– Ты думаешь, Тварь – в прошлом медведь?
– Вернее, его предки – медведи. Тварь – мутант.
– Но тогда, если следовать твоей логике, получается, что шумиха середины восьмидесятых тоже связана с мутантами?
Казимир пожал плечами:
– Я ничего не утверждаю, но есть одна странность. Не было ни одного сообщения о находке скелета или останков снежного человека. И еще. Все встречи людей с бигфутом, йети или снежным человеком происходили именно в тех местах, где обитают медведи. И ни разу эти существа не были замечены в Европе, в Африке, в Южной Америке, в Австралии или в Евразии. Встречали его в Южной Сибири, на Тянь-Шане, в отрогах Гималаев, на Алтае и на Кавказе. Ну, пожалуй, еще на Урале. Кроме того, остается Северная Америка, но и там снежного человека видели в разных местах, за исключением Аляски. Обрати внимание, везде, где обитает бурый медведь или его сородичи – гималайский и гризли, – встречали снежного человека.
– А причины мутаций? Что-то ведь послужило толчком к подобным изменениям?
– А ты не привязывала места встреч к карте? Так вот, я посмотрел в свое время: везде, где люди видели йети, был повышенный природный фон радиоактивности либо выходили на поверхность урановые руды. Это может говорить только об одном: причины мутаций в радиации.
– Но откуда здесь взялись медведи? – Эльза зябко огляделась по сторонам. – Я никогда не думала, что так близко от Киева есть места, где обитают эти звери.
– А ты помнишь, что сказал Тарас? Он сам встречал мишек еще в восемьдесят третьем, а, насколько я помню, появились они в этом районе раньше, впервые их зафиксировали неподалеку отсюда в восемьдесят первом.
– Слушай, Казимир, откуда ты все это знаешь?
Он по-детски усмехнулся:
– Просто интересовался всякой ерундой. Ты ведь тоже помнишь множество различных сведений, которые неизвестно когда могут пригодиться.
– А как ты собираешься использовать камеру?
– Закреплю на карабине, постараюсь совместить оптическую ось с линией прицела и буду наблюдать происходящее на мониторе.
– У меня остался всего один комплект батарей, его просто не хватит на ночь.
– А мне не нужно на целую ночь, я уверен, что почую Тварь. Включу камеру всего на три, максимум на пять минут.
– Ты будешь это снимать?
– Тебе это нужно? То есть, я хочу спросить, ты хочешь, чтобы я это снял?
– Если только это будет возможно.
– Хорошо, я сделаю все, что ты хочешь. Эльза задумалась:
– Но ведь ты будешь рисковать жизнью, Казимир!
– Не больше, чем ты. Если Тварь меня одолеет, ни тебе, ни Янке не выбраться отсюда.
– Я помню об этом. – Она тихо вздохнула. – Поэтому постарайся себя сберечь. Ты очень нам нужен.
– Я не забываю этого. Иди ложись спать, Эльза.
– А ты?
– Лягу здесь. Мне нужно хорошо отдохнуть. Завтра трудный день. Надо будет завершить все за сутки. Ты ведь спешишь?
– В общем-то да, сроки поджимают. Нам ведь выбираться отсюда в общей сложности дня три?
– Если возвращаться обратно, то конечно, но до Киева отсюда ближе. Можно уложиться в два дня. У тебя связи в городе остались?
– Естественно, там и мои родители, – улыбнулась Эльза. – Я, правда, их не видела больше трех лет.
– А кто они, твои родители?
– Тебе такая фамилия не попадалась – Вильченко?
– Уж не Борис ли Николаевич?
– Именно!
– Ничего себе! – удивленно ахнул Казимир.
– А то!
– Так что ты богатая наследница, сбежавшая из дворца?
– Ну да. Такая-сякая, оставила отца!
– Все, иди ложись спать, светает, – резко оборвал Л окис.
– Ты точно ничего не хочешь? – потупив глаза, спросила Эльза.
– Знаешь что, моя дорогая Лизонька, может быть, мы вернемся к этому разговору, но только тогда, когда эта история закончится. Мне нужно будет очень многое тебе сказать. Тогда ты все поймешь и решишь, как нам быть.
– У тебя есть женщина?
– Лиза, я не хочу сейчас об этом говорить, – резко прервал разговор Локис.
Ваня совершенно не представлял, где находится. Обширный, местами поросший кустами луг спускался к реке. Он напился и двинулся вверх по течению. Преодолел болотистую низину, вошел в светлую дубраву. После хмурых еловых лесов, в которых его постоянно преследовал запах болотного газа, дышалось удивительно легко. Пронизанная солнечными лучами дубрава просматривалась далеко, никакой опасности Ваня пока не видел, потому и шел свободно, без опаски. После пережитого ужаса ему больше всего хотелось оказаться подальше от страшного места, где он обнаружил Серого, вернее, не всего Серого, а его половину. Как только Ваня вспомнил о том, что увидел в малиннике, тошнота подступила к горлу. Опять его долго и мучительно рвало речной водой. Ваня совершенно ослабел, привалился спиной к толстому шершавому стволу могучего дуба и закрыл глаза. Ночь, проведенная без сна, трудный переход по холодной воде лесной речки, ужасная находка и бегство окончательно сломили Ваню. Не хотелось никуда идти, не осталось сил для борьбы за жизнь, полная апатия овладела им. Но ночной холод погнал дальше. Светила луна. Ваня брел через какие-то луга, запущенные поля, пока не наткнулся на высокий крепкий забор. Перебраться через него не удалось. Добравшись до ворот, Ваня свернулся возле них и уснул.
– Ты живой или как? – раздался близко незнакомый голос, и легкий пинок в бок привел в чувство Ваню.
– Живой! – прохрипел он в ответ и посмотрел на крепкого мужика средних лет, который стоял над ним, держа в опущенной руке двустволку.
– Тебе чего тут нужно, божий человек? – спросил мужик.
– Попить не дадите? – дрожащим голосом попросил Ваня.
– Ну да, а то так есть хочется, что переночевать негде! Так, что ли? – усмехнулся мужик. У него было простое загорелое лицо, испещренное сеткой ранних морщин.
– По правде говоря, именно так, – смущенно кивнул Ваня.
– Чем вообще занимаешься?
– По свету брожу. Уже давно.
– А кормишься чем? Воруешь?
– Когда как, бывает, что и ворую, а когда и работаю. По-разному.
– Разбойничаешь?
– Нет. Не люблю оружие, не умею убивать. Хотя и с вольными людьми почти три года прожил.
– Молодец, что не врешь. Ел давно?
– Дня два назад или три, не помню.
– Сюда-то как попал? Шпионить явился?
– Нет, бежал. От своих отбился. Вожака нашего кто-то сожрал. Страшно сожрал, по самую грудь оторвал тело зверь. Испугался я очень, долго бежал. Сил больше нет.
– Вставай, заморыш, накормлю, если отработаешь.
– С радостью, хозяин, возьми меня, за хлеб работать буду! – затрясся от радости Иван.
– На одном хлебе много не наработаешь. Пошли.
Пошатываясь, Ваня прошел вслед за мужиком во двор. Большой крепкий дом, справа, в просторном хлеву, повизгивают свиньи, пестрые куры купаются в пыли. На крыльце – довольно молодая крупная женщина, тоже с ружьем в руках. Из окошка выглядывают две светловолосые детские головки.
– Наденька, принеси-ка этому бедолаге чего-нибудь поесть, – негромко сказал мужик жене и, обратившись к Ване, добавил: – Садись вон туда, за стол, сейчас тебя Надя покормит, а затем расскажешь про свое житье-бытье.
Ваня послушно прошагал за широкий стол под навесом и робко присел на краешек скамьи. Женщина поставила перед ним миску с отварной картошкой и глазуньей из трех яиц, отошла в сторону и опустилась на завалинку возле дома. Мужик сел напротив Вани, поставил возле себя ружье, сложил на столе тяжелые натруженные руки, молча смотрел, как Ваня с жадностью уминает стоящую перед ним еду. Как только Ваня доел последние крошки, мужик, крякнув, спросил:
– Тебя как зовут, божий человек?
– Ваней кличут.
– Погоняло или по паспорту?
– Так родители назвали. Стало быть, и по документам так было.
– А они у тебя есть, документы-то?
– Нет, уже давно. Как в рабство попал в Крыму, так и бегаю без них.
– Как это – в рабство? Вроде уже нету такого!
– Есть, еще как. Я в Крым направился, никогда там не бывал, вот решил посмотреть. Деньги кончились, а тут предложили на виноградниках поработать. Деньги обещали, кормежку, жилье. Согласился сдуру. Завезли куда-то в степь. Охрана на лошадях, паспорт отняли. Работали весь день, о деньгах и слыхом не слыхивали. Вкалывали за баланду и нары в бараке. Год или чуть больше я там был, потом сбежал. Добрался до Киева. Перезимовал – и сюда пришел. Здесь уже четыре года. Вот и все.
– С этим понятно, а раньше?
– А что раньше, на севере жил, работал, оленей гонял. Говори, хозяин, чем отработать харч?
Хозяин посмотрел в усталые глаза гостя:
– Знаешь что, Ваня, меня, кстати, тоже Иваном зовут, оставайся у меня до осени. Денег я, понятное дело, тебе не дам, но кормить буду. Жить будешь пока на сеновале, ну и работать. У меня жена собирается рожать, так что работник она никакой, а помощь нужна: и за скотиной ходить, и в поле. Коли согласишься, не пожалеешь. Думать будешь?
– Да что тут думать, Иван, – разулыбался обрадованный бродяга. – Согласен, конечно, до осени работать буду на совесть, обещаю, а потом могу и уйти, не привык я подолгу на одном месте оставаться.
– Дело твое. Стало быть, по рукам?
– По рукам, хозяин.
Клоп увидел это первым. Подбежавший Хруст, заметив замершего, смертельно бледного Клопа, остановился в отдалении и некоторое время наблюдал за происходящим. Убедился, что особой опасности нет, осторожно приблизился. Огромный рой мух взвился над изуродованным телом Серого и тут же упал вниз, спеша отложить личинки на уже разлагающемся мясе.
– Интересно, кто же его так? – обращаясь скорее к самому себе, спросил Хруст.
– Бежать отсюда надо! – выдохнул Клоп.
– Куда бежать? Придурок! – рявкнул Хруст. – Ни оружия, ни жрачки! Беги! Тебя никто не держит!
– Хруст, давай уйдем! – взмолился Клоп.
Хруст, не говоря ни слова, повернулся и быстрым шагом направился в лес. Клоп бросился за ним. Они шли, ускоряя шаг, голодные, злые, почти бежали, стараясь как можно дальше уйти от жуткого места. Клоп уже тысячу раз пожалел, что когда-то давно, кажется сто лет назад, пришел в Зону.