С 8 июня 1921 г. по февраль 1922 г. – помощник начальника Петроградского отдела Революционного военного совета (РВС).
С 14 февраля 1920 г. по 30 октября 1922 г. – преподаватель Военно-хозяйственной академии; с 30 октября 1922 по ноябрь 1923 г. – преподаватель Высшей кавалерийской школы; с ноября 1923 по октябрь 1925 г. – преподаватель Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева; с октября 1925 г. по октябрь 1928 г. – старший преподаватель кафедры военных наук Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева; 31 октября 1928 г. уволен в запас по болезни.
В 1929–1930 гг. – преподаватель Ленинградского Восточного института; был заместителем военрука в Ленинградском планово-экономическом институте.
25 января 1931 г., как бывший царский генерал, был арестован по делу «Весна» и приговорен к 5 годам (по другим данным, к 3 годам) заключения в исправительно-трудовых лагерях без ограничения прав. Весной 1934 г. был освобожден досрочно. С октября 1934 г. – преподаватель Ленинградского Восточного института; подготовил программу курса «Введение в изучение Ирана».
Реабилитирован посмертно в 1993 г.
Труды: «Из общественно-экономических отношений в Персии. Дополнительные данные о Гамилле, Ардебиле. Маршруты» (1905); «Из общественно-экономических отношений в Персии: Сводка путевых материалов и наблюдений о землевладении, податной (малиат) и административной системах» (1905,1909).
Награды: орден Св. Станислава 3-й степени (1905); орден Св. Анны 4-й степени (1905); персидский орден Льва и Солнца 3-й степени (1905); орден Св. Станислава 2-й степени (1911); орден Св. Анны 2-й степени (1913); орден Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1914); мечи к ордену Св. Станислава 2-й степени (1916); орден Св. Владимира 3-й степени (1916); иностранные ордена, медали.
ЩЕТИНИН Орест Васильевич (1836–1898)
Родился 12 декабря 1836 г. в генеральской семье, происходил из дворян Пензенской губернии.
Прохождение военной службы и повышение в чинах: с 29 ноября 1851 г. по и июня 1855 г. учился Михайловском артиллерийском училище, выпущен года прапорщиком. Принят в Михайловскую артиллерийскую академию, по окончании которой был прикомандирован к лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригаде.
Участник Крымской войны. В 1855 г. находился в составе войск, назначенных для охраны побережья Финского залива от высадки англо-французских войск; 22 июня 1856 г. – подпоручик; 23 июня 1857 г. – поручик.
Орест Васильевич Щетинин
В 1858 г. служил в лейб-гвардии 3-й и Гренадерской артиллерийских бригадах.
В 1858–1862 гг. учился на Геодезическом отделении НАГШ и в Пулковской обсерватории; в 1862 г. переведен в Генеральный штаб; в 1862–1867 гг. состоял ВТД (с 1863 г. – Военно-топографическая часть ГУ ГШ); 22 января 1862 г. – штабс-капитан; 4 апреля 1865 г. – капитан.
5 марта 1867 г. назначен начальником штаба войск Семипалатинской области; 21 июля 1867 г. переведен начальником штаба войск Семиреченской области; 30 августа 1868 г. – подполковник; и 11 декабря 1870 г. – полковник.
В 1871 г. во время Кульджинского похода занимался тыловым обеспечением отряда русских войск в Китае.
В 1875–1876 гг. находился в Ташкенте; во время кампании против Кокандского ханства состоял в тыловом отряде.
18 января 1879 г. – командир 103-го пехотного Петрозаводского полка; 14 января 1884 г. пожалован в генерал-майоры и назначен помощником начальника штаба Омского военного округа.
В 1885 г. совершил командировку в Тарбагатайскую и Илийскую провинции Западного Китая для сбора сведений о вооруженных силах Китая.
С 28 апреля 1887 г. – военный губернатор Семипалатинской области.
С 23 января 1891 г. перешел на службу по крепостному управлению, был назначен комендантом крепости Бендеры; 30 августа 1894 г. – генерал-лейтенант.
С 13 сентября 1894. – комендант Очаковской крепости.
Скончался 11 марта 1898 г.
Награды: орден Св. Станислава 3-й степени (1865); орден Св. Анны 3-й степени (1867); орден Св. Станислава 2-й степени (1874); орден Св. Владимира 4-й степени (1878); орден Св. Анны 2-й степени (1881); орден Св. Владимира 3-й степени (1883); орден Св. Станислава 1-й степени (1888); орден Св. Анны 1-й степени (1889); орден Св. Владимира 2-й степени (1896).
Глава 4Вклад ученых-артиллеристов в деятельность РГО и РАО
4.1. Исторический очерк участия артиллеристов в РГО и РАО
4.1.1. Общественные научные организации в императорской России
Русское географическое общество (1845), столь много потрудившееся над изучением географии России, было не единственной научной общественной организацией в Российской империи. Уже первое в их ряду Вольное[155] экономическое общество (1765) поставило перед собой задачу служения обществу и государству, всесторонне изучая свою страну. В XIX в., который продолжил традицию века русского Просвещения, такая же миссия была возложена на себя множеством других неправительственных ассоциаций, в том числе, Московским обществом испытателей природы (1805), Московским обществом сельского хозяйства (1820) и т. п.
Возникновение общественных организаций знаменовало собой процессы формирования российской нации, как это понятие трактуется в социологии: образованное общество увлеклось идеей обретения национальной идентичности, поисками места России в Европе и в мировой истории. С этой целью образованные русские люди стремились изучать окружающий мир и исследовать жизнь русского народа и многочисленных народностей, составлявших население необъятной империи.
Безусловно, возникший в России интерес к стране и ее народу объяснялся влиянием в равной степени европейских идей и тенденций общественного развития, и внутренней политикой николаевского царствования, основанной на так называемой теории официальной народности, закрепленной впоследствии в известной формуле К.П. Победоносцева «православие, самодержавие, народность». Очевидно, что в этой парадигме места образованному обществу предоставлено не было: российская власть после декабря 1825 г. испытывала сильное искушение опираться напрямую на народ, минуя нацию. Поэтому в качестве двойника официальной народности выступала народность неофициальная, имевшая место в проектах Академии наук и научных обществ России первой половины XIX века в основном Императорского русского географического общества (ИРГО). К середине столетия российские научные общества не только активно изучали значительно расширившуюся территорию империи, народную культуру, но и внесли свой вклад в формирование русской национальной идентичности.
Многие историки отмечали «викторианское увлечение прошлым», которое началось еще до прихода к власти английской королевы Виктории и вышло далеко за рамки Великобритании. Романтизм не ограничивался рамками литературного течения, он породил стиль жизни, выразившийся к пробуждению интереса к прошлому, начавшийся в Германии и впоследствии охвативший всю Европу. Изучение истории, обычаев, быта «стремительно уходящей натуры» породило не только идею сохранения культурного наследия, археологических памятников, собирания и записи старинных обычаев и верований, которые еще сохранялись в деревнях.
По мере углубления научного знания в области общественных наук формирующиеся национальные элиты – чиновники, учителя, ученые – становились приверженцами идеи собирания национального достояния. Такие патриотические начинания предполагали наличие некоторого свободного времени, самое главное, свободных средств – условий, которые, по социологу Э. Геллнеру, составляют признаки нации.
Интерес, возникший в образованном обществе к наследию многовековой культуры русского народа, был, таким образом, не просто ностальгией по идеализированному патриархальному прошлому или реакцией на постепенную индустриализацию страны. Развитие коммуникаций, интерес к естествознанию, этнографии и географии распространение грамотности, увлечение путешествиями, стали средством формирующейся нации заявить о себе правительству, которое должно было, наконец, понять, что его опору составляют не «сто тысяч столоначальников», что образованное общество желает занять подобающее ему место в структуре государственного управления.
По всей Европе в XIX в. добровольные общественные ассоциации становились двигателями изучения национальной истории и национального достояния; широко распространилось коллекционирование предметов искусства. Занятия общественными науками стали чрезвычайно престижными – коллекционеры и натуралисты, демонстрировавшие свои обширные познания, пользовались глубоким уважением за свой вкус и высокие нравственные качества, пример П.М. Третьякова – лучшее тому свидетельство.
Добровольные общества объединяли и координировали деятельность отдельных исследователей, ученых-любителей, путешественников, формировали корпус полезных знаний. Ученые, занимавшиеся относительно в то время новыми дисциплинами – археология, антропология или этнография – пользовались возможностями, участия в добровольных обществах, что в свою очередь подогревало общественный интерес к этим наукам, способствовавший включению их в учебные планы университетов. Широко распространявшиеся с помощью добровольных обществ знания значительно облегчали процесс научного поиска, который в этом случае начинал представлять собой своего рода «обучение деланием».
Поскольку поиск национальной идентичности, изучение территории и природы России были делом патриотическим, способствовавшим формированию чувства национальной гордости, получалось, что цели, заявленные добровольными ассоциациями, совпадали с целями государственной власти. Члены императорской фамилии выступали в качестве основателей обществ: подобным образом официальная народность отчасти смыкалась с народностью неофициальной, поэтому по всей Европе существовали тесные отношения между историческими, географическими обществами и правительствами.
В своем письме, написанном в 1845 г., один из основателей Русского географического общества адмирал Ф.П. Литке признавал, что, хотя географическими исследованиями в России уже занимаются правительственные инстанции, это не единственная их функция; более того, правительственные исследования не являлись чисто научными, не говоря уже о доступности их результатов для широкой общественности. Литке указывал, что в других просвещенных государствах имеются географические общества, а в России такового нет. Географическое общество могло бы, по его мнению, консолидировать и координировать исследования в этой области, собрать огромное количество разрозненной информации, иными словами, Ф.П. Литке, потенциально ценные географические сведения и объекты могут быть утрачены для России[156].
На первый взгляд, последнее утверждение может показаться странным: как могут быть потеряны моря, океаны, острова, проливы, пустыни и горы? В данном случае Ф.П. Литке имел в виду приоритет России в названии природных объектов, ибо к тому времени карта мира изобиловала англо– и франкоязычными топонимами, чего нельзя было сказать о топонимах русского происхождения. Таким образом, Литке боялся потерять не физические географические объекты как таковые, но их обозначения на карте российскими именами.
Кроме того, ко времени образования Русского географического общества функция географии вышла далеко за рамки исключительно изучения физической географии; география теперь включала изучение страны (землеведение) и ее населения – антропологию, археологию, этнографию, литературу и языкознание, фольклор, статистику и политическую экономию – то, что теперь называется страноведением. Естествознание в то время не изучалась обстоятельно установившимися в Академии наук дисциплинами. Так, что вытекало из позиции Ф.П. Литке, можно было потерять и собственный народ, незаметно обратившись в Иванов, родства не помнящих.
Европейские географические ассоциации ставили изучение собственных стран на второе место, после изучения всеобщей, или мировой, географии. Этот факт поставил молодое Русское географическое общество перед непростой проблемой: принимая во внимание величину Российского государства, многообразие его природно-климатических условий, этнокультурные и социально-экономические различия в укладах жизни населяющих ее народов, недоступность и малоизученность многих мест, изучение географии России приобретало первостепенную важность; надо было определять приоритеты и реально оценивать собственные возможности.
Принимая во внимание то, что картография – одно из важнейших средств, при помощи которого государство и образованная публика воспринимают национальную идентичность и осуществляют контроль над имперскими территориями, она стала частью процесса самоопределения общества. В зале заседаний РГО висела сделанная англичанами карта европейской части России, территория которой, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, была сплошь закрашена серым и помечена как «Азия». Такого рода карты, по мнению современного американского исследователя Д. Брэдли, оскорбляли национальное чувство русских как имперской нации[157]. Парадоксально, на первый взгляд, что чем больше Россия во второй половине XIX в. продвигалась вглубь Азии, тем более в образованном обществе росло осознание своей принадлежности к Европе. На самом деле только такой путь обретения национальной идентичности и был возможен – через познание себя и окрестных народов и сравнения себя с ними; в этом процессе значение изучения географии было трудно переоценить.
Задачей первостепенной важности было признано изучение собственной страны и прилегающих к ней регионов, откуда следовала патриотически ориентированная программа РГО, которое должно было распространять сведения о стране в российском обществе и за рубежом и способствовать возникновению в России интереса к географии, этнографии и статистике, «привлекать лучшие силы страны к работе на благо и во славу нашего дорогого Отечества»[158].
К 1850 г. количество членов возросло с пятидесяти одного (в конце 1845 г.) до пятисот десяти. Безусловно, членство в РГО, как и в других общественных ассоциациях, было почетно: как выразился один из членов Общества, «для каждого, кто считает себя образованным человеком, интересуется он географией или нет, звание члена Географического общества совершенно обязательно»[159]. Весьма характерное заявление, показывающее, что занятие географией, как, если смотреть шире, и участие в любых общественных организациях, рассматривалось в то время, как дело патриотического служения России.
Временный устав РГО, составленный по образцу устава Лондонского королевского географического общества, действовавший в течение четырех лет, вскоре вызвал ожесточенные споры по вопросам членства и задачам общества. На этой почве разгорелся конфликт между так называемой «русской партией» и группой ученых – этнических «немцев». Первую представлял будущий военный министр России Дмитрий Алексеевич Милютин (см. п. 4.2) со своим родным братом Николаем. Если учесть, что Д.А. Милютин начал военную службу фейерверкером в батарейной роте лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады, получается, что артиллеристы стояли у истоков формирования РГО, во многом определив его структуру и направление деятельности. Необходимо отметить, что
интерес Д.И. Милютина к Географическому обществу носил не только общественный характер. Никто из исследователей истории РГО не удосужился заметить, что в 1845 г. полковник Милютин занимал должность профессора Императорской военной академии по кафедре военной географии, которая с 1847 г. стала называться кафедрой военной статистики. В вышедшей в 1846 г. работе «Критическое исследование значения военной географии и военной статистики» Д.И. Милютин подвергал подробному анализу существовавшие в то время взгляды на предмет военной географии, трактуя, в свою очередь военную статистику как политическую географию. Поскольку в ИРГО входило отделение статистики, получается, что Милютин, очевидно, собирался использовать возможности Географического общества для изучения военно-экономического потенциала сопредельных с Россией стран с далеко идущими целями.
«Русская партия» взяла на себя ответственность за переосмысление миссии Географического общества. Первоначально, согласно Временному уставу, совет Общества под номинальным председательством великого князя Константина Николаевича регулировал деятельность РГО, курировал в России всю географию как науку, служил посредником между обществом и правительством и избирал на своих заседаниях новых членов.
По воспоминаниям Д.А. Милютина, сначала совет, в котором преобладали ученые, стоявшие у истоков общества, большинство из которых носили немецкие фамилии, «рассматривал все остальное общество как публику, от которой требовалось только вносить деньги и посещать общие собрания». Молодое поколение стремилось создать организацию с менее выраженной иерархической вертикалью, т. е. подчинить совет общему собранию Общества и делегировать общему собранию право избирать новых членов в совет. В соответствии с этим мнением, совет должен был стать не более чем административным органом, исполняющим решения, принятые на общем собрании или на собраниях филиалов Общества. Такая автономия отделений станет впоследствии постоянной характерной чертой многих других российских добровольных организаций: Императорского Русского общества акклиматизации животных и растений (1864), Русского технического общества (1866), Русского исторического общества (1866); Русского горного общества (1900); Русского военно-исторического общества (1907); Русского союза психиатров и невропатологов (1908), Русского ботанического общества (1915), Русского палеонтологического общества (1916) и т. п. Характерные названия общественных организаций, начинавшихся, как правило, с констатации национальной принадлежности и интересов ее членов, отражают отмечавшиеся выше тенденции протекавших особенно интенсивно во второй половине XIX в. процесса формирования российской нации.
Братья Милютины со своими единомышленниками также настаивали на необходимости «ради блага науки» вовлекать в деятельность РГО как можно больше членов, «чтобы оживить общество и снискать поддержку ему у русской публики»[160]. Свою задачу братья Милютины выполнили – РГО вскоре стало очень популярной в России общественной организацией. Многочисленные письма с ходатайствами о вступлении в члены Общества шли со всех концов страны и из-за ее пределов, от представителей разных сословий и состояний, что показывают документы, приведенные в приложениях Б и В.
Важно отметить факт, что в самодержавной России решение спорных вопросов в деятельности общественной организации обошлось без вторжения правительства, которое не стало диктовать частному обществу, какие цели ему преследовать, как избирать новых членов и как организовывать самоуправление.
Видное участие в работе разнообразных российских общественных организаций XIX в. принимал Авраам Сергеевич Норов (см. п. 4.2) участник Отечественной войны 1812 г. В Бородинском сражении взводный командир 2-й легкой роты гвардейской артиллерии прапорщик Норов был тяжело ранен: левую ногу пришлось ампутировать по колено. Интересно, что ампутацию находившемуся в московском госпитале прапорщику провел барон Ж. Ларрей, знаменитый штаб-доктор Наполеона. Несмотря на инвалидность А.С. Норов возвратился в строй в 1815 г. и окончательно оставил военную службу только в 1823 г. в чине полковника. Перейдя на гражданскую службу, он занимал разные должности по различным ведомствам, постепенно повышаясь в чинах и должностях, вплоть до министра народного просвещения (1853–1858).
Авраам Сергеевич Норов был членом многих отечественных научных собраний и сообществ: в 1818 г. он был принят в Вольное общество любителей словесности, наук и художеств; в 1819 г. – в Общество любителей российской словесности; в 1840 г. стал членом Академии, а в 1851 г. был избран действительным членом Императорской Санкт-Петербургской Академии наук по отделению русского языка и словесности, председателем Археографической комиссии.
Все свободное время Норов отдавал литературе и истории, много писал в стихах и в прозе. В 1816 г. были опубликованы его переводы из Вергилия и Горация, а позднее – переводы из классической итальянской поэзии: Ф. Петрарки, Л. Ариосто, Т. Тассо, Анакреонта. Он владел английским, французским, немецким, испанским, итальянским, некоторыми славянскими языками, латынью, древнегреческим, арабским и древнееврейским. Норов стал первым русским ученым, научившимся читать иероглифическое письмо.
Авраам Сергеевич много путешествовал. В 1821–1822 гг. он посетил Германию, Францию, Италию и Сицилию, путевые впечатления изложил в ряде очерков и стихотворений, которые были напечатаны в различных русских периодических изданиях, и в первой своей книге «Путешествие по Сицилии в 1822 году».
В 1827 г. А.С. Норов, будучи чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел, был прикомандирован к экспедиции адмирала Д.Н. Сенявина, с которым совершил два заграничных плавания, в частности, участвовал в проведении русских судов до г. Портсмута и обратно, о чем повествовал очерком «Прогулка в окрестностях Лондона» (1830).
8 августа 1834 г. А.С. Норов отправился как паломник-исследователь в путешествие на Святую землю «для поклонения Гробу Господню». Он побывал в Палестине, Малой Азии и Иерусалиме. Авраам Сергеевич одним из первых из россиян совершил путешествие по Египту и Нубии; на парусном судне он проплыл вдоль всего Нила и исследовал Северный Судан. Ученый собрал ценный материал по географии, экономике и культуре населяющих эти страны народов. Результатом путешествия, длившегося с 1834 г. по 1836 г., стали книги «Путешествие по Святой Земле в 1835 году» (1838) и «Путешествие по Египту и Нубии в 1834–1835 гг.» (1840); благодаря чему он по праву может считаться одним из зачинателей русской библейской археологии. Порфировую статую египетской богини Мут-Сох-мет (XV в. до н. э.), являющуюся сегодня экспонатом Эрмитажа, Авраам Сергеевич обнаружил полузасыпанную песком во время своего путешествия в Карнаке среди развалин небольшого храма и выкупил его у местных властей. Описания всех путешествий А.С. Норова были собраны в 5 томов и изданы в 1854 г. в Санкт-Петербурге. Примечательно, что Норов иллюстрировал путевые дневники собственными рисунками.
Заслуживает внимания источниковедческое сочинение А.С. Норова об Атлантиде; проанализировав труды античных авторов, Авраам Сергеевич пришел к выводу, что о. Кипр является частью погрузившейся на дно Средиземного моря Атлантиды. Мнение Норова было поддержано выдающимися географическими авторитетами, в частности академиком Л.С. Бергом.
В 1861 г. Норов предпринял второе путешествие на Святую землю, которое он описал в книге «Иерусалим и Синай. Записки второго путешествия на Восток» (1879), вышедшей уже после смерти автора. Труды Авраама Сергеевича на поприще географии получили заслуженное признание – помимо членства в отечественных и зарубежных научных обществах, он состоял почетным членом ИРГО[161].
4.1.2. Михаил Иванович Венюков
Плодотворно потрудился во благо отечественной географии воспитанник Дворянского полка, выпущенный из него «по артиллерийской части», Михаил Иванович Венюков (см. п. 4.2), о трудах которого по географическому изучению и картографированию территории Сибири и Дальнего Востока говорилось в п. 3.1. В отличие от А.С. Норова, судьба была к нему не столь благосклонна – жизнь свою, полную путешествий и научных исследований, состоя почетным членом парижского, лондонского и женевского географических обществ, он все же закончил на чужбине.
Михаил Иванович Венюков
После принесших ему научную известность путешествий по Восточной Сибири и Приамурью 1857–1858 гг., М.И. Венюков в феврале 1859 г. был переведен в штаб Сибирского отдельного корпуса и назначен начальником экспедиции к границам Кокандского ханства. Путешествие Венюкова в 1859–1860 гг. позволило исследовать значительную территорию северо-востока Средней Азии; он прошел многие версты по Заилийскому краю, проникнув до оз. Иссык-Куль. Перед экспедицией были поставлены задачи обратить внимание на топографию местностей, а также «собрать возможно подробные сведения о племенах, живущих в стране, соседней с р. Чу и озером Иссык-Куль: в чем заключается сходство между этими племенами и отличительный характер каждого из них, нет ли у них различия в религии, нравах и обычаях, живут ли они между собой в мире или вражде, что служит этому поводом и кто родоначальник в каждом племени»[162]. Изучая верховья р. Чу, отряд Венюкова принял участие в боевых действиях против кокандцев; по его инициативе было устроено укрепление на р. Костеке, был снят план г. Пишпека (совр. Бишкека) и его окрестностей, собраны сведения о гидрографической связи оз. Иссык-Куль с рекой Чу[163].
В 1861 г. служба привела Венюкова на Кавказ, где он продолжил свои научные изыскания, иногда прерываемые боевыми походами. По возвращении в Петербург, он представил на рассмотрение Русскому географическому обществу результаты своих исследований в регионе, которые получили высокую оценку научной общественности. В 1861 г. он был награжден серебряной медалью ИРГО по отделению физической географии. В 1863 г. на страницах «Записок Русского географического общества» был опубликованы две его статьи, посвященные описанию пространства между реками Белой и Кубанью и части Северо-Западного Кавказа, расположенной к западу от р. Белой, к побережью Черного моря. Своеобразным итогом работ М.И. Венюкова за этот период стала фактически первая этнографическая карта Северо-Западного Кавказа, на которой были показаны 13 этнографических групп, подробности о которых, их географическом размещении и численности, исследователь привел в специальном пояснении[164].
Следующее назначение Венюкова состоялось в 1863 г.: он был направлен военно-уездным начальником Лентчицкого уезда в Царство Польское. Следующие четыре года, отдавая большую часть времени служебным делам, М.И. Венюков не оставлял занятий географической наукой. В Польше им было написано несколько статей, опубликованных в изданиях РГО и Лондонского географического общества. Здесь же был написан солидный труд «Физическая география», вышедший в двух книгах в Санкт-Петербурге (1865). В работе нашли отражение вопросы о виде, величине, массе и движении Земли, об устройстве земной коры, об атмосферных явлениях, водах Мирового океана. В Варшаве Венюков сблизился с Н.М. Пржевальским, который в это время преподавал в Варшавском юнкерском училище; дружба с ним не прерывалась до трагичной кончины Николая Михайловича в 1888 г.
В 1867 г. М.И. Венюков выхлопотал отпуск, который употребил для путешествий. Путешествие началось со знакомства с юго-западными районами России: из Варшавы он отправился в Брест, а затем в гг. Житомир, Бердичев, Тульчин, Балту и Одессу. На перекладных и пешком Венюков исследовал всю территорию правобережной Украины – от пограничных районов с Белоруссией до Черного моря – и направился в страны Западной Европы, путешествуя по Италии, Франции, Бельгии и Германии. Здесь состоялась его встреча с российскими эмигрантами-революционерами А.И. Герценом и Н.А. Огаревым. Общение со знаменитыми бунтарями, как увидим далее, не прошла для Михаила Ивановича бесследно, очевидным образом повлияв на его восприятие несовершенств устройства жизни в отечестве.
Следующее путешествие М.И. Венюкова финансировалось Генеральным штабом и помимо географических явно преследовало разведывательные цели: 13 марта 1869 г. последовало Высочайшее разрешение командировать Венюкова в Пекин «для собирания сведений о вооруженных силах, о географии и статистике Китая и Японии, а будет возможность и прилегающих к Китаю западных Среднеазиатских земель»[165]. Особое внимание путешественнику предлагалось уделить топографическому изучению пограничных с Россией областей Китайского Туркестана, Монголии и Манчжурии, в Японии – Мацмая (совр. название – о. Хоккайдо) и Сахалина. Генеральный штаб требовал периодически представлять отчеты и работать над описанием Японии и Китая.
16 апреля 1869 г. Венюков морем отправился из Петербурга в Марсель, оттуда через Александрию и далее по Красному морю и Индийскому океану с заходом в порт Аден и на о. Цейлон, в Сингапур, Сайгон и Гонконг, далее Тайваньским проливом и Восточно-Китайским морем в г. Иокогаму (Япония). Плавание заняло 1,5 месяца.
В Японии в то время русской дипломатической миссии не было. М.И. Венюков остался в Иокогаме под видом русского российского торгового агента коммерческого каменноугольного объединения и обследовал японские портовые города. С помощью западноевропейских предпринимателей и японских служащих он ознакомился с жизнью страны, ее географией и населением, изучил японскую картографию и статистику страны, а также ряд вопросов военного характера, приобрел несколько старых и новейших карт Японии. Эти материалы и сведения послужили Венюкову основой для отчетов, предоставляемых российскому военному ведомству, а также впоследствии нашли отражение в его географических трудах.
В сентябре 1869 г. М.И. Венюков перебрался в Пекин, затем в Шанхай. Расположив здесь к себе некоторых представителей научной интеллигенции, М.И. Венюков сумел ознакомиться с китайскими географическими трудами и даже перевел на французский язык атлас «Поднебесной империи». Сведения о географии и об устройстве вооруженных сил Китая Венюков также отсылал в Петербург. В Шанхае зимой 1869–1870 гг. была написана работа о Китае, опубликованная им в 1874 г., уже после возвращения в Россию. И все же не все задуманные Венюковым поездки по Китаю удалось осуществить ввиду недостатка средств.
Весну и лето 1870 г. М.И. Венюков провел в Японии, изучая местные литературные и картографические материалы. Особое внимание уделялось военно-статистическому описанию страны, путей сообщения, иностранным военным силам в Японии и Китае, сведениям о снаряжении и обучении японских войск. Результатом пребывания в Японии явились очерки о природе и населении страны и монография «Обозрение Японского архипелага в современном его состоянии» (1871).
По возвращении на родину с 1 июня 1871 г. М.И. Венюков был прикомандирован как состоящий по полевой пешей артиллерии к ГШ для научных исследований и «письменных занятий»[166].
Работая в Генеральном штабе и Русском географическом обществе, Венюков трудился по 12–14 часов в сутки, создавая своеобразную «страноведческую энциклопедию», включающую 3 больших тома описания отдельных участков-регионов почти по всей южной границе России в Азии, сотрудничая в журналах и газетах, часто выступая на заседаниях ИРГО. В 1871 г. он был награжден малой золотой медалью ИРГО по отделению физической географии «за многолетнюю полезную деятельность в среде Общества»[167]. Впоследствии он писал об этом награждении чуть ли не с обидой, поскольку ожидал награждения Большой Константиновской медалью. «За многолетнюю деятельность» обычно награждали юбиляров, не отличившихся действительными географическими исследованиями.
В ноябре 1872 г. М.И. Венюков представил в ВУК ГШ «Карту государственной границы России с Китаем с показанием путей от границы внутрь Китайской Империи», а через месяц – обозрение Тянь-Шанского участка. В 1872 г. – начале 1873 г. в «Военном сборнике» были опубликованы очерки 11 участков, примыкающих к азиатской границе России: о. Сахалин, Приморского края, Амура и Уссури, Маньчжурии, Забайкалья и Халка, Урянхайского или Алтае-Саянского, Чжунгарского, Туркменского, Аральского и Хивинского, Нагорно-Туранского и Тянь-Шанского регионов.
Благодаря своим исследованиям, Венюков приобрел авторитет одного из крупнейших специалистов по Востоку; в апреле 1873 г. он становится ученым секретарем ИРГО. В его ведении находилась вся научно-организационная и издательская деятельность Общества. В этот период он активно участвовал в деятельности отделений РГО по физической географии, статистике, этнографии и другим направлениям географической науки.
Завершая работу по описанию границ России, Венюков составил «Карту казачьих земель Азиатской России» (1873), «Описание укреплений, находящихся в Азиатской России» (1873); «Опыт обозрения русских границ в Азии» (1873). В мае 1873 г. М.И. Венюков поставил вопрос перед ВУК ГШ об издании их отдельной книгой.
Вместе с опубликованным трудом «Опыт военного обозрения русских границ в Азии» М.И. Венюков разослал по военным округам свои рукописи «Материалы для военно-стратегического обозрения английских владений в Азии» и «Материалы для военной географии Арало-Каспийской низменности». В том же году была представлена в ВУК ГШ и военному министру Д.А. Милютину рукописная «Этнографическая карта Азиатской России».
В начале апреля 1874 г. М.И. Венюков находился в командировке-отпуске, посетив некоторые районы Турции, Болгарии, о. Кипр, Черноморское побережье Кавказа с целью изучения территорий в географическом и в военно-стратегическом отношении. Были исследованы некоторые вопросы физической географии Турции и проанализированы течения в проливах Босфор и Дарданеллы. Именно Венюков привлек внимание научной общественности к изучению противотечений водных масс в поверхностных слоях из Черного моря в Средиземное и придонных слоев из Средиземного в Черное.
Необходимо отметить, что отношения М.И. Венюкова с вице-председателем ИРГО П.П. Семеновым-Тян-Шанским, к сожалению, не сложились, в результате в 1874 г. Михаил Иванович ушел с поста ученого секретаря Общества. Возникли у него конфликты и с некоторыми должностными лицами ГШ, что имело неожиданные последствия: по возвращении из турецкой командировки, видный ученый был назначен на более чем скромную должность военно-уездного начальника в г. Херсон. Назначение это М.И. Венюков воспринял как оскорбление и подал в отставку.
Вообще, как можно понять, характер у Михаила Ивановича был достаточно сложный, но человеком он был искренним, исполненным высоких патриотических чувств. Как он сам писал: «…если уже существуют идеи патриотизма и гражданского мужества, то на каждом служащем Родине лежит обязанность указывать обществу и правительству на больные стороны государственного организма и что если кто, видя эти больные стороны, эти язвы, молчит о них, то он действует не только как трус-эгоист («моя хата с краю, ничего не знаю»), но и как подлец»[168]. Конечно, столь ярко и категорично выраженная гражданская позиция ничего кроме неприятностей ему принести не могла.
Все же научное значение М.И. Венюкова в мировой географической науки было столь велико, что преследования недоброжелателей не помешали ему принять участие в работе Международного географического конгресса, проводившегося в Париже в 1875 году. Генеральный штаб поддержал его предложение о представлении на выставке в Париже «коллекции карт и книг, относящихся к Азии» и откомандировал с этой целью полковника Венюкова во Францию.
Поездка в Западную Европу растянулась с 29 мая по 19 августа 1875 г.; после окончания работы Конгресса Венюков посетил Германию и Англию, где свел знакомство с выдающимися европейскими учеными, обнаружив, что англичане проявляют большой интерес к русским исследованиям в Азии. Назревала «Большая игра». К своему сожалению, Михаил Иванович обнаружил, что русская дипломатия в Великобритании совершенно несведуща в «азиатском вопросе» и не понимает истинных интересов России на азиатском континенте.
По возвращении Венюков представил в ГШ документ, в котором охарактеризовал работу Конгресса и Географической выставки и описал результаты представления мировой научной общественности собственной «Карты русских открытий в Азии за последние 20 лет».
С началом Русско-турецкой войны, как истинный патриот, М.И. Венюков в мае 1877 г. подал прошение зачислить его в члены ВУК ГШ и возобновить военную службу. Прошение было удовлетворено, но… с условием продолжения службы на Кавказе. Очевидно, репутация «неблагонадежного» обличителя успела закрепиться в сознании власть предержащих, и богатейший опыт Венюкова по изучению Турции предпочли «не заметить», отправив его на второстепенный ТВД. Такое пренебрежение для остро воспринимавшего несправедливость Михаила Ивановича не прошло мимо, и в октябре 1877 г. он вторично подал в отставку и через Хельсинки, Стокгольм, Любек и Мюнхен уехал в Женеву. «Там, сзади, – впоследствии с горечью писал он, – оставалось все, что было дорого сердцу в течение 45 лет, а тут, впереди, не виднелось ничего… ничего, кроме свободы. И я взял свободу, конечно, не без сожаления о некоторых счастливых, исключительных минутах рабства, но с твердой решимостью, оставаясь русским, не возвращаться в Россию иначе, как на службу свободе же»[169].
В Россию он действительно больше уже не вернулся. За границей Михаил Иванович путешествовал по Западной Европе, общался с известными учеными, продолжал свои исследования, в 1883 г. перебрался в Париж.
В 1877 г. вышел сборник статей ученого под названием «Россия и Восток», в который вошли работы по истории географического изучения и освоения русскими Азии.
В 1879–1898 гг. М.И. Венюков опубликовал только во французских изданиях более 40 статей, рассматривавших историю изучения территории Российской империи, результаты экспедиций Н.М. Пржевальского в Центральной Азии, достижения русских ученых в области геодезии и топографии, исследований почв в европейской части России, исследований по геомагнетизму, и также проблему высыхания озер в сухом климате, геотектонические процессы и др.
Среди трудов М.И. Венюкова научный интерес в свое время вызвали работы о Сицилии (1897) и Сардинии (1899), о северных берегах Скандинавии (1898), о Туркестане (1899), об аборигенах и иностранцах в Индии (1900), о новых исследованиях русских ученых в Фергане и Туркмении (1897), в Манчжурии (1898) и на Кавказе (1898).
Научная деятельность М.И. Венюкова не осталась незамеченной европейскими учеными. Он был признан одним из выдающихся русских ученых-географов и этнографов, его работы переводились на европейские языки, он был избран в Топографическое и Географическое общества Парижа и Женевы, в члены Лондонского географического общества, неоднократно участвовал в международных географических конгрессах.
17 июля 1901 г. Венюков умер в одной из парижских больниц и был похоронен в Ницце.
4.1.3 Дмитрий Дмитриевич Сергиевский
Выдающимся исследователем Арктики, которому Михайловское артиллерийское училище выдало путевку в начало карьеры, был Дмитрий Дмитриевич Сергиевский (см. и. 4.2).
Сразу по окончании в 1889 г. физико-математического отделения Санкт-Петербургского университета, на средства Русского географического общества он был направлен «для обстоятельного исследования на местности аномалий земного магнетизма с помощью прибора, специально с этой целью приобретенного Обществом»[170] около г. Белгорода. Поручение было им успешно исполнено и за исследование Белгородского аномального района земного магнетизма Д.Д. Сергиевскому была присуждена серебряная медаль ИРГО (1889) по отделению математической и физической географии; Дмитрий Дмитриевич числился членом-сотрудником ИРГО.
Дмитрий Дмитриевич Сергиевский
В том же году началась его военная карьера: «поступил на службу охотником первого разряда и зачислен во 2-ю батарею гвардейской конно-артиллерийской бригады канониром»[171], – гласит архивная справка. Сдав экзамен на офицерский чин при Михайловском артиллерийском училище, подпоручик Сергиевский был выпущен в Туркестанскую артиллерийскую бригаду, в которой служил в течение четырех лет (1890–1894).
После успешного окончания в 1899 г. НАГШ Сергиевский был переведен в Генеральный штаб и включен в штаты КВТ.
22 марта 1899 г. по Высочайшему повелению он был назначен для производства градусных измерений на о. Шпицберген. Интересно, что в подготовке экспедиции принимали участие представители российской и шведской правящих династий. Экспедиция продолжалась три летних сезона (1899 г. – 75 дней; 1900 г. – 95; 1901 г. – 83) и одну зимовку (1899–1900 гг. – 269 дней). Из полных 522 дней работы экспедиции Сергиевский пробыл на островах арх. Шпицберген 439 дней, а во время зимовки руководил экспедицией.
Целью градусных измерений было определение величины градуса меридиана на разных широтах, для чего выполнялось построение на местности геодезических сетей. Сравнение величин 1 градуса позволяло определить степень сжатия Земли. До этого были выполнены такие измерения в разных странах, в том числе и в России – т. н. дуга Струве, определенная в ходе Русско-Скандинавского градусного измерения (см. п. 2.1), – но в полярных широтах такие работы проводились впервые. Экспедиции удалось получить выдающиеся научные результаты. С большой точностью была измерена дуга меридиана, причем российскими участниками было выполнено две трети работ. Обработка градусных измерений на Шпицбергене показала величину сжатия Земли 1/297,2 и длину большой полуоси эллипсоида 6378 266 м[172]. Эти величины достаточно близки к параметрам эллипсоида, установленными современными измерениями.
В ходе работы экспедиции была также составлена топографическая карта большей части Западного Шпицбергена, что позволило представить картину распределения ледников на острове и в последующем, сопоставляя карты разных лет, изучать режим ледников и их динамику[173]. На карте Шпицбергена появилось много русских имен участников русско-шведской экспедиции: геодезистов и топографов, моряков, мастеровых; именем Сергиевского были названы гора и перевал[174].
Кроме геодезических, астрономических, гравиметрических определений участники экспедиции выполняли магнитные, геологические, гляциологические, метеорологические и биологические исследования. Можно сказать, что впервые в мировой практике во время Шпицбергенской экспедиции были выполнены комплексные научные исследования в высоких широтах в условиях Арктики.
Шпицбергенская экспедиция составляет одну из самых славных страниц градусных измерений на Земле, которая потребовала от всех участников высоких профессиональных и личных качеств и поступков, граничащих нередко с подвигом. Все участники экспедиции были награждены нагрудными знаками с императорским вензелем и изображением контура Шпицбергена, на котором золотыми точками были обозначены вершины триангуляционной сети и обозначены годы 1899–1901.
Вручен этот знак был и Д.Д. Сергиевскому вместе с пожалованием пожизненной годовой пенсией в 250 рублей и орденом Св. Владимира 4-й степени. Награждение орденом, который присуждался почти исключительно за боевые заслуги, было признанием факта экстремальных условий работы исследователя и героических усилий, приложенных при выполнении своего научного долга.
По окончании работ на о. Шпицберген Д.Д. Сергиевский получил назначение на более спокойную должность помощника начальника геодезического отделения ВТО ГлШ и в течение четырех лет (1900–1904) редактировал и выпускал научное издание КВТ – «Записки Военно-Топографического Управления».
Научные интересы Сергиевского в это время заключались в изучении распределения силы тяжести на территории России. В летние месяцы 1901–1902 гг. он выполнил такие определения в Петербурге, гг. Юрьеве, Вальке, Пскове, Новгороде, на Валдае и в Боровичах. По полученным результатам Дмитрием Дмитриевичем была подготовлена статья в «Записках…». Весной 1902 г. в ИРГО им был сделан обстоятельный доклад по исследованию силы тяжести в Европе и в России.
В 1905 г. Дмитрию Дмитриевичу Сергиевскому за его геодезические работы на о. Шпицберген и в других местностях России была присуждена малая золотая медаль ИРГО по отделению математической и физической географии.
С 1903 г. началась педагогическая деятельность Сергиевского в различных учебных заведениях; его знания в области геодезии были чрезвычайно разносторонними, что позволяло вести самые разные учебные курсы. Он преподавал космографию в 1-м кадетском корпусе; дифференциальное и интегральное исчисление – в Николаевском инженерном училище; вел практические занятия по интегрированию функций и дифференциальных уравнений с офицерами Николаевской инженерной академии; преподавал топографию, высшую геодезию, теорию вероятностей и картографию в Военно-топографическом училище.
С 1909 г. Сергиевский стал экстраординарным профессором по кафедре геодезии в НАГШ, читал курс геодезии на общем отделении академии и картографию на геодезическом, проводил практические занятия по тригонометрической съемке с офицерами НАГШ и юнкерами Военно-топографического училища.
С 1 сентября 1910 г. полковник Сергиевский стал одновременно экстраординарным профессором Института инженеров путей сообщения императора Александра I (ИИПС); здесь он в 1911–1920 гг. с перерывом с 1914 г. по 1917 г. возглавлял кафедру геодезии, с весны 1913 г. числясь уже ординарным профессором.
В ИИПС Д.Д. Сергиевским в 1913 г. был разработан и издан курс «Высшая геодезия», прослуживший в течение почти 15 лет основным пособием при изучении высшей геодезии в ИИПС[175], а в 1914 г. – «Наставление для производства летней геодезической практики».
В годы Первой мировой войны Д.Д. Сергиевский исполнял обязанности правителя дел НАГШ, затем занимал различные административные должности в штабах, а в 1917 г. вернулся к преподаванию геодезии в НАГШ, был профессором геодезического отделения Военно-инженерной академии, после революции был деканом отделения и одновременно заведующим кафедрой геодезии Путейского института в Петрограде, с декабря 1918 г. преподавал на Первых советских топографических курсах (так в то время называлось Военно-топографическое училище.
Дмитрий Дмитриевич Сергиевский был активным участником работы РАО, где с 1907 г. был членом Совета Общества, и РГО, в котором с 1918 г. он был председателем отделения математической географии.
Скончался Д.Д. Сергиевский 4 июня 1920 г., он похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря в Санкт-Петербурге. Имя Сергиевского носит главная возвышенность о. Шпицберген и перевал через нее.
4.1.4 Николай Яковлевич Цингер
Открывая повествование об ученых-артиллеристах, оставивших след не только в деятельности Русского географического, но и Русского астрономического общества (РАО) нельзя пройти мимо Николая Яковлевича Цингера (см. п. 4.2), который не просто стоял у истоков возникновения РАО, но и входил в состав комиссии по выработке устава нового общества и даже возглавлял РАО (1914–1915).
Николай Яковлевич Цингер
Путь Николая Яковлевича в науку, как и многих его коллег, пролегал через Михайловскую артиллерийскую академию, геодезическое отделение НАГШ и Пулковскую обсерваторию. Уже проходя практику в стенах первой российской обсерватории (1868–1870), Н.Я. Цингер продемонстрировал большие задатки ученого. В Пулково он провел исследование, получившее название «О личных ошибках в астрономических наблюдениях», в котором произвел обширную классификацию личных ошибок наблюдателя при наблюдении звезд. Идея приема, рекомендованного Цингером для уменьшения личной ошибки, заключающегося в кратковременном открывании объектива телескопа при наблюдении звезды, нашла блестящее применение во второй половине XX века.
В 1870–1872 гг., состоя в штатах КВТ при ВТО ГлШ, Н.Я. Цингер был командирован на нивелировку и съемку территорий вдоль пути Балтийской железной дороги. В это время в России еще не было единого начала счета высот; разные нивелировки привязывались к уровням морей в разных местах. Цингер был первым, что указал на целесообразность приведения всех высот к единому началу – нулю Кронштадского футштока[176]. При этом он исходил из следующих соображений: во-первых, футшток установлен в канале, где поверхность воды спокойна и, следовательно, отсчеты по футштоку более точны, чем в других портах; во-вторых, высота уровня воды Финского залива в России наиболее тщательно наблюдается в Кронштадте (в то время наблюдения проводились каждые 2 часа с 6 до 22 часов).
В результате проведенных в этот период нивелирных работ были определены высоты и установлены 173 марки, произведено исследование влияния земной рефракции[177] на коротких расстояниях: подмечены некоторые закономерности ее хода в течение дня и в зависимости от местных условий. При этом было доказано, что во многих случаях плотность приземных слоев атмосферы увеличивается с их удалением от нагретой поверхности Земли. Результаты исследования Н. Я. Цингера показали значительное влияние земной рефракции на точность нивелирных работ и послужили основой для последующих исследований. На основании нивелировок было также впервые установлено понижение уровня воды в Финском заливе, чем объяснялась замеченная разность уровней моря в Кронштадте и в Ревеле, достигающая 0,5 м.
Работая в 1873–1883 гг. в Пулковской обсерватории, Н.Я. Цингер разработал способ определения времени по высотам звезд. В 1874 г. он опубликовал фундаментальную статью «Об определении времени по соответствующим высотам различных звезд», скорее, напоминающей небольшую монографию (ю8 страниц), в которой привел удобные для вычисления формулы и подсчитал ожидаемую точность определения времени, подкрепил свои вычисления двумя сериями пробных наблюдений и, наконец, дал список 160 пар звезд, подобранных для северных широт так, что два независимые между собою определения поправки хронометра, основанные на наблюдениях четырех звезд, требовали самое большее 45 мин., а в среднем, 25–30 мин.
Точность способа, предложенного Цингером, оказалась столь высока, а наблюдения и вычисления так просты, что русским астрономам, принимавшим участие в экспедициях для наблюдения прохождения Венеры чрез диск Солнца в 1874 г., было предложено пользоваться преимущественно этим способом. С 1926 г. Астрономический институт в Ленинграде издавал «Эфемериды пар Цингера» для практического применения этого метода.
В 1875 г. Н.Я. Цингер сконструировал специальный инструмент для наблюдения звезд на равных высотах с целью определения времени и широты и принимал участие в определении разности долгот Варшавы и Пулково.
15 октября 1883 г. Цингер был отчислен от КВТ и переведен профессором в НАГШ, где состоял на этой должности до 1905 г., одновременно с 1884 г. будучи профессором Морской Николаевской академии, а с 1899 г. являясь доктором астрономии Казанского университета.
В 1884 г. Н.Я. Цингер был удостоен награды ИРГО – золотой медали имени графа Ф.П. Литке по отделению математической географии.
Николай Яковлевич был не только талантливым ученым-исследователем, но и выдающимся педагогом. Проводя занятия, как профессор практической астрономии, астрономии и высшей геодезии НАГШ, со своими слушателями, он выступал не столько начальником, сколько руководителем и старшим товарищем.
Практические работы в основном выполнялись в учебной обсерватории; здесь слушатели определяли различными способами и при помощи разных инструментов широту, время и азимуты, а также производили геодезические измерения углов и линий. Каждый новый способ наблюдений объяснялся слушателям на месте лично Н.Я. Цингером, а затем они самостоятельно выполняли эти наблюдения по нескольку раз, пока не получались отличные результаты. Профессор внимательно следил за успехами своих учеников и пользовался заслуженным уважением как со стороны офицеров-слушателей, так и со стороны командования НАГШ. Так, в письме начальника академии подчеркивалось, что «Николай Яковлевич Цингер высоко поставил практический курс, требуя от своих слушателей много труда и сознательного и самостоятельного отношения к делу, что весьма благоприятно отражалось на подготовке геодезистов, проходящих через его руки»[178]. Характерно, что строгая требовательность Н.Я. Цингера не угнетала офицеров, не мешала добрым взаимоотношениям, сохранявшимся между ним и его слушателями.
Николай Яковлевич, по воспоминаниям его учеников[179], придерживался весьма оригинальной методики преподавания, по способу знаменитого педагога Н.И. Пирогова, рекомендовавшего лектору излагать на т. н. «потоковых» лекциях только тот материал, который является его личным вкладом в науку. Слушателям Цингера раздавались великолепно изданные литографированные записки, написанные каллиграфическим почерком их профессора с превосходными собственноручными его чертежами. Все обязаны были предварительно изучить по этим запискам соответствующий учебный материал, решить все задачи и подробно вывести встретившиеся формулы. На занятиях слушатель выходил к доске и докладывал проработанный им параграф. Если слушатель сбивался или ошибался, Н.Я. Цингер предлагал другому исправить ошибку или уточнить вывод. При необходимости Николай Яковлевич помогал, подсказывал и давал дополнительные пояснения. Он часто задавал вопросы, и если никто не мог на них ответить, то сам подходил к доске и излагал ответ на заданный вопрос. Применение метода к небольшому числу обучающихся в группах (от двух до пяти) приводило к тому, что постепенно курс хорошо усваивался всеми, и слушателям не было необходимости в конце года лихорадочно готовиться к экзамену.
С 28 октября 1888 г. Н.Я. Цингер заслуженный профессор, а с 7 августа 1890 г. – заслуженный ординарный профессор НАГШ. Когда в 1893 г. истек срок его пребывания в должности профессора НАГШ, он был единодушно избран на должность профессора на новое пятилетие. Однако на оставление Н.Я. Цингера в академии после 35 лет общего стажа требовалось специальное разрешение императора, и оно было получено.
В конце XIX – начале XX вв. Н.Я. Цингер подготовил и издал ряд учебников: «Курс высшей геодезии» (1898), «Курс астрономии, часть теоретическая» (1899) и «Курс астрономии, часть практическая» (1915), представлявших интерес не только для астрономов, но и вообще для лиц, интересующихся математической обработкой результатов наблюдений. Учебники были написаны очень понятно – простым и ясным языком; на них воспитывалось несколько поколений русских геодезистов и астрономов.
На заседании 27 января 1899 г. физико-математический факультет Казанского университета присудил профессору Цингеру степень доктора астрономии без испытания.
В 1900 г. он стал членом-корреспондентом Санкт-Петербургской Академии наук.
24 марта 1900 г. Николай Яковлевич был назначен членом особого математического совещания для определения финансового положения эмеритальной кассы[180] Военно-сухопутного ведомства; 11 сентября 1904 г. он стал заведующим эмеритальной кассой Военно-сухопутного ведомства с оставлением в звании заслуженного профессора НАГШ.
28 мая 1904 г. конференция НАГШ постановила ходатайствовать о назначении Н.Я. Цингера почетным членом конференции с оставлением в занимаемой должности, в звании заслуженного профессора и по Генеральному штабу. Ходатайство это было удовлетворено, но подобная практика обычно предшествовала увольнению, и 24 апреля 1905 г. Н.Я. Цингер был уволен в отставку.
Выше говорилось о роли Николая Яковлевича в образовании и деятельности РАО, образованного после VIII съезда русских естествоиспытателей и врачей, состоявшегося в Петербурге в конце 1889 – начале 1890 гг. По уставу Общество имело целью содействовать успехам астрономии и высшей геодезии и распространению этих знаний в России. В 1891 г. Цингер был введен в Совет Общества, но, видимо, в Совете сложилась не очень приятная для Николая Яковлевича обстановка, и в 1893 г. он попросил освободить его по болезни от обязанностей члена Совета. Просьба была удовлетворена, но 25 ноября 1893 г. он был включен в организованное при Обществе вычислительное бюро. Однако в работе этого бюро Николаю Яковлевичу по ряду причин принимать участия не пришлось. В 1895 г. Н.Я. Цингер был включен в состав специальной комиссии Русского астрономического общества по упорядочению курса космографии в средних учебных заведениях.
Николай Яковлевич был редким бессребреником, настоящим человеком науки, чуждым меркантильным земным интересам: 24 января 1902 г. председательствующий на собрании РАО доложил, что Н.Я. Цингер, удостоенный 22 марта 1901 г. за свои курсы геодезии и астрономии полной премии Общества (500 рублей), пожертвовал из полученной им премии 425 рублей на нужды РАО; последнему связи с этим была выражена признательность за столь «отзывчивое отношение» к нуждам науки.
На общем собрании РАО Н.Я. Цингер 28 марта 1902 г. был избран в почетные члены Общества. Избрания в почетные члены удостаивались только знаменитые отечественные и иностранные ученые.
С самого начала его научной карьеры Цингера интересовали исследования в области гравиметрии («Наблюдения над качаниями поворотных маятников русского академического прибора» (1877)). Работая над курсом высшей геодезии, он изучил вопрос об истинном виде и размерах Земли и сделал правильный вывод о порядке величин, характеризующих отступления геоида от земного эллипсоида. Впоследствии на совместном заседании отделений математической и физической географии РГО 10 января 1907 г. Николай Яковлевич сделал сообщение о приведении наблюденной силы тяжести[181] к уровню моря, указав при этом на недостаточность принимаемых в то время двух поправок на притяжение наружных масс.
Николай Яковлевич 13 ноября 1908 г. прочитал в РАО большой доклад, опубликованный под названием «Наблюдения силы тяжести на океанах и значение их в вопросе о фигуре Земли»; его обстоятельный доклад собрал многочисленную аудиторию. В 1911 г. в «Известиях Русского астрономического общества была опубликована статья «О новом способе градусных измерений и наблюдений силы тяжести на основании гипотезы изостатического строения земной коры».
На заседании Московского математического общества 18 марта 1908 г. Николай Яковлевич был избран действительным членом общества. Цингер выполнил интересные исследования по математической картографии; его статьи «Об изображении эллипсоидальной земной поверхности на шаре с сохранением площадей или же подобия бесконечно малых фигур» и «О наивыгоднейших видах конических проекций» были опубликованы в «Известиях Академии наук» соответственно в 1913 и 1916 году.
Как можно заметить, Н.Я. Цингер в работе РАО участвовал эпизодически, напротив, в работу РГО, в котором он в 1905 г. был избран председателем отделения математической географии, вкладывал много труда до конца жизни. Дело в том, что характер деятельности РГО отличался от порядка работы, сложившегося в РАО: на заседаниях отделений редко обсуждались организационные и процедурные вопросы, зато членов Общества регулярно информировали о достижениях отечественной и зарубежной науки, звучали интересные доклады и сообщения об экспедициях, путешествиях и т. п. Неудивительно, что заседания РГО собирали большое число присутствующих. Николай Яковлевич не любил административной деятельности и, если это было возможно, стремился отстраниться от нее, считая своею главной обязанностью прививать окружающим горячее влечение к науке.
Отделение математической географии РГО, как правило, проводило заседания совместно с отделением физической географии; Н.Я. Цингер был неизменным участником каждого объединенного заседания отделений, регулярно докладывал о новейших астрономо-геодезических и картографических работах, опубликованных в мировой прессе, и об отечественных исследованиях в области этих наук. Работы, представлявшие теоретический и практический интерес, реферировались Н.Я. Цингером и печатались в «Известиях» РГО.
Николай Яковлевич входил в Совет РГО и пользовался всеобщим уважением. Иногда ему приходилось замещать вице-председателя П.П. Семенова-Тян-Шанского.
На совместном заседании 24 февраля 1909 г., ввиду окончания четырехлетнего срока со времени избрания председателя отделения математической географии, были проведены новые выборы и Н.Я. Цингер был избран 42 голосами из 45; на этом посту он остался до конца своей жизни.
Скончался Н.Я. Цингер 16 октября 1918 г., похоронен на Волковском кладбище; его именем названы горный хребет на о-вах Шпицберген и мыс на о. Большевик в арх. Северная Земля, а также кратер на Луне.
4.1.5. Эдуард Аврелианович Коверский
В 2022 г. исполнилось 185 лет со дня рождения Эдуарда Аврелиановича Коверского (см. п. 4.2), члена Русского географического общества, одного из учредителей Русского астрономического общества, автора многих научных трудов по геодезии, математике и картографии.
Выше, в п. 2.1 кратко отмечалось участие Э.А. Коверского в хронометрических экспедициях, нивелировке Великого Сибирского пути, картографировании территории Дальнего Востока, Санкт-Петербургской губернии и Финляндии. Здесь мы постараемся более полно осветить всю многообразную и многотрудную деятельность военного ученого.
После окончания в 1857 г. Михайловской артиллерийской академии и в 1865 г. – НАГШ Коверский в течение двух лет занимался астрономическими наблюдениями и определениями в Пулковской обсерватории, а затем принял участие в хронометрической экспедиции в Пермскую губернию (1865–1867), где занимался определением с использованием телеграфа разности долгот межу городами Камышловым и Екатеринбургом, Ирбитом, Тюменью и Шадринском, между Пермью и Екатеринбургом. Для установления связи проведенных измерений с Казанью, Коверским были выполнены также определение разности долгот Казани и Перми.
3 февраля 1865 г. Э.А. Коверский вошел в число действительных членов ИРГО; в его характеристике говорилось: «Желает будущими своими геодезическими работами принять участие в трудах Общества»[182]. Эти слова сбылись в полной мере: в течение последующих двадцати лет Э.А. Коверский состоял помощником председателя отделения математической географии РГО, неоднократно избирался членом комиссий Общества: метеорологической (1870), по земному магнетизму (1872), ревизионной, регулярно публиковался в изданиях РГО.
Эдуард Аврелианович Коверский
Деятельность ученого-артиллериста не осталась незамеченной и военным начальством; в 1867 г. Э.А. Коверский был назначен помощником начальника Картографического заведения ВТО ГлШ, а затем и заведующим геодезическим отделением (1876–1881); в 1881 г. он был назначен начальником этого отделения и введен в состав Ученого совета и ВУК ГлШ.
По роду своей деятельности на посту начальника геодезического отделения ВТО ГлШ Э.А. Коверский имел отношение к организации Фергано-Памирской экспедиции (1878–1892), исследовавшей водораздел рек Оби и Енисея, о чем свидетельствует его письмо П.П. Семенову-Тян-Шанскому о командировке военных топографов в указанные районы.
Карьера Э.А. Коверского в дальнейшем также развивалась вполне успешно, в 1904 г. он стал начальником съемки Санкт-Петербургской губернии и Финляндии и немало потрудился как организатор масштабных астрономо-геодезических и топографических работ на северо-западе империи, лично участвовал в экспедициях, обобщал выполненные астрономо-геодезические работы.
В 1892 г. он был удостоен малой золотой медали ИРГО «в знак особой признательности Совета за долголетнее деятельное участи в трудах Общества, за ряд сообщений и за составленные им для второго тома Ежегодника Общества отчетные карты астрономических, геодезических и топографических работ, произведенных в Российской империи по 1890 г.»[183].
Поистине эпохальным событием стало составление Э.А. Коверским в 1895 г. «Карты Азиатской России» в масштабе 200 верст в дюйме, подведшей итог нивелировки Великого Сибирского пути. Деятельность русских геодезистов и картографов Эдуард Аврелианович обстоятельно изложил в фундаментальном труде «О геодезических работах и сооружении Великого Сибирского пути с картою Азиатской России и смежных с нею владений» (1896), в которой был учтен вклад всех ведомств по подготовке к прокладке Транссибирской магистрали и сведены воедино ее результаты. Результаты эти относились не только к астрономо-геодезическим измерениям – в процессе работы попутно были исследованы залежи полезных ископаемых в золотоносных районах Приамурья, описаны районы производства работ в этнографическом и экономическом отношении.
Позже Э.А. Коверский писал: «Бланковые карты, изданные для сводки астрономических, геодезических и топографических работ, исполненных чинами Военного министерства и приложенные к 11-му тому «Ежегодника» Русского географического общества, указывали лишь приблизительно на пределы районов, в которых были произведены те или другие работы в Европейской и Азиатской России. Для графического же изображения данных, имеющих весьма разнообразные специальные значения, потребовалось составить особые карты, на которых заметно выделялись бы те места, которые ныне сделались предметом исследований. Я ограничился составлением лишь карты Азиатской России, чтобы карта эта вполне удовлетворила своему назначению. Принимая же во внимание, что геологические разведки всегда сопровождаются съемками, а в такой обширной стране, как Сибирь, еще и астрономическими определениями, которые необходимы для сводки разрозненных и на большом протяжении растянутых съемок…, казалось мне уместным означить на карте районы нахождения в Сибири полезных ископаемых»[184]. В 1902 г. к десятилетнему юбилею Комитета Сибирской железной дороги была издана «Карта Российской империи и сопредельных с ней государств»; в настоящее время карта оцифрована и доступна в фондах Российской национальной библиотеки.
Деятельное участие принимал Э.А. Коверский в работе Комиссии РГО по объединению съемочных работ в России: 1 ноября 1889 г. он сделал доклад на тему «О необходимости образования геодезического органа для надлежащего изучения всего пространства Российской империи в географическом отношении».
Эдуард Аврелианович также активно занимался педагогической деятельностью, передавая собственный опыт астрономо-геодезических измерений: в 1872–1884 гг. преподавал геодезию в Технологическом институте, геодезию и математику – в Горном институте (1880–1890). Разработанные им курсы лекций по учебным дисциплинам выдержали несколько изданий.
Научные интересы Э.А. Коверского были многогранны: он был одним из членов-учредителей Русского астрономического общества (1891), около 20 лет являлся помощником председателя отделения математической географии и членом комиссии по изучению распределения силы тяжести по территории России ИРГО и состоял действительным членом Императорского Санкт-Петербургского минералогического общества.
Скончался Э.А. Коверский 30 января 1916 г. в Санкт-Петербурге; похоронен был в крипте костела св. Алексея в м. Ивенце (совр. пгт. Ивенец в Минской обл., Беларусь). Могила его не сохранилась.
4.1.6. Алексей Андреевич Тилло
«Корифеем Русского географического общества» называл Алексея Андреевича Тилло (см. п. 4.2) вице-председатель ИРГО П.П. Семенов Тян-Шанский. Действительно, в работе ИРГО Алесей Андреевич принимал самое активное участие, являясь сначала членом распорядительного комитета и председателем отделения математической географии Оренбургского отдела Общества, затем, состоя председателем отделения математической географии и, наконец, помощником председателя Общества. В числе членов-учредителей РАО также встречается имя Алексея Андреевича Тилло. После организации Топографо-геодезической комиссии при Московском обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии, он вступил в число ее членов и сообщал о деятельности Комиссии на заседаниях ИРГО. Вообще, каждое полезное общественное начинание встречало поддержку Алексея Андреевича, например, он числился среди членов-учредителей Крымского горного клуба, с 25 января 1890 г. начавшего свою деятельность.
За свои научные достижения А.А. Тилло удостоился избрания членом-корреспондентом Санкт-Петербургской и Парижской Академия наук, Лейпцигского географического общества, доктором философии Лейпцигского университета, почетным членом конференции Михайловской артиллерийской академии, Института инженеров путей сообщения императора Александра I, Московского и Уральского обществ любителей естествознания, Французского общества топографии, Берлинского географического общества, почетным доктором географии Новороссийского университета.
Алексей Андреевич Тилло
После окончания Михайловской артиллерийской академии и НАГШ, как и положено было всем выпускникам геодезического отделения, Тилло проходил практику в Пулковской обсерватории (1864–1866). В это время он много времени посвящал изучению трудов по геодезии и астрономии и переводу трудов труды знаменитых немецких астрономов и геодезистов К.Ф. Гаусса (1777–1855), Ф.В. Бесселя (1784–1846) и П.А. Ганзена (1795_1874) К одной из статей Гаусса он составил таблицу вспомогательных коэффициентов для вычисления широт, долгот и азимутов; эта его первая научная работа была высоко оценена.
По окончании практики 1866 г. А.А. Тилло был зачислен в разряд геодезистов КВТ ГШ и назначен в 1868 г. начальником Оренбургского ВТО. Оренбургский край в то время заключал в свои границы территории Оренбургской и Уфимской губерний, Уральскую и Тургайскую области, земли Уральского казачьего войска и степи Букеевской орды, слабо изученные в топографо-геодезическом отношении. За те пять лет (1866–1871), что А.А. Тилло провел в Оренбурге, были проведены обширные астрономо-геодезические и топографические работы; всего за это время Оренбургский ВТО провел топографические съемки на площади около 32 000 кв. верст[185].
В 1867 г. Тилло принимал участие в астрономических определениях на пунктах градусного измерения вдоль 52-й параллели. Определения разностей долгот между пунктами производились в то время по телеграфу, но между Оренбургом и г. Орском, телеграфная линия еще не была проложена. Чтобы не нарушать единообразия наблюдений, прибегая к перевозке хронометров, Тилло создал недалеко от Оренбургской астрономической станции еще одну, временную, на которой наблюдал сам, в то время как на станциях Оренбург и Орск, расположенных на 52-й параллели, наблюдения вел другой офицер. Затем А.А. Тилло определил широту г. Орска.
В 1867 и 1868 гг. Тилло возглавлял хронометрические экспедиции между г. Орском и г. Казалинском, определив 10 астрономических пунктов. В 1870 г. во время Хивинского похода русских войск по маршруту Уральское укрепление – Эмбенский погост – гора Айрюк – ур. Урдюбай – станица Николаевская было определено еще 15 пунктов, а в 1871 г. получены координаты укрепления Ак-Тюбе.
В 1869 г. была осуществлена триангуляция земель Оренбургского казачьего войска и инструментальная съемка земель Уральского казачьего войска на протяжении 200 верст; попутно с триангуляцией велись наблюдения земного магнетизма – за три года было выполнены наблюдения на 27 пунктах на территории площадью около 180 000 кв. верст. К работе была приложена карта в масштабе 1: 3 000 ооо, на которой были нанесены линии склонения, наклонения и горизонтального напряжения земного магнетизма. За эти труды, описанные в статье «Магнетизм Оренбургского края», Географическое общество в 1872 г. присудило А.А. Тилло его первую малую золотую медаль[186]по отделению математической географии (Тилло состоял действительным членом Оренбургского отдела ИРГО (00 ИРГО) с 8 января 1875 г.). Увеличение числа наблюденных магнитных пунктов на территории Европейской России повлекло за собою создание магнитных карт, лучшими из них для своего времени являлись магнитные карты А.А. Тилло.
Находясь в Оренбурге, Тилло работал в комиссии по описанию Оренбургской и Уфимской губерний, а также провел большую подготовительную работу по организации наблюдений прохождения Венеры по диску Солнца в 1874 г. О результатах исследований он регулярно докладывал на заседаниях 00 ИРГО.
Когда в 1874 г. в Среднюю Азию отправилась экспедиция для нивелировки земель между Аральским и Каспийским морями, Алексею Андреевичу было поручено ее возглавить. С 24 июля по 12 сентября 1874 г. за 46 рабочих дней была произведена нивелировка на протяжении 369 км от ур. Каратамак на северо-западном берегу Аральского моря через Устюрт до Мертвого Култука на Каспийском море и сделано 1792 станции. В ходе экспедиции русские инженеры проходили в среднем 7,5 верст в день; на ту же работу, например, швейцарским инженерам, проходившим в день не более 2 км, понадобилось бы не менее 172 дней. Быстроту производства Арало-Каспийской нивелировки, несмотря на весьма тяжелые природные условия, А.А. Тилло объяснял дружной слаженной работой всех исполнителей. Нивелировка убедительно показала, что уровень Аральского моря у ур. Каратамака выше уровня Каспийского моря у Мертвого Култука на 74 м, или 243 фута. За экспедицию Тилло в 1877 г. от ИРГО была присуждена вторая малая золотая медаль по отделению физической географии.
В 1879 г. А.А. Тилло был назначен сопровождать герцога Георгия-Александра Мекленбург-Стрелицкого за границу для слушания лекций в университетах Страсбурга и Лейпцига. Это время ученый использовал для пополнения собственных знаний, слушая курсы выдающихся ученых Германии, переписку с которыми он поддерживал до конца жизни.
По возвращении в 1883 г. в Петербург А.А. Тилло ожидала служба на высоких командных должностях, сначала начальником штаба 1-го армейского корпуса, затем в 1894 г. – начальником 37-й пехотной дивизии.
Длительное время нахождения в столице Тилло использовал для расширения контактов в ИРГО: с января 1884 г. он был членом Совета Общества, 21 февраля 1889 г. его избрали председателем отделения математической географии, с 22 января 1898 г. он стал помощником председателя Географического общества. Работая в ИРГО, Тилло способствовал организации и проведению большинства экспедиций, предпринимавшихся или финансируемых Обществом; был делегатом ИРГО на международных географических конгрессах – в августе 1891 г. в Берне и в сентябре 1899 г. в Берлине, – причем на конгрессе в Берлине был избран почетным вице-президентом и именно по его инициативе конгресс принял предложение об основании Международной картографической ассоциации.
По инициативе Тилло в 1875 и 1877 гг. Географическим обществом была произведена большая нивелировка в Сибири, доведенная до оз. Байкал. В 1878 г. Тилло предпринял разработку всех нивелировок, произведенных министерством путей сообщения. На основании своих исследований он опубликовал в 1881–1882 гг. «Атлас продольных профилей», а затем напечатал много работ по определению высот железнодорожных станций, рек и озер (Ладоги (5 м), Онеги (35 м), Ильменя (18 м)).
Особое внимание и заботу проявлял Алексей Андреевич к молодым ученым, которых он всегда умел заинтересовать наукой, в то же время не навязывая им собственную точку зрения. Обращающиеся к нему за советом и указаниями начинающие исследователи и путешественники не только всегда получали от А.А. Тилло советы и нравственную поддержку, но и посильную материальную помощь из средств ИРГО. На научные исследования не жалел он и собственных денег, так, при нивелировании 12 000 верст железнодорожных профилей потребные материалы на 25000 верст были приобретены им из личных средств[187].
Деятельное участие (наряду с Э.А. Коверским) принимал А.А. Тилло в работе комиссии Общества по объединению съемочных работ в России (1883–1893) под председательством О.Э. фон Штубендорфа, которая ставила своей целью централизацию и координацию астрономо-геодезических работ, проводившихся в то время различными российскими ведомствам нередко по собственной инициативе и без четкого плана. В 1893 г. А.А. Тилло опубликовал интересную статью «О возможно высшем развитии геодезического дела в России». К сожалению, рекомендации комиссии в свое время не были в достойной мере оценены, и ее предложения не получили реализации.
Среди всех научных трудов А.А. Тилло наиболее выдающимися являются его исследования элементов земного магнетизма и гипсометрические работы на территории Европейской России. Особенно А.А. Тилло интересовала Курско-Белгородская магнитная аномалия, организация исследования которой давалась ему на первых порах с большим трудом: он вынужден был лично обучить методике и технике магнитных наблюдений нескольких студентов, в том числе Д.Д. Сергиевского, чьи исследования, напомним, дали наиболее интересные результаты. Европейские магнитологи отнеслись с некоторым недоверием к сообщению о наличии огромной аномалии в районе Курска и Белгорода, и по инициативе А.А. Тилло, поддержанного ИРГО, Парижская академия наук в 1896 г. поручила своему профессору Т. Муро произвести поверочные исследования этой аномалии. Данные Муро блестяще подтвердили правильность наблюдений русских ученых.
Алексея Андреевича Тилло можно считать основоположником русской гипсометрической[188] школы. Всю жизнь он интересовался вопросами определения высот на местности и отражения рельефа на картах, принимая самое деятельное участие в работе Гипсометрической комиссии ИРГО, председателем которой он был много лет. Начиная с 1874 г. А.А. Тилло трудился над составлением гипсометрической карты России. Для большей наглядности изображения рельефа А.А. Тилло использовал разные краски. Учитывая, что средняя высота Европейской России составляет 79 саж., ближайшая к этой отметке 80-саженная изогипса[189] была выбрана за среднюю; все вышележащие места окрашивались коричневой краской разных оттенков, все нижележащие места – оттенками зеленого[190]; места, поднимавшиеся выше 450 саж. над уровнем моря, окрашивались в черный цвет.
К концу 1889 г. гипсометрическая карта Европейской России в масштабе 60 верст в дюйме, для составления которой было использовано 51385 высотных точек, была готова; вопреки господствовавшему в то время представлению о существовании Урало-Балтийской и Урало-Карпатской возвышенностей, на карте А.А. Тилло были показаны две другие группы возвышенностей – Среднерусская и Приволжская, – названия которых удержались в географической науке до сего дня. Со временем Тилло усовершенствовал свою карту, распространив ее на прилежащие к России области Германии, Австрии и Румынии; этот вариант был издан в 1896 г. в масштабе 40 верст в дюйме.
Обработка огромного гипсометрического материала привлекла внимание А.А. Тилло к изучению метеорологических вопросов, связанных с исследованием распределения атмосферного давления и связи между давлением и температурой.
Наиболее значительной работой в этой области стало его исследование о распределении атмосферного давления на пространстве Российской империи и Азиатского материка. Результатом научных занятий было издание капитального труда с атласом «Распределение атмосферного давления на пространстве Российской империи и Азиатского материка по наблюдениям за 1836–1885 гг.». За эту работу Санкт-Петербургская Академия наук присудила А.А. Тилло премию, а Новороссийский университет – почетное звание доктора физической географии. Вообще, Алексей Андреевич проявлял большой интерес к барометрическому нивелированию и лично обработал более 2000 барометрических наблюдений других путешественников (напр. Г.Е. Грумм-Гржимайло).
Изданный в 1897 г. «Атлас распределения атмосферных осадков» явился результатом метеорологических наблюдений, производимых во время большой, возглавляемой А.А. Тилло экспедиции 1894 г. для исследования истоков главнейших рек Европейской России. Атлас содержал в себе двенадцать месячных карт и карту Европейской России с показанием среднего распределения осадков за год. Помещенные в атласе сведения имели большое значение для решения вопросов, связанных с питанием рек.
Проблемами гидрологии Тилло впервые заинтересовался, когда при обработке гипсометрических материалов ему пришлось столкнуться с годовыми колебаниями уровня вод, заметить неточности и разночтения, которые имелись в данных, относящихся к одним и тем же объектам. До 1894 г. А.А. Тилло удалось выполнить несколько сравнительно небольших гидрологических исследований: в сентябре 1881 г. была определена высота уровня воды оз. Каравалдайского в Петербургской губернии; в 1882 г. были выведены средние годовые амплитуды колебания уровня воды в реках и озерах. При этом выяснилось, что наименьшая величина полных годовых амплитуд бывает на озерах (0,4 саж.), а наибольшей величины достигает на р. Волге (5,7 саж.) и на р. Оке (6,5 саж.). Практический интерес представляло и исследование колебаний уровня почвенных вод в Санкт-Петербурге в зависимости от подъема воды в р. Неве.
Когда в начале 90-х годов стало распространяться мнение, что ирригационные работы для осушения Полесья привели к оскудению вытекавших из него рек, в 1894 г. была комиссия для разработки программы гидрологического исследования Полесья, председателем которой стал А.А. Тилло. Особое место в деятельности Тилло занимает организованная и возглавленная им экспедиция по изучению источников рек Европейской России. Академик Л.С. Берг писал, что, «если бы А.А. Тилло ничего больше не сделал, кроме организации экспедиции по изучению истоков рек, то и в таком случае он заслужил бы благодарную память потомства»[191]. Экспедиция, исследовавшая верховья рек Волги, Днепра, Западной Двины, Красивой Мечи, Оки и Сызрани, собрала богатейший материал по гипсометрии, рельефу, озерам, болотам, почвам, геологии, климату и растительности Средней России. Эти материалы сразу же обрабатывались и публиковались. Для решения многих инженерных задач, связанных с сооружением путей сообщения, имела большое значение изданная в 1897 г. карта бассейнов внутренних водных путей, на которой имелись сведения о бассейнах 217 рек.
Еще 13 мая 1883 г. на соединенном заседании отделений математической и физической географии Алексей Андреевич сделал интересное сообщение «О длине рек Европейской России», в котором отметил, что при сравнении длин одних и тех же рек выявляются огромные расхождения, иногда до нескольких сотен верст. Почти ни у одного автора в то время не указывалось, каким методом производилось, откуда начиналось и где заканчивалось измерение, какой пункт был принят за исток реки, какой за устье, были ли учтены при определении длины рек озера, через которые эти реки протекают. Уточнение этих данных потребовало огромной работы: для измерения всех рек Европейской России, протяженность которых составляла около 70 000 верст, нужно было около 90 восьмичасовых рабочих дней.
В 1896 г. А.А. Тилло предпринял измерение длин и площадей бассейнов 3000 рек Азиатской России, но результаты этой работы были опубликованы лишь в 1930 г.
Указом от 26 декабря 1899 г. А.А. Тилло, имевший огромный авторитет в научном мире, был утвержден членом Сената, но ему не пришлось посидеть в сенаторском кресле – во время поездки в Берлин он сильно простудился и, не выздоровев, приступил к работе. Бронхит перешел в воспаление легких, и 30 декабря 1899 г. Алексея Андреевича не стало. До последнего вздоха мысли ученого занимала география; за несколько часов до кончины Тилло продиктовал послание, в котором писал: «Расставаясь с дорогими сочленами Русского Географического общества, приветствую и желаю им успеха». В 1910 г. ИРГО учредило премию имени А.А. Тилло за труды по изучению России в области математической и физической географии.
Деятельность А.А. Тилло была отмечена высокими научными наградами: двумя золотыми медалями ИРГО, двумя медалями Международного географического конгресса в Венеции, медалью Общества топографии Франции и медалью Санкт-Петербургской Академии наук. Даже желчный М.И. Венюков, направо и налево раздававший нелестные характеристики своим современникам, писал про А.А. Тилло, что тот заслуженно снискал европейскую известность своими трудами и достижениями.
Как начальник он был строг и требователен во всем, что касалось быта, воспитания и обучения войск и сам постоянно являлся образцом добросовестного выполнения долга. Став начальником дивизии, Алексей Андреевич знал всех служивших в ней офицеров и с большим вниманием следил за их службой. Если какого-либо офицера или его семью постигала неприятность, Алексей Андреевич самым ревностным образом содействовал сослуживцам, чем только мог. Например, Л.К. Артамонов позже с благодарностью вспоминал, какое расположение выказал генерал Тилло поручику Артамонову после доклада последнего в ИРГО по итогам Ахал-текинской экспедиции.
Весьма терпеливо и снисходительно относясь к случайным промахам подчиненных, он умел быть твердым по отношению к тем, в ком обнаруживался злой умысел или своекорыстие. Все замечания высказывались им только в беседе с глазу на глаз. Однако служебная требовательность соединялась в нем с такой вежливостью и деликатностью, с таким глубоким уважением к личности и труду подчиненных, что они всегда были готовы выполнить все приказания лишь бы только не огорчить своего любимого начальника. При таком характере А.А. Тилло прекрасно удавалось поддерживать дисциплину в войсках, не прибегая к строгим взысканиям.
4.1.7. Отто Эдуардович фон Штубендорф
Высокими карьерными достижениями отмечена служебная деятельность Отто Эдуардовича фон Штубендорфа (см. п. 4.2), занимавшего в 1897–1903 гг. пост начальника ВТО Главного штаба и Корпуса военных топографов. Служебная деятельность Отто Эдуардовича, как и у многих его коллег-артиллеристов, не шла вразрез с его занятиями в общественных научных организациях; он являлся членом-учредителем РАО, действительным членом ИРГО, где с 1871 г. по 1875 г. состоял председателем отделения математической географии, затем помощником председателя Общества, членом Совета, а с 1900 г. – почетным членом Географического общества.
Штубендорф работал во многих комиссиях ИРГО: картографической, гипсометрической и комиссии по изучению распределения силы тяжести в России (где с 1897 г. председательствовал). В 1879 г. он удостоился малой золотой медали Русского географического общества «за непрерывную высокопросвещенную деятельность на пользу отечественного землеведения и за его труды в сфере РГО в качестве председательствующего отделения географии математической и члена Совета».
Отто Эдуардович фон Штубендорф
По окончании Михайловской артиллерийской академии и геодезического отделения НАГШ в 1863 г. Штубендорф был производителем работ при определении разности долгот с использованием телеграфа на градусном измерении дуги по параллели 52° северной широты. Научные интересы Отто Эдуардовича, насколько можно сегодня судить, касались в основном изучения изостазии[192]; им были составлены карты изостатических кривых.
Состоя с 1863 г. по 1868 г. адъюнкт-профессором геодезии, топографии и черчения, с 1873 г. по 1882 г. – профессором геодезии, а с мая 1882 г. – за служенным профессором геодезии НАГШ, Штубендорф разработал оригинальную конструкцию артиллерийского дальномера. Профессором геодезии НАГШ в этот период, кроме Штубендорфа, который одновременно по совместительству возглавлял Картографическое заведение ВТО ГлШ, был Н.Я. Цингер. Штубендорф читал в Академии курс низшей геодезии всем слушателям (три часа в неделю) и картографию – слушателям геодезического отделения (один час в неделю). Неизвестно, в какой мере объективна, а в какой пристрастна характеристика Штубендорфа, данная ему А.А. Тилло: «Он руководитель технического дела, но отнюдь не ученый – двигатель науки»[193]; если принять, что эти слова Тилло дошли до нас в передаче третьих лиц, то можно и усомниться в их подлинности. По крайней мере, генерал Э.В. Экк в своих мемуарах называет профессора геодезии фон Штубендорфа одним из «лучших из старых профессоров»[194], которых ему довелось застать в период обучения в стенах НАГШ.
Педагогическая деятельность О.Э. фон Штубендорфа нашла отражение в изданных им учебниках «Сферическая тригонометрия» (1866) и «Геодезия» (1879).
С 1867 г. он занял пост начальника картографического заведения ВТО ГлШ, с 1877 г. стал членом ВУК ГШ, а в 1897 г. был назначен на должность начальника ВТО ГлШ, заняв, таким образом, место у руля российской военной картографии. По своей должности он оказывал серьезное влияние на организацию картографирование территории России и пределов ее ближайших соседей, например, о его участии в «Большой игре», развернувшейся на Памире, было упомянуто в п. 3.1.
В 1875 г. Штубендорф принимал участие в работе комиссии ИРГО, занимавшейся вопросами организации русского отдела Международной географической выставки в Париже, в которой он сам принял участие наряду с М.И. Венюковым. Интересно, что в 1880-х. гг. Штубендорф преподавал геодезию наследнику российского престола – будущему царю Николаю II.
С 1900 г. Штубендорф был избран почетным членом Санкт-Петербургской академии наук, а в январе 1903 г. был назначен членом Военного совета.
Скончался О.Э. фон Штубендорф 10 июля 1918 г. в Петрограде. В его честь названы гора на о. Эдж в арх. Шпицберген, мыс в Таймырском заливе Карского моря и ледник на о. Западный Шпицберген.
4.1.8. Аксель Робертович Бонсдорф
Собственно, о важнейших вехах научного пути Акселя Робертовича Бонсдорфа (см. 4.2) достаточно много говорилось в п. 2.1, когда речь шла об основных этапах деятельности Корпуса военных топографов по картографированию территории России. Напомним, что А.Р. Бонсдорф вскоре после окончания Михайловской артиллерийской академии и геодезического отделения НАГШ в 1872 г. принимал участие в хронометрических экспедициях по определению разности долгот с использованием телеграфа между Пулково и Москвой, между Ташкентом и Омском, а также между Москвой и тринадцатью городами империи, располагавшимися преимущественной в ее азиатской части. Наблюдение за наблюдения над прохождением Венеры через диск Солнца в 1874 г. также можно отнести к числу научных достижений Акселя Робертовича. Участие А.Р. Бонсдорфа в военно-научной Алайской экспедиции отряда М.Д. Скобелева в 1876 г. может считаться примером научной деятельности, сопряженной с воинским подвигом.
Остается заметить, что с 1872 г. Бонсдорф состоял сначала астрономом, штаб-офицером для поручений и астрономических работ Туркестанского ВТО, был заведующим Ташкентской астрономической обсерваторией. В 1875 г. с помощью телеграфа он определил разности долгот г. Сергиополь – г. Копал и успел поучаствовать в походе против Кокандского ханства.
Аксель Робертович Бонсдорф
По занимаемой должности штаб-офицера для поручений и астрономических работ Оренбургского ВТО, с 1875 по 1878 гг. Бонсдорф совместно с начальником Оренбургского ВТО М.Н. Лебедевым проводил хронометрические экспедиции в Киргизской степи, Тургайской области и на побережье Каспийского моря для составления карты 20-верстного масштаба. За этот период русскими геодезистами было выполнено 15 рейсов с определением 63 пунктов от укрепления Карабутак до Нижне-Эмбенского укрепления. Основанием для рейсов служили тригонометрические и астрономические пункты, определенные А.А. Тилло в 1868,1870 и 1871 гг. Работы были весьма трудоемкими и изнурительными, отдельные участки местности изобиловали солончаками, а за время пути, как отмечал А.Р. Бонсдорф, на протяжении 17 дней можно было не встретить ни одного человека. В 1877 г., ввиду отъезда М.Н. Лебедева за Балканский п-ов для участия в Русско-турецкой войне, руководство работами принял А.Р. Бонсдорф, который лично определил 26 пунктов[195].
В 1881 г. он был назначен редактором карт ВТО ГлШ и принимал участие в работах по градусному измерению по дуге параллели 52-го градуса северной широты.
С 1882 г. А.Р. Бонсдорф – начальник съемки Бессарабской губернии, с 1884 г. – начальник съемки Санкт-Петербургской губернии и Финляндии. В архиве РГО сохранилось письмо А.Р. Бонсдорфа начальнику ВТО ГлШ и КВТ генерал-лейтенанту И.И. Стебницкому о неточностях на карте Кольского полуострова. Бонсдорф, в 1888 г. начальник съемки Финляндии, заметил их, посетив выставку, посвященную первой экспедиции (1887) финского геолога В. Рамзая на полуостров в Гельсингфорском университете. К письму прилагается препроводительный документ в ИРГО, подписанный за начальника ВТО ГлШ О.Э. Штубендорфом и начальником геодезического отделения Э.А. Коверским. Текст письма, публикуемого впервые, помещен в прил. Д.
В этот же период прекрасный математик А.Р. Бонсдорф вывел размеры Земли по данным Русско-Скандинавского градусного измерения.
В 1897 г. Бонсдорф был избран членом-корреспондентом Санкт-Петербургской Академии наук по разряду математических наук (астрономия) физико-математического отделения. С 1899 г. состоял членом комиссии по градусному измерению на о. Шпицберген; с 1904 г. был назначен на должность начальника триангуляции Западного пограничного пространства; возглавлял и лично производил обширные астрономо-геодезические работы.
Аксель Робертович Бонсдорф был действительным членом ИРГО и РАО. После 1917 г. он уехал в Финляндию, где занимался работами по определению долгот, вычислению земного сфероида, исследованию процессов поднятия береговой линии в Финляндии.
Скончался А.Р. Бонсдорф 26 февраля 1923 г. в Хельсинки.