«наличествует множество центров, причем центров разного уровня, от высшего, короля или императора, до низшего, простого рыцаря, причем с понижением уровня таких малых центров становится всё больше».
Устойчивость такой пирамидальной структуры не исключает высокой степени локальной свободы и нестабильности. Нестабильность поддерживается стяжательством – естественным стремлением захватить чужие фьефы. В этом бурлящем вареве формировалась наследственная аристократия – слой честолюбивых, отважных и ненасытных рыцарей, готовых поспорить с королем. Поздние Каролинги уже принуждены идти на уступки аристократии. В свою очередь, вассалы могущественных региональных князей перед лицом слабой королевской власти, угрозы набегов и гражданских войн стремились укрепить отношения со своими непосредственными сеньорами и также, как последние, пытались сделать свои фьефы наследственными владениями.
Отношения верности между господином и вассалом были связующей основой феодального общества.
Но эта тонкая субстанция нередко страдала от еще более фундаментальных человеческих инстинктов – зависти, алчности и честолюбия. Важным условием верности была щедрость господина, то есть необходимость вознаграждать своих вассалов. В VIII и IX вв. отношения вассалитета не только между королями и могущественными представителями власти, но и в среде землевладельцев различного ранга обрели законченную форму и распространились почти по всей Европе. В отличие от отношений земельного сеньора и крестьянина, вассалитет всегда устанавливался только между свободными людьми. Жизнь, полная превратностей, побуждала людей невысокого положения искать покровительства более сильных, а честолюбие побуждало этих последних преумножать свое могущество. В этом смысле важнейшую роль в формировании отношений такого рода сыграли нападения викингов и венгров, а также гражданские войны между поздними Каролингами.
Крах империи Карла Великого в 843 году и последующий раздел Западной Европы между тремя сыновьями Людовика I Благочестивого были закреплены Верденским соглашением. Согласно договору Лотарю I отошли центральные области, Карл Лысый получил земли к западу от Рейна, а Людовику Немецкому – земли к востоку от Рейна. Деление шло по географическому признаку, языковой или национальный признаки были чужды той эпохе. Скорее, наоборот, принятые в Вердене политические границы с течением времени стали основой для формирования национального самосознания двух отделившихся друг от друга королевств. «Срединное» королевство Лотаря, крайне уязвимое в военном отношении, рухнуло. В X веке короли из новой династии Капетингов, герцоги Нормандии или Аквитании, графы Фландрии, Анжу или Блуа вели жестокое соперничество за Франкское королевство. Аналогичные жестокие войны за территориальную верховную власть шли по всей Европе. Создавались и разрушались многочисленные временные коалиции, земли переходили из рук в руки.
Это было время, когда усилиями одного-двух поколений правителей быстро создавались обширные державы, обреченные на распад уже во втором или третьем поколении. Это было время рифления политического пространства Европы. Это было время насилия и внезапной смерти; время, когда жизнь становилась богаче и насыщенней и вместе с тем таила в себе больше риска и больше неопределенностей. В таком состоянии находилась христианская Европа на пороге тысячного года от Рождества Христова. Не удивительно, что она была охвачена ужасом перед грядущим концом света. Отмеченные около 1070 года многочисленные знамения – кометы и затмения, – как считалось, предвещали бедствия и перевороты, падение великих людей или их смерть. Планеты, казалось, вступили в войну друг с другом, а дьявол и его демоны ополчились против сил света. Монахи XI в., писавшие хроники, не замедлили отметить моральный и религиозный упадок эпохи. Наступили «темные века».
Темные века в Европе X–XI веков – закат эпохи Каролингов. Это время упадка городов и запустения деревень, недородов, чужеземных вторжений, эпидемий чумы, преждевременных смертей. За неурожаем следует голод, угнетение приводит к бунтам, бунты порождают новое угнетение – и так до бесконечности. Доведенные до отчаяния крестьяне сбиваются в шайки и также занимаются грабежом, отчего общая нищета только увеличивается. Ремёсла – за редчайшим исключением – приходят в полный упадок. Земледелие также. О передаче каких бы то ни было познаний – пусть хоть навыков ручного труда – не может быть и речи: этих познаний нет более. И документов этого времени почти не сохранилось.
«Темные века» – смутное время, сумеречная атмосфера – «Twilight».
Создается впечатление, что всё общество погрузилось в атмосферу рассеянности, неопределенности, в атмосферу сфумато. Итальянское слово «sfumato» буквально означает «подобное дыму».
Смутное время разделило европейский феодализм на два периода – ранний и поздний феодализм.
По законам подобий и совпадений турбулентный XX век разделил капитализм на два периода – индустриальный и символический.
По существу в X веке сформировалась новая форма феодализма – символический феодализм. Спустя тысячелетие, в XX веке, на смену индустриальному капитализму пришел символический капитализм. Существенное сродство эпохи символического феодализма и настоящего времени состоит в значении и в отношении к символу.
Появление поэтов-символистов стало предвестием символического ренессанса. Поэты-символисты интуитивно ощущали, что жесты и символы соединяют в себе чувственное и рациональное. Пх творчество ознаменовало начало культурного декаданса, ставшего выражением невротического страха перед предстоящими потрясениями. Само появление этой невротической ноты говорит об атмосфере тревоги и глубинной неуверенности. Такой же невротический страх стал лейтмотивом смутного времени Средних веков. Люди того времени, пусть неосознанно, были участниками и свидетелями гибели одного мира и становления другого мира.
Глядя из своей клюнийской обсерватории, монах Рауль замечал «убыстрение жизни», которое вызывало резкие толчки, хотя и слабые на фоне череды потрясений, неурожайных лет и опустошительных войн. Поверх преходящих всплесков и спадов жизни монах ощущал некую едва уловимую, но самую глубинную перемену:
«В тысячный год после Страстей Господних дожди, грозы ослабли, повинуясь божественным доброте и милосердию… вся поверхность земли покрылась приятной зеленью и изобиловала плодами».
В интервале нескольких поколений около тысячного года происходит какое-то медленное, смутно различимое глубинное движение: сельские местности всё энергичнее заселяются. Рост населения питает энергией всё общество. Последние Каролинги покидают авансцену «европейского театра». Наступает сумеречное время. Эдмон Поньон пишет («Повседневная жизнь Европы в тысячном году»):
«Когда ”сумерки” начали постепенно рассеиваться, а полностью они рассеялись лишь к концу XI века, – занимающаяся заря осветила уже совершенно иной пейзаж».
Когда монах Рауль говорит о мирской суете, он подчеркивает появление обширного срединного слоя людей, находящихся между «знатными», «богатыми» и «совсем малыми». Судя по внешним признакам, именно внутри этой промежуточной страты и замышляются в начале XI века заговоры, создаются союзы сопротивления. Здесь наверху – сеньоры, внизу – те, кто трудится, подневольный народ; наверху – «сильные люди», внизу – «бедняки»; наверху – те, кто обладает законным правом носить оружие, внизу – те, кто отныне такого права лишен. И в самом центре этого, напряженного до предела, социального пласта – слой mediocres – средних людей. В этом среднем слое сошлись два потока, произведя сильную турбулентность. Один шел снизу от крепнущих сельских структур. Другой – сверху от дробления королевских пространств. Что касается первого потока, то он усилился в результате процесса, который Роббер Фоссье назвал «оклеточиванием» – «encellulement».
Основанием «оклеточивания» Фоссье видит «рождение деревни» в период между 990 и 1060 годами. Жилища, которые до той поры были разбросаны, соединяются внутри пространства, иногда огороженного и часто получающего особый правовой статус. Эти жилища не раз придется перестраивать в соответствии с нуждами разрастающихся семей и требованиями производства. Но их уже невозможно будет перемещать с места на место, ибо они сооружены из более прочных, чем прежде, материалов. Однажды родившись таким образом, скопления жилищ сами станут ядрами «округи». Эту округу, скрепляемую сетью дорог, постепенно упорядочит разумное размещение пахотных участков, пастбищ, виноградников и площадей, предназначенных для общего пользования. Такое «отвердение» произойдет вокруг какой либо-точки притяжения. Иногда ее роль играет большое укрепленное, поместье, замок, чаще всего – приходская церковь и ее atrium – предхрамие.
Слово «оклеточивание» указывает на присутствие более или менее твердых ядер, пусть и состоящих по большей части из «плебса» – «черни». В большинстве провинций такие клетки уже были достаточно прочными на пороге XI века, когда люди Церкви вознамерились найти в них опору своей мирской власти. Приход превращается в один из центров крестьянского мира. В 1038 году Эймон, архиепископ Буржский, повел крестьян против «плохих» господ. В потрясениях, сопутствующих процессу «оклеточивания» феодального общества, было много спонтанного и пугающего.
Такие слияния и дробления феодального уклада поддерживали второй транссословный людской поток. В начале XI века, с ослаблением Каролингов, военные стропы (страх и сила), которые обеспечивали лояльность вассалов, ослабли.
Лояльность можно было купить, но на поверку оказалось, что это слишком дорогой товар.
Вассалы, отрываясь от своих сеньоров, сами становились сеньорами на небольших земельных наделах. Они не всегда могли удержать свой феод и оказывались перед необходимостью искать свое счастье на новых, неведомых поприщах. Так по воле случая или по воле обстоятельств человек отрывается от своей общинной ячейки и пополняет слой средних людей. Между X и XII веками большое число мужчин и женщин стали свободными. Люди теперь жили малыми семьями и использовали деньги, по крайней мере, для определенных сделок. Многие, хотя бы раз в жизни, отправляются в паломничество к отдаленным местам, иногда оставляя позади пол-Европы, а некоторые проходят весь путь и до Иерусалима. Многие перебираются в города и овладевают редкими ремеслами.