Эд Уилсон пообещал проведать его утром, после чего мы удалились. Роуз и Эд вернулись в квартиру над гаражом, а жена хозяина лавки покинула нас в значительно более мрачном настроении, чем пребывала еще полчаса назад. Мы с Бифом медленно прошли по подъездной дорожке к улице в полном молчании.
— Ну что ж, — сказал Биф наконец, когда мы уже стояли рядом с моей машиной. — Свое расследование я на этом закончил. Мне теперь известно все, что я когда-либо смогу узнать об этом деле.
— Тогда вы уже знаете, кто на самом деле совершил убийство? — поспешил спросить я.
Биф задумался на долгую минуту, словно пытаясь привести свои мысли в порядок.
— Я сейчас не могу назвать вам имя убийцы, — признался он после паузы, — но точно знаю, кто убийства не совершал.
Не скрою, ответ разочаровал меня, и я отозвался на его слова предупреждением:
— Вам еще предстоит убедить в этом сэра Уильяма Петтери. Завтра у них назначено совещание в конторе поверенного Стюарта, где им предстоит принять решение, использовать собранные вами улики или нет.
— Не стоит тревожиться об этом, — произнес Биф с чувством собственного достоинства. — У меня есть надежное подспорье. Мои записи.
Глава 25
Следующий день можно смело назвать самым черным из всех дней моего знакомства и совместной работы с Бифом. Я с самого начала осознавал: подлинной проверкой ценности его следствия станет попытка убедить сэра Уильяма Петтери, адвоката и поверенного в делах Стюарта, что сыщика важно будет использовать как свидетеля защиты. Сэр Петтери обладал давно сложившейся репутацией великого гуманиста и человека острого ума, умевшего сразу распознавать ложь или блеф.
Конечно, прежде всего сэр Уильям оставался прекрасным юристом, владевшим искусством убеждения и утонченным красноречием, но в то же время только подлинные факты имели для него значение. К нему бесполезно было являться с какими-то смутными и шаткими версиями по поводу того, кто мог совершить преступление. На него могли произвести впечатление только подкрепленные доказательствами версии. Либо это четко выстроенное обвинение против кого-то другого, либо столь же определенно установленные причины, почему преступником не мог быть Стюарт.
Как мне представлялось, Биф сумел неуклюже нагромоздить кучу улик, отследить несколько явно ложных, отвлекающих маневров. И хотя ему удалось вытащить на свет божий некоторые интересные сведения, о которых, по всей вероятности, ничего не знала полиция, мне не верилось, что он предстанет перед адвокатом фигурой мало-мальски значительной. Здесь, как мне теперь кажется, я ошибся, хотя моя озабоченность имела под собой весомые основания.
Как обычно, я заехал за Бифом после завтрака, и мы отправились в офис сэра Уильяма, где нас ожидали также Николсон и Питер. Во время поездки Биф хранил молчание, а выражение его лица было угрюмое. Я даже не пытался разговорить его, чтобы дать ему последнюю возможность как можно лучше продумать свои аргументы.
Нас провели в кабинет, и мы оказались в просторной и удобной комнате с глубокими креслами, ворсистым ковром и книжными полками из красного дерева. Здесь, казалось, навсегда воцарились отголоски и атмосфера многочисленных совещаний, проведенных в прошлом. Николсон и Питер прибыли раньше, и сэр Уильям поднялся из-за стола, чтобы поздороваться с сержантом. Его манеры отличались искренним дружелюбием, и меня поначалу это даже поразило, поскольку я уже привык видеть, как моего старого друга зачастую с порога воспринимали с плохо скрытой иронией, видя в нем всего лишь занятного клоуна. Но скоро я убедился, что видный юрист в самом деле питал к Бифу неподдельный интерес.
Это был высокий, привлекательной внешности мужчина лет под шестьдесят с густой седой шевелюрой. Он держался по-юношески прямо и скорее напоминал своим видом пожилого американца, нежели англичанина. Правильные черты лица, проницательные честные глаза и телосложение спортсмена. Даже брюки на нем были спортивные, поскольку все происходило в субботу, и он специально приехал на работу ради встречи с нами, после чего собирался отправиться играть в гольф. Питер представил ему нас обоих, не вдаваясь в подробности, и сэр Уильям пригласил визитеров присаживаться.
— Я наслышан о вас, сержант, — заметил он, — и потому мне не терпится узнать вашу точку зрения на это дело.
— Благодарю вас, сэр, — негромко отозвался Биф. — Только боюсь, она вас может несколько разочаровать. Я не располагаю ничем стопроцентно определенным, о чем мог бы сообщить вам, но мне удалось очень многое выяснить, и, надеюсь, это окажется для вас полезно.
— Превосходно, — сказал сэр Уильям, предложив Бифу сигарету, которую тот принял. — Я очень внимательно изучил все материалы и имею четкое представление о выдвинутых полицией обвинениях. Полагаю, мне лучше сразу уведомить вас, что я считаю их позицию очень сильной, пусть доказательства зачастую носят лишь косвенный характер.
Биф кивнул:
— Это совпадает с моим мнением, сэр. Обвинение построено с пренеприятной для нас основательностью. Я так считал с самого начала и сразу понял: опровергнуть его можно только одним способом — установить личность подлинного убийцы доктора Бенсона.
— Вы, стало быть, совершенно уверены в невиновности Стюарта Феррерса?
— Точно так, сэр. В этом я уверен абсолютно.
— Отлично. Хотелось бы в таком случае узнать причины вашей убежденности.
Биф улыбнулся.
— Мне не удастся изложить вам свое мнение о деле подобающим образом, сэр. Могу лишь рассказать о том, что мне удалось установить, но я не знаю, насколько каждый взятый в отдельности факт способствует установлению невиновности Стюарта.
— Что ж, пусть будет так, — кивнул сэр Уильям. — Поведайте нам о своих находках.
— Прежде всего хотел бы упомянуть о графине с виски, оставленном на столе в библиотеке. Как только я увидел напиток, у меня возникло желание принюхаться к нему. Затем мною был взят образец, только что подвергнутый нами анализу. Между прочим, — он обратился к Питеру, — должен поблагодарить вас за адрес эксперта-химика. Я встретился с ним, и он прекрасно справился с поставленной задачей. В виски действительно содержался мышьяк.
— Но… — попытался вмешаться Николсон, чуть склоняясь вперед в своем кресле.
Биф остановил его, подняв свою массивную ладонь.
— Догадываюсь о том, какие возражения вы собираетесь выдвинуть. Вы считаете, что это делает наше положение еще более трудным. Не спорю — возможно, вы правы. Я же могу определенно утверждать только одно. Некто в том доме пытался отравить кого-то другого. А поскольку виски было подано уже после ухода мистера Питера Феррерса и мистера Уэйкфилда, справедливо заключить, что предполагаемой жертвой не был один из них, хотя даже в этом у нас нет полной уверенности. Можно насчитать полдюжины людей, которые могли отравить напиток, как и ровно столько же тех, кто мог выпить его. Уилсон, Дункан, миссис Дункан, Роуз, Фреда, мистер Стюарт, мистер Питер, мистер Уэйкфилд, доктор Бенсон — любой из них мог подсыпать отраву, а выпить отравленное виски, если бы обстоятельства сложились немного иначе, могли мистер Стюарт, доктор Бенсон, мистер Питер, мистер Уэйкфилд и даже сам Дункан. Впрочем, мы не вправе исключать из этого круга лиц даже миссис Дункан. Как знать, она могла иметь привычку слегка прикладываться к спиртному перед отходом ко сну. Стало быть, этот факт не приносит непосредственной пользы для нас. Мы лишь констатируем: виски было отравлено.
Сэр Уильям слушал его с величайшим вниманием.
— По вашим словам, полиция не осведомлена об этом вообще, верно? — уточнил он.
— Верно, сэр. Упомянутый факт был установлен только мной лично. Вы же понимаете, как такое происходит. Когда полицейские расследуют смерть, наступившую в результате удара ножом, они даже не пытаются разыскивать следы яда. Приведу в пример мой последний случай. Тогда полиция стремилась установить, кого именно убили, но не задумалась о том, кто на самом деле был убийцей, считая это очевидным.
— Это крайне интересно, — заметил сэр Уильям, — и несомненно, что ваша прозорливость и интуиция делают вам честь, сержант.
— Затем обнаружились пятна крови на диванной подушке в библиотеке. Кто-то явно провел по ней лезвием, чтобы стереть с него кровь. Я не вижу, как это вписывается в дело, построенное на основании обвинения. Если, как утверждает полиция, Стюарт схватил тот нож, нанес им удар доктору Бенсону, а потом положил его на прежнее место, где и обнаружили покрытое кровью оружие, тогда для чего ему понадобилось очищать лезвие? Или же он нанес удар дважды? Для того, кто исходит из их версии, это не имеет никакого смысла.
— Хорошо, но каково тогда ваше собственное объяснение? — не выдержал сэр Уильям.
— У меня нет досконального объяснения, — признался Биф, — но существуют еще некоторые обстоятельства, к изложению которых я перейду буквально через минуту, и именно они могут пролить свет на столь странный факт.
Николсон издал нарочито громкий и откровенно раздраженный вздох.
— Но сначала пойдем чуть дальше. Обратимся к слухам о Стюарте Феррерсе и Шейле Бенсон. Я всеми способами пытался установить причину их возникновения, как и их изначальный источник, но вот как раз его, как я выяснил, не существует вовсе. Об этом все слышали, судачат, повторяя чужие россказни, но я пришел к выводу, что эти слухи не имеют под собой никаких оснований. Бенсон и его жена достигли соглашения расстаться и жить независимо друг от друга. И по этому поводу между ними не существовало ни малейших разногласий. Но причиной для их расставания, как вынужден будет признать мистер Питер, стали не интимные отношения, якобы возникшие между миссис Бенсон и Стюартом Феррерсом.
— Да, я сам уже помолвлен с Шейлой Бенсон, — чуть слышно вставил Питер.
Сэр Уильям кивнул.
— Тогда откуда же, по-вашему, появилась такая сплетня? — спросил он у Бифа.
— Кто-то попросту пустил ее, — ответил Биф, — и здесь я бы обратил особое внимание на местного викария. Мне он показался человеком, способным на досужие вымыслы.