етации и есть греческое «άλήθεια» – истина. Бенно Хюбнер пишет:
«Хайдеггер основал Бытие как ту силу, которая основывает все сущее и воздействует на него как лад, который слаживает людей и к которому они должны приладиться».
Связь между фактом («лад в сущем») и фикцией («Бытие») я когда-то пояснял примерами водоворота и пламени в предисловии к книге Хюбнера «Хайдеггер – одержимый Бытием».
Водоворот не может существовать без отдельных, составляющих его вихрей, строго и точно слаженных между собой. Пламенем прилаживаются языки огня, возникающие в том положении и в том ритме, который задает присутствие пламени. В этом смысле Бытие именно присутствует, но не существует. В этом смысле Бытие пронизывает всё сущее. В этом смысле Бытие «придает сущему вид». В этом смысле Бытие воздействует на сущее. В этом смысле «Бытие есть не раньше, чем сущее, но одновременно с ним». В этом смысле Бытие отражает и отражается в сущем.
Истина Бытия, таким образом, в том, что вдохновенные заблуждения, которые считаются истинами, истинами и являются.
Отказ от абсолютной истины и признание истины пламенеющей, истины автономной, изменчивой, прилаженной ко всей системе парадигм и представлений о реальности возвращает нас к символическому восприятию реальности. Символ связывает означающее и означаемое посредством идеи. Идея, в ее исходном, восходящем к древнегреческим философам, смысле (ἰδέα), – есть образ, отпечаток эйдоса. Этот отпечаток может быть верным или ложным. Философы-постмодернисты высвободили идею от ее привязанности к эйдосу и тем самым лишили идеи трансцендентного эталона. Теперь истинный образ эйдоса неотличим от его ложной копии.
Совершенной, вечной и трансцендентной истины не существует.
При таком положении дел любая автономная идея, поддержанная верой, эмоцией или расчетом, может стать символической, образовать рефлективное сцепление с вещественным образом. Символическая идея не просто неотличима от истины, но она и есть истина. И этот новый поворот мысли ставит интерпретацию реальности в один ряд с элементом вещества и с элементарным действием. Первый шаг в этом направлении сделал сам Хайдеггер, когда он, утвердив Бытие, добавил к нему Бога. Это не совсем привычный Бог.
Бенно Хюбнер подчеркивает, что Хайдеггер ввел
«последнего, окончательного, совершенно иного по сравнению с бывшими, Бога, который подчиняется фуге Бытия».
И далее Хюбнер замечает:
«Хайдеггер встраивает в свою имманентную метафизику Бытия потусторонних метафизических богов, которые требуют, чтобы бытие, их бытие предшествовало бытию какого угодно сущего и мира».
Тут же Бенно Хюбнер указывает путь разрешения этой логической складки. Он пишет:
«Я различаю означающее и означаемое, чего Хайдеггер, рассуждая о Бытии и богах, никогда не делал, и говорю, что боги существуют в качестве означающих, как знаки, как представление о могуществе, всемогуществе. И как такие представления они обладали большим могуществом, оказали большее влияние, чем все знаки могущества на земле, вместе взятые: кесари, короли, диктаторы, которые зачастую Божьей милостью правили во имя богов».
Указывая на «знак проходящего мимо последнего Бога», Хюбнер наполняет его своим, новым смыслом.
Последний Бог Хайдеггера тем отличается от всех бывших богов, что он – символический образ.
И затем, просто следуя логике языка, Хюбнер выходит на орбиту идеи «обратного влияния». Он пишет, что Бог-образ неотделим от существующего в действительности самого Хайдеггера. Не только в том смысле, что Бог имеет человеческий образ, но и в том смысле, что Бог имеет санкцию творить в Бытии. Эта санкция была дана Ему самим Хайдеггером. И с этого момента Бог – образ – заместил Хайдеггера в пространстве Бытия. С этого момента
«уже не Хайдеггер мыслил Бытие, но, наоборот, Бытие мыслило Хайдеггера. Шли точнее: Хайдеггер мыслил себя самого и всё сущее, исходя из Бытия».
Этот прыжок в Бытие есть salto mortale – смертельно опасный переворот в пустоте без опоры. Ведь Бытия нет среди вещественного, его нет среди явленного, его нельзя ни увидеть, ни услышать. В этом смысле его не существует. В этом смысле следует понимать формулу Хюбнера:
«Метина Бытия – Бытия не существует».
Но это не означает, что Бытия и вовсе нет. Бытие не материально. Бытие не деятельно. На память приходит изящная метафора Мейстера Экхарта из его «Духовных проповедей и рассуждений»:
«Я вижу лилии в поле, и их светлое сияние, и их цвет, и их листы. Но их запаха я не вижу».
Сотворенное в символическом пространстве, Бытие в нем и бытует. Проницая действительное и им проникаясь, вымышленное Хайдеггером Бытие поставляет лад и согласие в сущее. Лад и согласие стимулируют мысль. Мысль производит истину, смысл и цель. Цель захватывает внимание настолько, что производит новый лад и согласие среди вещей и явлений. Осуществленные вещи и явления находят свое место в структуре Бытия. Само по себе Бытие всегда остается вне сущего, в символическом пространстве идей, слов, символов.
Бытие есть прежде всего символ.
Такой вывод может быть сделан из открытия Хюбнера. В современной реальности идеи становятся актуальными настолько, что нельзя более выводить их из сущего, но приходится, наоборот, производить из них сущее. При таком перевороте воззрений новая, актуальная функция философии, открытая Хайдеггером, состоит в том, чтобы не столько «описывать сознание человека, сколько заклинать Dasein в человеке». Именно заклинания – точные, эмоциональные, запоминающиеся – производят захват внимания и на следующем такте становление новой реальности.
3.8. Постав: фрактальная интерпретация
В своей книге «Время и Бытие» Хайдеггер определил «постав» как технику становления реальности:
«То, что изначально складывает извилистые линии берега, нанизывая на себя их сложную совокупность, в береговую линию, есть собирающее начало, которое мы называем побережьем. Мы называем то изначально собирающее начало, из которого развертываются разнообразные способы, какими мы ведем себя, поведением. Назовем теперь тот захватывающий вызов, который сосредоточивает человека на поставлений всего, что выходит из потаенности, в качестве состоящего-в-наличии, – поставом».
Постав – по Хайдеггеру – «опредмечивание представления» (факт), путь раскрытия потаенного (процесс), но также миссия – «захваченность поставлением действительного», посылающая человека на опасный и рискованный путь раскрытия потаенности.
Постав – есть и факт, и процесс, и миссия.
Захват внимания – затравка – вот та точка, в которой постав берет свое начало. Произведения ремесленника и художника
«берут начало своей произведенности не в самих себе, а в другом (έν άλλώ), в мастере и художнике».
Писатели, художники, поэты многократно указывали на то, что, начав творить, в процессе творчества они теряют контроль над творимым, словно становятся лишь проводником, инструментом, артикулятором в руках неведомой силы, называемой вдохновением, озарением, музой. Приходится признать, что воля творящего запускает процесс творения и, быть может, вмешивается в него время от времени, но только в импульсном режиме. В процессе творения вымыслы (фикции), сталкиваясь с материальным, словесным и образным (с фактами), высвобождают энергию разнообразной тональности. Энергия синхронизируется и достигает критической массы влияния, обеспечивающей возможность произвести новое произведение – событие или явление. Это напоминает естественную синхронизацию световых волн в лазере.
Хайдеггер обращает внимание на то, что постав «не только выведение к явленности и изображенности», но также «самобытное вырастание» per se – Φύσις. То, что присутствует «по природе» φύσις, несет начало про-из-ведения в себе самом (έν έαυτω). Например, распускания цветов при цветении. Здесь необходимо обратить внимание на то, что само деление на «самобытное вырастание» и технический постав зависит от ракурса обзора – «извне» или «изнутри». Диалектика учит необходимости удерживать в сознании оба взгляда «извне» и «изнутри» одновременно. Техника вплотную подводит нас к той точке перехлеста, в которой наложение чувственных восприятий, полученных с разного ракурса, производит цельное представление о реальности.
Посмотрите на развитие средств передачи изображений. Сегодня, если мы находимся в гуще событий, нас окружает трехмерная картинка реальности. Но если мы наблюдаем событие «извне» (на экране монитора), то всё происходит для нас на одинаковом расстоянии – мы видим плоскую картинку, но можем угадать размеры и положение предметов, владея навыками пространственного мышления. Чтобы получить стереоскопическое изображение, техника должна обмануть свой мозг – дать ему два разных изображения, которые он воспримет как реальные и создаст иллюзию, ничем не отличающуюся от восприятия «изнутри».
В 1989 году Кристофер Тайлер изобрел стереограммы. Принцип работы стереограммы основан на совмещения картинок, полученных от обоих глаз, и угла, под которым сходятся линии наблюдения. На основании этих данных мозг и определяет степень удаления объекта от смотрящего.
Стереограмма фактически обманывает мозг, подставляя ему для анализа фальшивое изображение, составленное с учетом особенностей человеческого восприятия. Для этого объект фотографируется два раза со смещением в 6 см (расстояние между человеческими глазами). Получаются два изображения, имитирующие то, что должны видеть глаза по отдельности. Техника обмана зрительного восприятия интенсивно развивается. Технология IMAX 3D Real D Full HD 3D еще нуждаются в очках для обмана зрения.
Но уже развивается новое направление «безочковой» технологии 3D-телевизоров. Экран телевизора покрыт микролинзами, которые преломляют свет от нужных участков изображения в направлении к нужному глазу. Разделение одного кадра на два полукадра теперь смещается с поверхности очков на поверхность экрана.