Затем в трубке послышался мужской голос:
– Судья, мне надо срочно с вами повидаться.
– Вот как? Даже срочно? Интересно, очень интересно... Что ж, если вам так не терпится, то... где-то минут через сорок я буду заканчивать завтракать в ресторане «Уолтон Грилль». Последняя кабинка на левой стороне. Могу уделить вам целых пять минут.
Внутри кабинка была обшита темно-коричневыми панелями, а столик накрыт белоснежной скатертью. Стенки между кабинками были довольно низкими. Молоденькая и весьма симпатичная официантка налила ему вторую чашку дымящегося кофе.
– Благодарю, дорогуша, – сказал Каршнер, промокая лоснящиеся губы толстой бордовой салфеткой.
Когда она, благодарно поклонившись, выходила из кабинки, он заметил Бранко, торопливо шагающего по проходу между столиками. Он был в отвратительной, навевающей уныние темно-серой рубашке. Говорить с ним Артуру совсем не хотелось, впрочем, как и вообще иметь какие-либо дела с силовым сегментом Организации. Много мышц и револьверов, но, увы, мало ума или хотя бы элементарного умения вести себя в приличном обществе... Но при этом верхняя часть лица темноволосого Бранко – ирония судьбы, да и только – выглядела не просто красивой, но в каком-то смысле даже благородной! Только верхняя, с нижней все обстояло совершенно иначе: сильно скошенный вниз дегенеративный подбородок, непропорционально крупные желтые зубы... Ну а уж о его омерзительных плебейских рубашках и говорить нечего!
Войдя в кабинку, Бранко присел на стул, подчеркнуто жизнерадостно произнес:
– Доброе утро. Судья. Рад вас видеть в добром здравии.
– Бранко, никогда не звоните мне домой. Слышите, никогда! Мне это совершенно не нравится, поэтому уж постарайтесь меня не расстраивать... Ну и кто эта женщина?
– Не стоит париться понапрасну, Судья. С ней все в порядке. Вполне нормальная девчонка.
– Вы что, не поняли? Никогда не звоните мне домой, никогда! Надеюсь, вам ясно?
– Я позвонил только потому, что у меня оказалось вот это. Поступило сегодня утром вместе с последней оплатой. Вот, взгляните сами.
Каршнер неторопливо развернул сложенный лист бумаги. Прекрасно понимая, что Бранко внимательно наблюдает за выражением его лица, он постарался не менять его, пока читал то, что там было написано.
– А знаете, Бранко, этот молодой человек выражает свои мысли на редкость точно и грамотно. Думаю, вам совсем не помешало бы кое-чему у него поучиться...
– Судья, я полагал, мне следует немедленно вам сообщать о любой мелочи, даже самой невинной, которая может как-то нарушить нашу действующую схему...
– Да, весьма благоразумный молодой человек, – как ни в чем не бывало продолжил Каршнер, будто никто его и не перебивал. – Хотя его вчерашняя попытка помочь этой несчастной девушке – это бесконечная глупость. Совершенно лишенный здравого смысла поступок. Жаль, искренне жаль, что он оказался способен на такие ошибки... Я серьезно задумался об этом, как только он начал настаивать на слишком уж мелодраматическом подходе к вербовке его потенциального сообщника. Хотя, должен признаться, до сих пор он работал весьма эффективно.
– Вы можете что-либо с этим сделать, Судья?
Каршнер, не отвечая, поджег уголок записки, а когда она разгорелась, положил ее в стеклянную пепельницу. Затем тупым концом вилки неторопливо разметал оставшийся пепел.
– Хорошо, будем считать, вы своевременно меня проинформировали, Бранко.
– Да, но что вы собираетесь с этим делать, сэр?
– Что я собираюсь делать?.. Жаль, конечно, что один из конечных пользователей оказался членом той же самой семьи. Это может привлечь к нам совсем не нужное внимание. И в этом, должен заметить, наш способный молодой человек совершенно прав. Вместе с тем предлагаемое им решение, к сожалению, так же далеко от истины и так же ошибочно, как и его способ использования мясника из магазина старины Гаса.
– Простите, Судья, но мне не совсем понятно...
– Его действия ставят под угрозу всю нашу операцию. Думаю, со временем нам придется радикально пересмотреть всю систему оптового сбыта продукции и найти принципиально новые методы.
– Да, конечно же, Судья, конечно. Но что именно вы собираетесь сделать сейчас?
– Сейчас? Прямо сейчас, Бранко?.. Хорошо, тогда слушайте... Если эту бедную девочку вылечат, она, рано или поздно, сообщит кому надо о молодом человеке, который снабжал ее «товаром». А также о других источниках, которые нас, впрочем, не очень-то интересуют... Зато вот этот молодой человек нас очень даже интересует... После того как она раскается и заговорит, он станет объектом самого пристального внимания совершенно не нужных ни нам, ни нашему делу людей, Бранко! Надеюсь, я достаточно понятно изъясняюсь?
Бранко, выдержав небольшую паузу, несколько раз кивнул.
– Да, вполне. Мне все понятно, Судья. Ему не следовало бы доставать ей дозу, это уж точно.
– Правильно. Поступая таким образом, он, сам того не понимая, снижает для нас свою ценность как работника и лишает собственное предложение практического смысла, вот так... Значит, теперь нам придется действовать более целенаправленно и решительно. То есть, как ни жаль, передать окончательное решение вопроса в руки Джилермо.
Бранко посмотрел на него в упор:
– Послушайте, Судья, но ведь, как говорится в записке, ей всего семнадцать...
– Возможно, возможно, но не думаю, чтобы это хоть когда-либо останавливало нашего уважаемого Джилермо.
Полагаю, вам надо срочно с ним связаться, Бранко. Эту девушку необходимо немедленно нейтрализовать. Передайте ему, что наилучшим выходом из создавшегося положения было бы передать ее какому-нибудь из наших наиболее удаленных отсюда отделений. Причем чем дальше, тем лучше. Норфолк, Мемфис, Джэксонвилл, не важно... И пусть не забудет сделать так, чтобы она оставила на видном месте прощальную записку. Простую, незамысловатую, что-то вроде: «Не ищите меня». Или, скажем: «Не пытайтесь меня искать». Ну а что делать дальше – Джилермо и сам знает. Да, и пусть эта прощальная записка будет отправлена из какой-нибудь богом забытой деревушки. Пусть сначала ее поищут...
– Но она очень молода, совсем еще девочка...
– Знаете, Бранко, мягкость вашего огромного сердца меня, признаться, просто умиляет. Или, может быть, вам ненавистна мысль о возможности потерять еще одного из наших активных клиентов?
– Нет, конечно же нет, но сначала лучше все проверить и перепроверить, прежде чем отдавать окончательный приказ. Разве вы сами, Судья, не учили нас этому?
Каршнер так долго молча смотрел на Бранко, что тот, не выдержав его взгляда, робко произнес:
– Вообще-то я имел в виду, что мы могли бы найти какой-нибудь другой способ...
– Бранко, у вас самого далеко не все хорошо получается. Этот никому не нужный телефонный звонок. И эта никому не известная женщина. Ваша всем очевидная нервозность. Все перечисленное невольно вынуждает нас задуматься, а можно ли вам доверять.
– Судья, я ведь только...
– Передайте это Джилермо сегодня же. Пока все.
Бранко тут же поднялся. Каршнер проводил его долгим взглядом, после чего жестом попросил официантку принести ему еще чашечку кофе. Затем откусил тупой кончик первой в это утро гаванской сигары, раскурил ее и задумался над тем, что за девушка эта семнадцатилетняя Тина Варак, но усилием воли заставил себя отбросить эту мысль.
Ее следует рассматривать просто как внезапно возникшее обстоятельство, не более того. Ну а от этого оказавшегося слишком уж прытким молодого человека Верна Локтера в случае чего можно без проблем избавиться. Даже если его заберут в полицию, он в любом случае не способен сказать там того, что впоследствии можно использовать как свидетельские показания против тех, кто находится на более высоких уровнях Организации. Локтер, конечно, может утопить нескольких розничных торговцев, но ведь найти новых не составит труда – их всегда было хоть пруд пруди. Старый и вечный как мир экономический принцип: спрос рождает предложение. А люди Джилермо поступят с этой девочкой как надо. Будут строго дозированно использовать наркотик как приманку и постепенно приучат ее к тому, что требуется хозяину...
Каршнер закончил третью чашку крепкого ароматного кофе и не без сожаления подумал, что ему следовало бы самому встретиться с Джилермо, а не поручать это Бранко. Тогда во время разговора с ним можно было бы намекнуть, что небольшая дружеская услуга с его стороны была бы по достоинству оценена. Ведь прошло уже много времени. Намного больше, чем когда-либо раньше.
Оставалась, конечно, небольшая проблема, как напрямую связаться с Локтером. Странный, надо признаться, молодой человек. Иногда производит впечатление блестящего лезвия острого ножа. Порочный молодой человек. И, безусловно, весьма опасный. Слишком любит интригу ради самой интриги. Ему следует как можно скорее передать, чтобы он немедленно прекратил заниматься этой юной девицей и что его затея со снабжением ее дозой чудовищно глупа! Если такого рода зацепка вдруг дойдет до лейтенанта с клоунским лицом, тот будет бесконечно рад поговорить с автором этой идеи. И очень подробно...
Ему невольно вспомнилась его последняя встреча с Ровелем, когда тот зажал его в угол вестибюля отеля. За телефонными будками, где практически никто не мог их увидеть.
– Давай, давай, задирай лапки вверх, Судья.
– Уберите от меня ваши руки! Вы не имеете...
– Да будет тебе, Судья, угомонись. Не трать понапрасну силы. Они тебе еще пригодятся, – не обращая ни малейшего внимания на его протесты, спокойно протянул тогда Ровель, а затем, не скрывая собственной радости, превратил видимость неизвестно для чего проводящегося личного обыска в жестокую и откровенно унизительную издевку: острый локоть под подбородок, чтобы громко клацнули зубы, жесткое колено в бедро, чтобы Каршнер охнул от боли, а вместо обычного похлопывания по карманам неожиданный удар по почкам, да такой силы, что шляпа слетела с его головы на пыльный пол, а глаза наполнились слезами...