– Дым может привести к нам людей, – заключила я наконец; мои мозги работали значительно медленнее, чем обычно.
– Поблизости нет никаких людей. Если это изменится, в чем искренне сомневаюсь, то я разбужу тебя. – На мгновение наступила тишина. – Огонь тебя не беспокоит? – спросил он затем, словно бы раздумывал над этим вопросом некоторое время.
– Нет. – Периодически запах горелой ветчины вызывал у меня тошноту, но Восставшему не нужно было об этом знать. – Меня никто не заставлял лезть в огонь. Я сделала это сама.
Восставший снова замолчал. У меня появилось смутное ощущение, будто что-то в моем ответе его смутило.
– Давай ешь, – скомандовал он.
Я чувствовала, что он внимательно следит за мной, пока откусывала кусочек хлеба и жевала. Чем бы ни была эта буханка, она мало походила на грубый ячменный хлеб, который мы ели в монастыре. Я никогда не пробовала ничего подобного. Хлеб таял во рту, словно масло, а его корочка казалась золотистой в свете огня.
– Еще кусок, – подсказал Восставший.
Так была съедена вся буханка. Как только я глотала, Восставший приказывал мне откусить еще кусочек или пить из Леандрова меха с водой. Он не отступал до тех пор, пока крошки не покрыли мою рясу, а бурдюк не опустел. Затем позволил мне переползти на кровать и рухнуть поверх покрывал. Окруженная запахом лошадей, я почти представила, что снова оказалась в монастыре и сплю в сарае, чтобы не столкнуться с Маргаритой.
Мой полный желудок отяжелел и словно якорь тянул меня ко сну. Я испытывала смутное ощущение, что забыла что-то важное. Реликварий. Мне нужно держать реликварий в пределах досягаемости, на случай… на случай, если Восставший…
На случай, если Восставший что?
Дух что-то говорил, но я не могла собраться с силами, чтобы слушать.
– Спокойной ночи, Восставший, – пробормотала я, надеясь, что хоть теперь он затихнет.
И он умолк. Наконец наступила блаженная тишина. Я уже почти погрузилась в сон, когда услышала его негромкий ответ.
– Спокойной ночи, монашка.
Глава восемь
– Мертвый. Мертвый! Мертвый!
Я резко проснулась от того, что клюв Беды находится прямо над моим лицом, а его серый сердитый глаз свирепо вперился в меня. Пока мозг пытался уловить суть происходящего, ворон перепрыгнул через меня, скользнув по коже хвостом, и выхватил кружок сыра из полуоткрытой сумки Леандра. Он триумфально захлопал крыльями, устремившись прочь, а добыча приглушила его выкрики «Мертвый!».
К тому времени, как Восставший заговорил, я уже откинула попоны и потянулась за своим несуществующим кинжалом.
– Здесь ничего нет – птица почувствовала меня, вот и все. В будущем нам придется быть осторожными в этом вопросе. – Разозленный, он проследил, как Беда улетает в конюшню. – Вместо этого мы всегда можем съесть ворона на завтрак.
Восставшему пришлось довольствоваться парой сморщенных яблок. Я оседлала Погибель и последовала за Бедой снова прежде, чем на горизонте показалось солнце. Сжимала в руках поводья, пробуя перчатки, которые раздобыла по дороге. Они были слишком велики, поэтому пришлось обвязать их бечевкой вокруг запястий.
Человек на дороге упоминал о моих шрамах. По всей вероятности, именно таким образом Круг попытается меня опознать. В остальном я ничем не выделялась; бледная кожа и черные волосы не отличали меня от сотен других девушек в Ройшале. Мне повезло, что в это время года никто не задумывается о том, почему путешественник носит перчатки.
Рясу, впрочем, мне пришлось оставить в деревне. Ее необычный вид сразу же выдавал во мне Серую Сестру. На мне по-прежнему были сорочка, ботинки и чулки, но вместо рясы я нашла в одном из домов льняную тунику и изорванный, погрызенный мышами шерстяной плащ. Среди беженцев, покидающих свои дома, я бы не привлекла внимания. За исключением того, что ехала на боевом коне Круга.
Погибель хорошо отдохнул и теперь, прохладным утром, рвался вскачь. Голова коня покачивалась в такт нетерпеливым шагам, и он, прижав уши, оглядывался вокруг, казалось, интересуясь каждой влажной веткой и паутинкой, покрытой росой. Когда мы спугнули из кустов кролика, он возмущенно фыркнул и взбрыкнул.
Реликварий святой Евгении при этом движении ударился о мои ребра. Я ощупала его края, убедившись, что форма по-прежнему скрыта под одеждой. Уверена, никто не заметит его, пока я не сниму плащ.
– Перестань так делать. Если ты продолжишь трогать реликварий, кто-нибудь это заметит.
Восставший, вероятно, был прав. Убрав руку, ощутила легкое беспокойство. Я начинала прислушиваться к духу, словно к странному попутчику – кому-то, кто разделяет мои цели не только из необходимости. Не следовало ослаблять бдительность.
Прошлой ночью мне повезло, что он не попытался предать меня. Я подозревала, что моя физическая немощь позволила выиграть время. Он не просто так заговорил о последствиях того, что его сосуды заходят слишком далеко, и знал, что я не сдамся без боя – что скорее умру, чем позволю ему овладеть мной. Скорее всего, он не мог позволить себе рисковать моим телом. После того, что случилось с его предыдущими сосудами, у него были причины быть осторожным.
– Монашка, я что-то почувствовал.
Я дернулась, выпрямляясь в седле.
– Что именно? – спросила резко, отгоняя свои мысли в сторону, словно дух шел за мной по пятам, чтобы записать их на бумаге.
– Не уверен, – ответил он после некоторого колебания. – Но что бы это ни было, оно рядом.
Этим утром мы не заметили ни единого признака жизни. Прямо сейчас Погибель вез меня через заброшенное поле, а его копыта с хрустом давили стерню, оставшуюся после уборки зерна. Я придержала его, прислушалась. Напрягая слух, казалось, расслышала слабый перезвон колоколов в отдалении. И кое-что еще – крики воронов.
Беда сделал над нами круг и каркнул один раз, словно бы отвечая. Затем стрелой взмыл над холмом впереди, превратившись в белое пятнышко на фоне облаков.
Почувствовав мое непроизвольное движение, Погибель прибавил шагу. Я натянула поводья, чтобы конь не сорвался в галоп. С трудом удерживая ровный ход, нервно, но медленным шагом он поднялся на холм.
Когда мы достигли вершины, я застыла и вперила взгляд вниз.
Под нами лежала долина, затянутая туманом. Из него в небо вздымались городские башни, их острия отсвечивали красновато-золотым в свете восходящего солнца, а длинные тени расползались по наполовину скрытому нагромождению крепостных стен и крыш внизу. Я силилась понять смысл этой обескураживающей картины. Никогда раньше не видела ни города, ни даже здания больше, чем часовня моего монастыря. Это место могло поглотить монастырь целиком, не заметив его.
По долине разнесся чистый далекий звон колокола. С башен развевались бело-голубые вымпелы.
– Это Бонсант, – бестолково сказал я.
С большой долей вероятности.
Бонсант был столицей Ройшала и славился огромным разводным мостом, что построили над берегами реки Севр в качестве защиты от Мертвых. Единственный способ попасть в город – это пересечь его.
– Это ничто по сравнению с городами, что стояли в то время, когда меня еще не пленили, – презрительно откликнулся Восставший. – Взгляни, его даже строили из камней более старых зданий.
Я приподнялась в стременах, чтобы рассмотреть получше. И действительно, древний серый камень укреплений Бонсанта своим видом походил на многочисленные руины, разбросанные по Лораэлю. Такие развалины находились недалеко от моей старой деревни. Детям запрещали играть там, и на то были веские причины. Большинство руин эпохи королей были заброшены, потому что привлекали слишком много духов. Сохранившийся на камнях отпечаток Старой Магии непреодолимо притягивал их к себе. Я слышала, что в Шантлере ритуалы с благовониями и молитвами проводились ежедневно, чтобы прогнать тени, скапливающиеся на улицах. Вероятно, подобные меры требовались и в Бонсанте.
Со своей точки обзора я слышала карканье воронов ближе, но по-прежнему не могла их увидеть. Видимо, они были внизу в долине, скрытые туманом.
Как только я подумала об этом, ветер переменился. Звук колоколов стал громче, а вместе с ним донеслись крики и звонкий лязг стали о сталь вдали. Туман, похожий на саван, начал рассеиваться, отступая от зеленой долины.
– Я чую сильный запах Старой Магии, – сразу же отозвался Восставший. – Он идет из города. Вот почему я не мог определить, что именно почувствовал раньше. Старая Магия и духи – монашка, здесь сотни духов. Нет, тысячи. Тысячи их, и не только тени…
Он притих, когда туман сдуло прочь, открывая то, что я поначалу приняла еще за один слой дымки, покрывающий долину – серебристый и низко нависший над землей. Я поняла, что смотрю на огромное скопление духов, настолько плотное, что их формы слились воедино, в одну серебристую массу, в бесконечное море. Армия Мертвых.
Их сдерживала тонкая линия солдат, изогнувшаяся в оборонительном полукольце у залива перед рекой. Солдаты сражались за свою жизнь против почти такого же количества своих собственных одержимых. Они терпели безнадежное поражение и в любой момент могли быть побеждены. Позади них вдоль берега раскинулся лагерь мирных жителей. Даже издалека я различала потрепанные палатки и повозки беженцев, покинувших свои дома. Люди пришли в Бонсант в поисках убежища, но их не пускали внутрь.
Гигантский разводной мост был поднят и, видимо, не собирался опускаться.
Подобно одному-единственному отчетливому звону колокола, эхом разнесшемуся по долине, меня поразила мысль: эти люди приговорены к смерти. Божественная Бонсанта была готова пожертвовать ими всеми, чтобы защитить свой город.
Я не стала раздумывать. И направила Погибель в долину, подстегивая его сначала перейти на рысь, а затем и на галоп.
– Монашка, подожди. Ты не обучена – тебе нужно быть осторожнее. Нельзя ехать прямо в бой… Монашка!