И Карик высыпал в рот целую пригоршню порошка.
– Готово!
Валя проглотила порошок и сказала, морщась:
– Уменьшительная жидкость вкуснее…
– Нет, и порошок тоже ничего… Кисленький.
Карик спрыгнул на пол и дёрнул Валю за ногу:
– Теперь бежим скорее отсюда.
– Почему? – спросила Валя.
– Да потому, что сейчас нам тесно здесь станет.
– Почему тесно?
– Почему, почему? – рассердился Карик. – Да потому, что мы будем превращаться в больших людей… Пон… Ой! – вскрикнул Карик, прикусив язык.
Голова его стукнулась о потолок.
Раздался громкий треск, ящик развалился.
Яркий дневной свет ослепил Карика.
Он зажмурился, протёр глаза и снова открыл их.
Перед ним стояла Валя. Она ничуть не изменилась. Зато всё вокруг стало совсем другим: зелёные джунгли превратились в самую обыкновенную траву. На траве лежал тонкий шест с красной, выцветшей на солнце тряпкой; комары опять стали комарами.
– Как хорошо! – сказала Валя. – Подумай только – уж теперь-то комара нам не надо бояться… Вот сейчас хлопну ладонью – его и нет.
– Погоди, – перебил её Карик озабоченно, – а где же коробка с порошком?
Они посмотрели под ноги.
На траве валялись обломки фанерного ящика. Среди этих обломков лежала перевёрнутая коробочка, а рядом с ней – крошечный пергаментный листик. Ветер разносил по траве лёгкую белую пыль.
– Это же увеличительный порошок! – испуганно закричал Карик, бросаясь ловить пыль.
Но было поздно.
– Что же теперь будет? – с тревогой спросила Валя. – Значит, Иван Гермогенович останется теперь навсегда маленьким? А может быть, мы его уже раздавили?
– А ты не суетись! – прикрикнул на неё Карик. – Чего доброго, ты и в самом деле раздавишь.
Валя застыла на месте, а Карик, присев на корточки, принялся прочёсывать растопыренными пальцами, точно гребнями, прохладную траву.
Но всё было напрасно.
– Карик, – сказала Валя, – он же здесь где-то и, наверное, слышит нас. Пусть он сам выходит.
– Да, да, – согласился Карик.
Он нашёл среди обломков ящика маленькую гладкую дощечку, смахнул с неё соринки и, положив на ровное место, сказал негромко, но внятно:
– Иван Гермогенович. Вы слышите нас? Выходите на эту площадку. Вот на эту, – постучал Карик пальцем по дощечке. – Не бойтесь. Мы не пошевельнёмся.
Прошло несколько минут.
Ребята сидели неподвижно на корточках и, склонив головы, смотрели на дощечку.
И вдруг на жёлтой фанере появилась какая-то мошка.
– Он! – задышала Валя.
– Постой, – прошептал Карик. – Не сопи, как паровоз. Ты же его сдунешь с дощечки.
Сдерживая дыхание, Карик ещё ниже наклонился над дощечкой.
Прищурив один глаз, он стал пристально рассматривать крошечное существо, которое бегало взад и вперёд по краю дощечки.
– Он! Наш Иван Гермогенович! – сказал Карик, прикрывая ладонью рот.
– Смотри, смотри! – зашептала Валя. – Видишь – ручками шевелит… малюсенький какой… Неужели и мы такими были?
– Ещё меньше даже, – ответил Карик. – Не разговаривай. Сиди и молчи.
Валя даже перестала дышать.
И в наступившей тишине они услышали тоненький-тоненький писк – слабее комариного.
– Говорит что-то! – прошептал Карик, наклоняя ухо к дощечке.
– Что говорит?
– Не понять!
Между тем профессор соскочил с дощечки на землю и пропал в траве.
– Ушёл!
– А куда?
– Значит, надо. Сиди и жди.
Через несколько минут он появился снова. На этот раз не один.
– Смотри, смотри, – сказала Валя, – на него кто-то напал.
Ребята нагнулись над дощечкой, но, как ни смотрели, не могли понять: то ли это сам Иван Гермогенович тащит за собой тёмную бабочку, то ли бабочка вцепилась в профессора и не пускает его на дощечку.
Бабочка билась, махала крыльями, валила профессора с ног.
– Поможем ему, – сказала Валя, – а то эта дрянь съест нашего Ивана Гермогеновича.
Профессор барахтался у края фанеры, что-то пищал.
– Слышишь, Карик?.. Это он кричит: помогите, помогите!
Валя протянула руку к бабочке.
– Подожди! – остановил Карик сестру. – Он опять что-то говорит.
Но Валя уже схватила бабочку и с размаху отбросила её прочь, потом подняла дощечку с профессором к самым глазам.
– Он, кажется, недоволен чем-то! – сказала Валя. – Наверное, бабочка здорово помяла его.
Профессор поднимал руки к небу, бегая по дощечке, и пищал. Он хватался руками за голову, топал крошечными ножками.
– Не бойтесь, – сказала Валя, – она вас не тронет. Я убила её.
Но и это не успокоило профессора. Он ещё сильнее замахал руками и даже, кажется, несколько раз плюнул. По всему было видно, что Иван Гермогенович рассержен не на шутку.
– Ну, хорошо, хорошо, – успокаивала профессора Валя, – я сейчас найду её и раздавлю. Я ей покажу, как обижать маленьких.
Услышав эти слова, Иван Гермогенович схватился за голову, пошатнулся и вдруг так резко начал подпрыгивать на дощечке, так пищать, что Карик сразу понял: учёный хочет сказать что-то очень важное.
– Сейчас раздавлю! – крикнула Валя.
– Да ты не кричи! – шёпотом сказал Карик. – Ты оглушишь его. Он ведь маленький. Дай-ка мне его сюда.
Карик бережно стряхнул профессора с дощечки к себе на ладонь и поднёс его к уху.
– Экофора, – услышал он слабый голос Ивана Гермогеновича. – Единственная экофора… Такой экземпляр!.. Такой экземпляр!..
– Про экофору какую-то говорит! – шепнул Карик.
– Это, наверное, порошок так называется, – тихо ответила Валя. – А порошка-то и нет…
Карик посмотрел на ладонь и сказал медленно и раздельно:
– Иван Гермогенович, что делать? Ветер унёс весь порошок… Мы не виноваты…
И опять поднёс ладонь к уху.
– Это ничего, – пропищал чуть слышный голосок Ивана Гермогеновича, – у меня в лаборатории есть ещё несколько граммов такого порошка… Несите меня домой… Только отыщите сначала экофору… Она тут… В траве…
– А что такое экофора? – спросил Карик.
– Экофора, – пропищал Иван Гермогенович, – бабочка из семейства молей… Водится только на юге… В наших местах такие бабочки чрезвычайно редки, а Валя отняла её у меня… Пусть непременно найдёт.
– Ну, Валька, – сказал Карик, – ищи экофору. Сама выбросила эту редкость, сама и найди.
Валя наклонилась, пошарила и подняла за крылышко маленькую полумёртвую бабочку.
– Эта? – спросил Карик, показывая бабочку Ивану Гермогеновичу.
– Эта! Эта! – обрадовался Иван Гермогенович. – Захватите её домой, но только, пожалуйста, осторожнее… Не сомните крылышек.
– А нам в какую же сторону идти домой? – спросил Карик.
– Идите прямо к пруду, никуда не сворачивая, а там за прудом вы и сами увидите дорогу в город. Одна тут дорога в город!
Карик сорвал широкий лист подорожника, ловко свернул его фунтиком и бережно посадил на дно этого фунтика великого учёного – Ивана Гермогеновича Енотова.
– Ну а теперь бежим домой, – сказал он Вале. – Только смотри не потеряй драгоценную экофору.
– Постой… Как же мы пойдём по городу голыми!
– Подумаешь! – презрительно фыркнул Карик.
– Нет, нет, – сказала Валя. – Я не пойду. Это нехорошо.
– Что значит нехорошо? – удивился Карик.
– Да у меня все кости торчат наружу. Смотри, какая я худая. Надо мной смеяться будут.
– Ничего, добежим.
– Нет и нет, – замотала головой Валя. – Надо одеться.
Валя подняла с земли скомканную рубашку профессора и накинула её на себя.
– Ну и чучело! Посмотри, на кого ты стала похожа.
Рубашка Ивана Гермогеновича доходила Вале до самых пяток. Рукава свисали до колен. Но всё-таки это была одежда.
Валя засучила рукава и подобрала рубашку, точно шлейф.
– А ты как? – спросила она у Карика, не обращая внимания на его смех. – Надень и ты что-нибудь из вещей Ивана Гермогеновича.
Карику пришлось влезть в брюки профессора.
Он натянул их до самого горла.
– Очень прилично! – одобрила Валя.
Утопая в штанах, Карик сделал несколько шагов, споткнулся и упал. Хорошо, что он успел вовремя поднять руку, в которой держал профессора, а то бы, наверное, потерял или раздавил Ивана Гермогеновича.
– Подверни брюки! – посоветовала Валя, помогая брату подняться и справиться со штанами.
Карик так и сделал.
Наконец все сборы были окончены.
Карик взял сестру за руку, и оба, точно сговорившись, запели дружно:
Марш вперёд – труба зовёт,
Бравые ребята!
Выше голову держать,
Славные орлята!
За прудом, точно стрела, лежала асфальтовая дорога. Она вела прямо в город.
Глава 18
Неожиданное нападение. – Биология пригодилась. – Снова дома. – Волнения и радости профессора Енотова. – Нелепые слухи о слонах и мухах.
Был уже вечер, когда Карик и Валя вошли в тёмные улицы города.
В окнах домов светились жёлтые огоньки.
Улицы были пустынны.
Где-то далеко впереди кричали ребята. Должно быть, они играли в казаков и разбойников.
Над тёмной зеленью сада имени Коминтерна стояли, как голубое зарево, отсветы электрического света. Там гремела музыка, скрипели качели; люди в саду шумели, смеялись; весело позванивали колокольчики, и призывно гудела труба.
– Гулянье в саду, – сказал, прислушиваясь, Карик, – значит, сегодня выходной день.
– А мы когда пропали? – спросила Валя.
– Давно уже.
– Недели две пропадали! – вздохнула Валя. – А почему-то кажется, что несколько лет.
Сад был недалеко от дома.
– Побежим давай! – предложила Валя.
– Давай!
Но лишь только они пробежали несколько шагов, как из-под ворот большого дома выскочила лохматая кривоногая собачонка с оборванным ухом.
Задыхаясь от лая, она набросилась на Калика и Валю, норовя схватить за пятки.
Карик запустил в неё камнем. Собачонка взвизгнула и, поджав хвост, юркнула под ворота.