светлее.
Серый предутренний свет падал на песчаный пол, на спящих ребят.
Посреди пещеры лежала, свернувшись калачиком, Валя. Около стены спал, раскинув широко руки, Карик. Он был весь красный. На лбу у него проступил пот. Карик вздрагивал и стонал во сне.
Профессор подошёл к нему, наклонился и тихонько дотронулся до распухшего колена, завёрнутого в листик.
Не просыпаясь, Карик поджал ногу и громко застонал.
– Карик, ты пить не хочешь? – спросил профессор.
Карик приоткрыл глаза. Ничего не соображая, он долго смотрел на Ивана Гермогеновича, потом молча отвернулся от него к стене.
– Тебе принести воды?
– Н-нет! – сквозь зубы сказал Карик.
– А хочешь, я компресс переменю? – спросил Иван Гермогенович.
– Да… компресс, пожалуйста!
Профессор принёс свежий мокрый лепесток и положил его на распухшее колено.
– Ну как, получше стало?
– Получше! – вздохнул Карик.
– Ну вот и хорошо! Спи тогда! А я пойду поищу чего-нибудь поесть. Если Валя проснётся, ты не выпускай её из пещеры. Я скоро вернусь.
Карик молча кивнул головой.
Иван Гермогенович завалил камнями вход в пещеру и, оглядываясь поминутно, чтобы хорошенько запомнить место, где остались ребята, отправился поискать чего-нибудь к завтраку.
Недалеко от пещеры стояла гора, покрытая густым кустарником.
Иван Гермогенович подошёл к подножию горы, внимательно осмотрел её, потрогал мягкие, пушистые ветви зелёных кустов.
– Кажется, это мох! Да-да, самый настоящий мох. Ну что ж, посмотрим, нет ли тут чего-нибудь съестного.
Иван Гермогенович смело полез в густые заросли мха. Сделав несколько шагов, он неожиданно провалился по пояс, однако, падая, профессор успел схватиться за ветви.
Болтая ногами над чёрной ямой, он заглянул вниз и в полумраке увидел земляные своды и гладко утоптанный пол. Слабый свет проникал сверху, сквозь густые заросли, скупо освещая тёмное подземелье.
В глубине подземелья вдоль стен стояли ровными рядами белые бочки.
– Кажется, шмелиный склад! – пробормотал Иван Гермогенович.
Он смерил глазами расстояние до земляного пола и, выпустив из рук ветви, прыгнул вниз.
Земля под ногами была сухая и тёплая.
С любопытством оглядывая подземелье, профессор подошёл к бочкам. Все они были плотно прикрыты белыми круглыми крышками. Он приподнял крышку одной из бочек, наклонился над ней и понюхал.
– Ну, так и есть!
Бочка была наполнена до краёв душистым мёдом. Рядом с ней стояли такие же бочки, и все они были доверху налиты мёдом.
Всё это было похоже на кладовую, в которой хранятся запасы на чёрный день.
Да это и в самом деле была кладовая шмелей.
Матка-шмель кладёт в гнездо яичко и рядом с ним оставляет комочек мёда с цветочной пыльцой. Из яичка выходит личинка, съедает комочек мёда и пыльцы и закукливается в коконе, похожем на бочоночек. Через некоторое время молодой шмель открывает на верхнем конце бочонка крышечку и улетает. Но кокон не пропадает даром. Летом шмели наполняют их мёдом и в холодную дождливую погоду, когда нельзя вылетать из гнезда, питаются им.
Иван Гермогенович не спеша позавтракал, потом выбрал бочку покрепче и принялся вытаскивать её из кладовой.
Это была нелёгкая работа.
Бочка, точно живая, вырывалась из рук, толкала профессора, валила его с ног, но всё же Иван Гермогенович вытащил её наверх.
Колени его дрожали. Руки одеревенели. Сердце билось так сильно, что стучало даже в висках.
«А вот как теперь докатить бочку до пещеры?» – размышлял Иван Гермогенович.
Положить её набок и катить по земле, как обычно катают простые бочки, профессор побоялся. Верхняя крышка могла открыться, и тогда весь мёд вылился бы на землю.
– Ну что ж… попробуем как-нибудь иначе.
Иван Гермогенович ухватился за край бочки руками и сильно тряхнул её.
Бочка качнулась.
– Ага! Пошла уже! – обрадовался профессор.
Он накренил бочку и, держа её за края, принялся толкать, повёртывая с боку на бок, словно пытался просверлить бочкой землю.
Медленно, шаг за шагом, подталкивая её руками и нажимая на неё всем телом, Иван Гермогенович наконец подкатил бочку к пещере.
Профессора встретила заспанная Валя. Она потягивалась и зевала, но, увидев бочку, всплеснула радостно руками и закричала:
– Это большой торт? Да?
– Ну, хотя и не торт, однако и это, я думаю, понравится тебе!
– Ой, что же это?
– Мёд!
– Целая бочка?
– Да не одна, Валёк! Я нашёл тут целый склад с такими бочками! Нам, пожалуй, за год не съесть даже и половины этого сладкого клада.
– Вот хорошо-то! – обрадовалась Валя.
Она вцепилась руками в края бочки и принялась помогать Ивану Гермогеновичу с таким усердием, что не прошло минуты, как дружными усилиями бочка с мёдом была втащена в пещеру и поставлена в угол.
– Ну, вот и отлично, – сказал Иван Гермогенович, вытирая потную шею ладонями. – Теперь ты можешь позавтракать мёдом, Валёк. А я пойду поищу постель для Карика! Но смотри не вздумай уходить из пещеры. Тут кругом бродят такие страшные чудовища, что ты и крикнуть не успеешь, как они сожрут тебя.
Профессор ушёл, а Валя, проводив его до выхода из пещеры, тотчас же вернулась обратно, подошла к бочке и принялась хозяйничать. Она откинула без особого труда крышку бочки, понюхала мёд и, облизнувшись, запустила руки прямо в бочку.
– Ух, как много! – прошептала Валя.
Её пальцы погрузились в липкий душистый мёд.
Она ела его так усердно, что скоро всё лицо, шея, грудь и руки до самых локтей покрылись, словно клеем, янтарно-жёлтым мёдом. Вся она стала такой липкой, что прилипала к бочке, к стенам пещеры, да и к ней самой липли песчинки, кусочки листьев и сухих лепестков.
Растопырив липкие пальцы, Валя бродила по пещере, обрастая, как снежный ком, всякой сухой всячиной: старой паутиной, сухими волокнами растений, пыльцой цветов и ещё какой-то дрянью, похожей на хлопья пыли.
– Пойду помоюсь! – вздохнула Валя.
Она осторожно высунула голову из пещеры, посмотрела по сторонам: нет ли поблизости страшных животных, – а потом, припадая к земле, помчалась к озеру и тут плескалась в воде, пожалуй, не меньше часу. Изредка, когда над головой с рёвом и свистом жёстких крыльев проносились шестиногие глазастые страшилища, Валя поспешно ныряла под воду, но потом, вдруг вспомнив паука-аргиронета, завизжала от страха и, выскочив из воды, помчалась обратно к пещере.
Перед самым входом в пещеру она налетела на Ивана Гермогеновича, чуть было не сбив его с ног.
– Ты это куда же бежала? – строго спросил Иван Гермогенович. – Ты хочешь попасть в лапы эвмены?
– Я… Я ходила мыться.
Профессор покачал головой.
– Я вижу, что ты не очень-то хочешь вернуться домой… Ведь если ты и Карик будете уходить от меня и знакомиться сами с чудовищами этого мира, я боюсь, что ваша мама уже никогда не увидит вас.
– А я перепачкалась мёдом! – сказала Валя, опуская низко голову.
– Тем более, – сказал Иван Гермогенович. – Ведь тебя могла бы утащить муха, пчела, оса – да мало ли тут охотников до девочек, вымазанных мёдом… Так вот, чтобы больше это не повторялось! Ты слышишь, что я говорю?