Трепещут часовые,
Как, перешептываясь глухо,
Дрожат они, зеленые солдаты.
Мне не знаком тот край.
Его видал я только с высоты.
Вращались под крылами самолета его деревни, склоны и хребты.
И я с трудом могу восстановить пейзажа горного случайные черты.
Но, Пьер[7], тебя я вижу средь камней,
Глаза и волосы твои, но борода…
Все тот же ты, слегка покачиваешь головою.
Пережитое все тебя ничуть не изменило.
Ты, мальчик Пьер, с которым я делил хлеб молодых безумств.
Живущий между двух огней — иллюзия и долг,
Как ты упорно узнавал всех за и против вес.
И вдруг в грядущее тебя всей тяжестью своей
Судьба народа унесла, мой спутник, в трудный час,
Что меж другими и собой заставил выбрать нас.
Тебя я вижу, Пьер, в горах Словакии
В последний час, ведомого потоками.
Идешь, топча последний снег, оставив позади
Колючий лагерь и огни его прожекторов.
Идешь в горах Словакии,
И эта — фольклор.
Издалека растет глубокий гул весны.
Ты, Пьер, ты, как всегда, слегка качаешь головой,
Полуодет, в снегу, бежишь за горный перевал,
За перевал истории —
Все за и против взвешены, —
Влекомый весом будущего,
Ты, Пьер, Среди камней.
На тех камнях и выстроится будущее,
Затем что ты чудесно знаешь путь
Между долин, сосновых чащ, и скал, и горных рек,
И не тридцатый год стоит, и спор наш не о том,
Что связывало нас с Нервалем и Рембо.
Ты, Пьер, идешь по каменным ступеням.
Растет глубокий гул весны, приближен эхом скал.
И сколько ног в крови и бьющихся сердец
Здесь, в этой складке времени, таится.
Один ли ты иль рядом есть другие?
Другие люди — сходства и различья.
Товарищи, не избранные, нет — истории случайности живые.
Откуда? Все равно! Живые — пот и кровь.
Ты, Пьер, идешь по каменным ступеням.
Чего ты ждешь? Какого горизонта?
Какого потрясения? Какого
Ниспроверженья древнего порядка?
Какого грома копий и мечей
В то утро, когда юноша воскресший
Холщовую срывает плащаницу,
Глядит вокруг и видит чудо жизни?
А спутники твои? Да кто присел,
Кто гладит изувеченную ногу,
Кто задыхается…
Глядите вы в рассвет, в грядущий день.
Глядите вы в далекие туманы,
Готовы заплатить ценою жизни
За то, что просто потерял дорогу
В ущельях между скал эсэсовский патруль.
Hoch, hoch! Hierher! Wozu?
Schmutzige verdammte Tiere!
Hast du Willi etwas geseh’n?
Ruhe, ruhe, du Hund!
О Tannenbaum!
Gibt kein Tannenbaum, Verückter Kerl!
Kein Tannenbaum hier zu singen![8]
Готовые платить и сделавшие выбор
Между своей судьбою и другими,
Между своею жизнью и грядущим…
Их не нашли в той горной стороне,
Бойцов последней битвы, накануне
Прихода Красной Армии, весны.
О конский топот! Половодье танков!
Каскад обозов!
Словно влажной губкой,
Прошлись по пыльной карте полушарий.
Прощайте все, прощай, мой друг, погибший
В обломках европейского обвала.
Ты, раздающий музыку и песни
От всей души, не спрашивая сдачи,
Прощай, мой Пьер!
СТИХИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ВСЕ ЗАБЫТЬО, нет ничего лучше, чем прекрасная погода, и здоровье,
и книги, и красивый пейзаж, и хорошее настроение, и
деятельное желание читать и мыслить, и амулет против
скуки, и, — если небу будет угодно, — немного светлого
вина, совсем прохладного, вынутого из погреба глубиной
в целую милю и к нему немного или много сухого
печенья с ратафией, — каменный бассейн для купания,
клубничная оранжерея, чтобы там возносить свои молитвы
Флоре, лошадка, привыкшая к иноходи, чтобы вы могли
проехать верхом десяток миль, а то и больше; двое-трое
чувствительных людей, с которыми можно поболтать;
двое-трое противных типов, с которыми можно подраться;
два-три чудака, чтобы посмеяться над ними, два-три увальня,
с которыми можно поспорить — в дождливый день вместо гантелей…
…До свидания, у меня встреча — я не могу взвешивать слова —
до свидания — не вставайте, прошу вас — я сам открою дверь —
до свидания — мы увидимся в понедельник.
Джон Китс
Что ж, поболтаем! Но о чем?
Угрюмый ум нам нипочем,
Его мы тотчас развлечем.
Дено сказал: Des maux exquis —
Насчет изысканной тоски.
Мы к этому близки.
Теперь смертелен лишь цирро,
Лишь прозой заняты всерьез
И не боятся сильных доз.
Дено твердил нам: c’est la vie,
Но акварель, но соловьи…
Как хочешь назови.
Стихи последние сложил,
В них разговоры разрешил:
«Куда мешок я положил?»
Но и Дено сказать не смог,
Зачем со всех собачьих ног
Бежит в Шату щенок.
Остерегайтесь сильных доз,
Всех этих кроликов и коз
В лесах и рощах Фосс-Репоз.
Все стало ясно в ходе лет —
Поэзии на свете нет,
Потерян след.
Но говорят: весна была,
Машина розовая шла,
Врача какого-то везла
И выбросила под уклон
Младенца… Был завернут он
В «Либерасьон».
* * * E
t j’ai rimé cette ode en rimes féminines
Pour que l’impression en restât plus poignante,
Et qu’au ressouvenir des chastes héroines…
Théodore de Banville[9].
Говорят, что различные версии
Существуют на этот счет,
Что на Корсике, как и в Персии,
Не разрешен развод.
* * *
Недалекие люди встречаются
Вплоть до наших лет,
Что за страшную скорость, случается,
Проклинают велосипед.
* * *
Мелкий торговец с бульвара дю Крим
Для бритья предлагает крем,
А рыба макрель свой дешевый грим
Кладет на лещей между тем.
* * *Лучше мой маленький Лире…
Жоакен дю Белле
Как мерзко, что обязан человек,
Не обученный воровать,
Не шулер, не бродяга, весь свой век
Медвежьей шкурой торговать.
В Париже принято, чтобы меховщики
Писали по-английски: furs — меха.
Мы произносим «ферс», иначе не с руки,
И рифма несколько глуха.
Но даже это в наши времена
Не привлекает в лавочки народ.
На русский кролик падает цена,
Каракуль не идет.
Нет, соболь, право, больше бы пошел
В паккарде приезжающей мадам,
Чем этот парадихлоробензол,
Что в нос шибает вам.
Бывает так, что сутки на пролет
Одни в лавчонке вы,
И запах шкур вздохнуть вам не дает, —
Романтика, увы!
Опоссум, как и выдра, наконец
Наскучит — черт один!
Как выразить тоску, что знает продавец
За стеклами витрин.
Но вспомни про громил, сверлящих потолок.
Судьба их тяжела.
Я видел в фильмах… Тяжки, знает бог,
Подобные дела.
А тот, кто ради новых башмаков
И уваженья дам
Сестру свою продать задешево готов
Гнуснейшим господам!
Бедняги, похитители детей,
Которых глупые отец и мать,
Чем положить в дупло несчастных сто рублей,
Убийство заставляют совершать!
А те, кому за жалкий миллион
Старух приходится рубить,
И складывать их в чаны, и бульон
На плитках газовых варить!