менем. Первая овальной формы, размерами 1,4×0,48 м, глубиной 0,93 м, вытянутая по линии северо-восток-юго-запад, содержала в юго-западном краю развал боборыкинского сосуда. Во второй, овальной в плане, размерами 1,65×1,16 м, глубиной 1,33 м, вытянутой по линии запад-восток, найдены в засыпи кусочки охры, а в центре на глубине 0,97-1 м череп взрослого лося, рядом фрагмент боборыкинской керамики (Зах, Зотова, Панфилов, 1991).
В свое время К.В. Сальников высказал предположение, что на общий колорит боборыкинской культуры повлияли южные проникновения, из районов, примыкающих к Аральскому морю (Сальников, 1961). Эта мысль была подтверждена потом находками в боборыкинских комплексах геометрических микролитов, характерных в мезолите-неолите для прикаспийско-аральского круга культур. Точка зрения К.В. Сальникова была развита В.Т. Ковалевой и Н.В. Баранкиным, предложившими гипотезу о сложении боборыкинской культуры на местной кошкинской основе при участии прикаспийских и приаральских этнокультурных воздействий (Ковалева, Баранкин, 1976). Недавно В.А. Зах рассмотрел эту проблему в ином ракурсе. Он считает кошкинскую посуду результатом смешения пришлой боборыкинской и местной зауральской керамических традиций. Об этом, на его взгляд, свидетельствует присутствие в кошкинской керамике, как и в боборыкинской, плоскодонных форм, чуждых местной манере изготовления неолитических сосудов. Он помещает боборыкинские древности несколько раньше кошкинских и находит аналогии первым в неолите Северо-Западного Прикаспия, исходя из чего связывает носителей боборыкинской культуры со степным прикаспийским населением, ушедшим на север из-за усыхания климата (Зах, 1987, с. 13)[40].
Полагают, что ксеротермический максимум атлантического периода в Среднем Зауралье начался около середины IV тыс. до н. э. и продолжался почти тысячу лет (Старков, 1980, с. 192). Это время совпало с регрессивной стадией истории Каспия, обусловленной уменьшением стока Волги и Урала в период 5540–4250 л. н. (Варущенко, Варущенко, Клиге, 1987, с. 51–52). В этой связи любопытны гидрологические особенности северных боборыкинских поселений. На оз. Юргаркуль в районе Тобольска, где мы исследовали два многослойных памятника, боборыкинский горизонт залегал в основании культурного слоя и уходил в грунтовые воды. Значит, в период освоения этих мест боборыкинцами уровень грунтовых вод и окружающих озер был намного ниже современного.
Нечто похожее наблюдал В.А. Зах при раскопках поселения Юртобор III при впадении р. Тап в Тобол. Здесь слой боборыкинской культуры был разделен суглинистыми прослойками, образовавшимися, вероятно, в результате наводнений, что согласуется с низким геоморфологическим положением слоев и существованием поселений скорее всего в ксеротермический максимум атлантического периода (Зах, 1987, с. 12).
Исходя из вышеизложенного, боборыкинская культура должна датироваться от середины IV до начала III тыс. до н. э. Этому не противоречит радиоуглеродная дата нижней части боборыкинского слоя на поселении Ташково I — 5490±60 (ЛЕ-1535) (Ковалева, 1987, с. 18). Следует признать, что кошкинское население дожило в Нижнем Притоболье до середины IV тыс. до н. э., ибо факт его соприкосновения здесь с боборыкинцами очевиден и никем не оспаривается. Точка зрения В.А. Заха о большей древности боборыкинской культуры в сравнении с кошкинской противоречит стратиграфическим наблюдениям, свидетельствующим о налегании боборыкинских материалов на кошкинские или их сосуществовании (Ковалева, Баранкин, 1977; Ковалева, 1986, с. 25).
Касаясь хозяйственных занятий боборыкинского населения, В.Т. Ковалева, с учетом сугубо охотничьего характера инвентаря и отсутствия рыболовческих орудий, склоняется к выводу о преимущественно охотничьем хозяйстве носителей боборыкинской культуры. Однако большая мощность культурного слоя на поселениях (до 1 м и больше), сильная насыщенность его органикой, явно оседлый образ жизни, наличие колодцев в некоторых жилищах (Юргаркуль III), во многом южный колорит боборыкинской культуры в целом позволяют допустить, что ее носители вели многоотраслевое хозяйство, в котором определенное место могли занимать пастушеско-земледельческие занятия. Остается надеяться, что в будущем удастся найти остеологические остатки, которые подтвердят или опровергнут это допущение.
Таким образом, в Среднем Зауралье и Нижнем Притоболье вырисовываются в неолите два пути развития орнаментации керамики: 1) евстюнихо-полуденская линия, характеризующаяся тенденцией к постепенной замене прочерчено-отступающей орнаментации печатно-гребенчатой; 2) кошкинско-боборыкинская линия с ее традицией отступающе-накольчато-прочерченной орнаментации. В евстюнихо-полуденском варианте развитие было нарушено западноуральским и южноуральским импульсами, носители которых с ранненеолитической поры были знакомы с гребенчатой техникой украшения глиняных изделий.
Что касается второй (кошкинско-боборыкинской) линии, здесь тоже возникали тенденции к внедрению в орнаментальные композиции печатно-гребенчатых узоров, но они подавлялись влияниями, постоянно импульсируемыми из аридных районов Прикаспия (Арало-Каспия?), где в неолите обитало население, украшавшее свою керамику по традиционным отступающе-прочерченным декоративным канонам. Появление в Среднем и Нижнем Притоболье кошкинского, а затем боборыкинского типов глиняной посуды, возможно, фиксирует моменты активизации этих южных воздействий.
Кондинская низменность (бассейн р. Конды). Неолит здесь стал известен благодаря полевым исследованиям Л.П. Хлобыстина, Е.М. Беспрозванного, Л.Я. Крюкевской, Е.А. Гаджиевой, С.Ф. Кокшарова и др. Общая концепция кондинского неолита разработана Е.А. Гаджиевой (1993). Исходя из специфики керамического материала, она выделила в этом регионе три группы памятников. Самая представительная — сумпаньинская (поселения Сумпанья II, IV, VI, Геологическое VII и др.). Сумпаньинская посуда имеет традиционную округло-приостренную форму с расширяющимся в средней части туловом и закрытым устьем. Встречаются прямостенные экземпляры с овальным устьем (Сумпанья VI) и, возможно «тарелковидные». На некоторых черепках заметны лощение и следы охры.
По технике орнаментации и характеру узоров выделяется три типа сумпаньинской керамики. Первый составляют сосуды, украшенные зубчатыми орнаментирами. Часть отпечатков выполнена латеральной частью нижней челюсти бобра. Этими орудиями работали в технике шагания с прокатыванием или с протаскиванием. Мотивы простые — горизонтальные, реже вертикальные или наклонные линии. Второй тип объединяет сосуды, украшенные незубчатыми костяными орнаментирами, которыми работали в технике протаскивания. Мотивы этого типа разнообразны: горизонтальные, вертикальные и наклонные прямые, волнистые, реже зигзагообразные линии, взаимопроникающие или вписанные друг в друга и заштрихованные геометрические фигуры. В третий тип вошли сосуды, украшенные зубчатыми и незубчатыми орнаментирами (Гаджиева, 1993, с. 7).
Различия между типами сумпаньинской керамики, по существу, состоят в том, что для первого характерен преимущественно гребенчатый орнамент, для второго прочерченный, для третьего — сочетание гребенчатой и прочерченной техники. По аналогии с неолитической керамикой Среднего Зауралья, можно увидеть в этой градации хронологическую тенденцию трансформации техники нанесения орнамента — от прочерченной к печатно-гребенчатой. Но Е.А. Гаджиева, кажется, не ставит целью возвести свою типологию на уровень типолого-хронологической классификации.
Одна из характерных черт сумпаньинской камнеобрабатывающей техники — широкое применение шлифовки. Она используется в основном при обработке орудий достаточно крупных размеров, для мелких форм применялась реже. По мнению Е.А. Гаджиевой, расцвет шлифования связан с использованием сланцевого сырья, для которого абразивная обработка рациональней ретуширования. Формы каменных ножей и наконечников стрел невыразительны и неспецифичны. Скребки невелики по размерам, овальной формы, рабочая часть оформлялась как крутой длиннофасеточной, так и острой короткофасеточной ретушью.
Помимо сумпаньинской группы памятников, выявлены поселения с керамикой кошкинского типа. Представительная коллекция получена только на Сумпанье III. Сопровождавший кошкинскую керамику каменный инвентарь отличен от сумпаньинского как по сырью, так и по составу. Для изготовления поделок служил серо-зеленый и серый камень. Применялась пластинчатая техника расщепления. Среди орудий в основном острия и скребки. Острия обработаны по краям со спинки и в концевой части с брюшка. Рабочая часть скребков оформлялась на концах пластины крутой ретушью. Рубящие орудия шлифовались. Найдены шлифовальные плитки. В целом набор каменных орудий невыразителен, малочислен и не позволяет выделить специфически кошкинские типы.
Третья группа неолитических памятников бассейна Конды представлена поселениями с керамикой, которую Е.А. Гаджиева отнесла к немнелскому типу. Она встречена на пяти поселениях, два из них исследованы раскопками. Стратиграфическая и планиграфическая позиция названной керамики весьма нечеткая. Не собран ни один целый сосуд. Похоже, что форма керамических емкостей такая же, как у сумпаньинских сосудов первого типа. Орнамент выполнен незубчатым орнаментиром в технике отступания и протаскивания, а также гребенчатым штампом. Мотивы просты: зигзаги, волнистые, горизонтальные линии и их сочетания; вертикальные и наклонные очень редки. Имеются изображения ромбов. Для орнаментации венчиков характерно использование горизонтальных линий из наколов, протащенных горизонтальных прямых и зигзагообразных линий. Вертикальное членение орнаментального поля единично. Определенный ритм композиции придавался сменой способов нанесения. Следует отметить сосуды без орнамента и сосуды небольших размеров. Материалом для характеристики каменного инвентаря послужили нетипичные для сумпаньинских комплексов пятнадцать орудий из верхних горизонтов заполнения жилища № 1 поселения Геологическое VII, среди которых шлифованные наконечники ромбического сечения, наконечники типа «томар» или, возможно, миниатюрное тесло, скребки прямоугольной формы, сверло на первичном отщепе, орудия с шлифованными гранями (