Пророки и философы давно поставили принципы связности и единокупности во главу угла своих мировоззренческих систем. Поэтому позитивистам приходится сразу отказать этим системам в праве на существование. В свое время Ницше провозгласил конец религии:
«Бог мертв».
Сегодня физик Хокинг ставит смертельный диагноз философии:
«Сейчас философия мертва».
Однако, перефразируя слова Марка Твена, слухи о смерти философии сильно преувеличены.
Наука XX века отличается от предшествующей науки тем, что мы начинаем понимать то, что не можем вообразить. Мы не можем вообразить квантовое событие таким, как оно есть. Оно несоизмеримо с тем, что мы можем на себя распространить. Человеческое воображение есть именно и только ограниченное человеческое воображение. Еще Кант в «Критике чистого разума» говорил, что мы на себе познаем что-то и через это познаем не столько наше естество, сколько познаем природу.
Классическая физика отделяла наблюдение от инструмента наблюдения и зачисляла инструмент наблюдения в ту же категорию, что и наблюдаемый мир. В классической физике было две категории объектов. Инструмент наблюдения и наблюдаемый объект. Наблюдающий и процесс наблюдения. В новейшей физике происходит осознание «влияния наблюдателя». Осмысление обратного влияния друг на друга сознания и физической реальности возвращает нас на орбиту философской мысли.
Идея в греческой традиции есть истинная копия эйдоса. Ложную копию эйдоса греки называли симулякром. Определить истинность идеи рациональным путем невозможно. В идею можно только верить. На этом основании позитивисты предлагают оценивать идею по степени ее полезности и эффективности в практическом применении. Философы постмодернизма и вовсе предлагают освободить истинную идею от ее трансцендентного эталона – эйдоса. Они аннулируют различие между идеей и симулякром. Нет никакой трансцендентальной реальности. Нет Бога, нет и Дьявола, никогда и не было. Идея, оторванная от ее физической первоосновы, может существовать без первопричины. И, более того, сама идея может стать первопричиной всего.
3.6. Диктатура закона
В общественной практике мы привыкли сталкиваться с ограничительными и запрещающими законами. Ограничительная функция – суть любого закона. В естественных науках понимание того, что наиболее общие закономерности представляют собой скорее неравенства, чем уравнения, произошло совсем недавно. Примерами таких наиболее универсальных законов служат второе начало термодинамики, уравнение неопределенности Гейзенберга, установления предельной скорости света и другие. Такие универсальные законы не просто запрещено нарушать, но их просто невозможно нарушить.
В этом суть символической диктатуры, самой строгой диктатуры на свете. В основе механизма столь строгих диктаторских ограничений лежит петля обратной связи. Легко представить, что в череде случайных взаимодействий типа «оклик/отклик», вдруг, по случаю возникают такие ответы, которые провоцируют повторение запроса. Если возникающая цепочка взаимодействий поддерживается, закрепляется, фиксируется окружающим положением дел, то появляется устойчивая петля обратного влияния:
акт завершается пактом.
Пусть, например, вследствие спонтанной флуктуации скорость фотона приблизится к скорости света. Фотон, сколь бы он ни казался свободным, связан многочисленными петлями обратных связей. Эти петли обратных связей приводят к затуханию этой флуктуации скорости фотона и снижению ее скорости. Теория относительности ясно указывает на механизм обратной связи: скорость частицы растет, со скоростью частицы растет ее масса, с ростом массы скорость частицы падает. Таков механизм «законного ограничения».
Заметим, что этот механизм никак не исключает случайность. Случиться может всё, что угодно. Даже флуктуация, в которой скорость элементарной частицы превысит скорость света. Но любой случай проходит тест на соответствие реальности. Тест состоит из двух тактов. На первом такте случившееся сталкивается с реальностью. На втором такте случившееся либо захватывается реальностью, либо игнорируется. Здесь нет и намека на насилие, нет даже повода для сделки. Событиям, которые остались незамеченными, ничто не угрожает. Они просто не будут сохранены в памяти системы. Они произойдут и забудутся. Этот вердикт равносилен смертельному приговору. Событие, выдержавшее системный тест, навечно остается в памяти системы. В этом смысл древней мудрости:
«Смерти нет».
Обмануть тест нельзя, но к нему можно приспособиться. Тест не ограничивает событие, но устанавливает ему горизонт – «горизонт события» в терминологии Стивена Хокинга. В пространстве, ограниченном горизонтом, всему хватает места. Свидетельством тому служит всё, что нами создано на земле. Но не следует задирать нос. Мы можем творить чудеса только в пределах ограничивающих законов. Эти законы не наблюдаемы, но умопостигаемы. Их невозможно наблюдать потому, что устанавливаемые ими горизонты недостижимы. К ним нельзя даже близко подойти, не то что их нарушить. Законы, содержащие знак равенства, всегда действуют в определенной локальной области. Локальные законы конкретны. Фундаментальные законы содержат знак неравенства и тем обеспечивают простор. В этом просторе можно конструировать реальность. Словами Делёза:
«конструировать – значит заполнять отсутствие».
Петля обратного влияния определяет устойчивость и жизнеспособность закона. На первый взгляд Власть может установить любой закон. Но если этот закон не будет поддержан существующими социальными петлями обратного влияния, то он не приживется. Мудрый правитель приказывает Солнцу вставать только в час утреннего рассвета. Надо сказать, что академик Иван Петрович Павлов поступал мудро. На территории своего института он давал возможность сотрудником ходить по газонам. За несколько месяцев они протаптывали тропинки, которые только после этого Павлов распоряжался замостить и превратить в дорожки.
В результате естественного отбора выживают только те символические структуры, которые оказываются в ладу с физическими структурами.
Существующие вокруг нас символические структуры претерпели так много столкновений с физической реальностью, что их нельзя совершенно отделить друг от друга.
Зазор между символическим означающим и физическим означаемым истончается. Такое положение дел мы обнаруживаем во всех сферах естественнонаучного познания. Например, общая теория относительности Эйнштейна не отменяет законы тяготения Ньютона, но отводит им место упрощенного и несколько менее точного приближения. Но, что из этого следует? Прежде всего то, что всегда можно сконструировать символическую структуру, почти неотличимую от реальности.
Такая модель реальности может заслужить доверие и захватить внимание настолько, чтобы объединить вокруг себя массовые усилия людей. И эта масса ничтожных усилий может смещать огромные пласты физической реальности в сторону благоприятного развития. Естественно спросить – благоприятную для кого? На этот естественный вопрос есть естественный ответ. В сторону, благоприятную для общественной элиты. Элита, побеждающая в столкновении элит, первым делом берет под свой контроль символическую реальность. Не декретами о земле, труде и налогах, но символическим ритуалом инаугурации начинается вступление во власть.
Вступление во власть сопровождает та или иная формула референдума – массового одобрения.
Рассмотрим референдум по сути. Идея референдума в том, чтобы заранее выявить желание большинства. В реальности референдум очень редко служит этой цели. Обычно референдум – это организованный ультиматум: односторонний вопрос, который сам сразу навязывает некоторый ответ.
В режиме такого референдума ответ предопределяется вопросом. Между вопросом и ответом почти нет зазора. Вопрос сам по себе представляет некоторую символическую конструкцию, столь искусно подогнанную к реальности, что ответ на него проистекает из реальности сам собой.
Аналогичный прием всё чаще используют в рекламе и новостях. Прообраз предваряет событие, затем производится зрелище. Новости конструируют некую галлюцинацию реального, подозрительно похожую на реальность. Зазор столь мал, что его и заметить невозможно. Реклама утрачивает смысл информационного сообщения и становится пророческим оповещением. Искусная рекламная интрига предшествует появлению товара и создает ажиотаж. Реклама и новости становятся пророческим словом в той мере, в какой они предлагают не понять или изучить, а поверить. Потребитель своей покупкой закрепит мифическое событие, предсказанное рекламной компанией. Избиратели на референдуме ответят на поставленный вопрос так, как и предполагали составители вопроса.
Что это? Магия? Чудо? Да нет. Это самая реальная реальность. В этой реальности цель формируется в символическом плане. Символический обмен сам по себе есть динамический процесс. Контент пророческого сообщения и средство внедрения сообщения равноправны и неотделимы друг от друга. Их соединяет третье равноправное им обоим начало – цель сообщения. И если само сообщение предметно, способ его продвижения представляет собой операциональную последовательность мероприятий, то цель сообщения есть существующий в воображении символ. Благодаря ему сообщение означает и воспринимается как означаемое – так как надо. Предметное и операциональное в сообщении неотделимы от символической цели сообщения. Эту слитность заметил и декларировал канадский философ и теоретик медиа Маршалл Мак-Люэн (McLuhan):
«medium is message» – средство есть сообщение.
3.7. Пламенеющая истина
Мартин Хайдеггер учредил современное представление о Бытии. Он написал бестселлер для философов «Время и Бытие». Собственную фантазию – Бытие – Хайдеггер не просто провозгласил, но изящно и тонко встроил в ряд категорий, отсылающих к истокам философской традиции, крайним философам, «которые еще сознавали бытие, жили в сознании и сознанием бытия». Хайдеггер поднял забытое, погребенное бытие к «раскрытости», а «раскрытость» в его интерпр