Чарльз присвистнул при виде него.
– Это самый большой из всех.
Вороны уже собрались, их было так много, что они напоминали ожившую черную ткань, наброшенную на крыши. Они хлопали крыльями и кричали над толпой, оживленные витавшим в воздухе волнением.
Когда мы влились в толпу, на нас опустились прохладные тени зданий. Если бы люди не расступались перед Жаном, не уверена, что мы смогли бы протиснуться. Народ заполонил каждый клочок пространства, расположившись даже на статуе святой Агнес в центре площади. Все веселились и поедали праздничные закуски, тыча пальцами в ворон.
В конце концов мы отыскали навес магазина, на который никто еще не претендовал, скорее всего, потому что не смог до него дотянуться. Для Жана это не составило особого труда, он поднял нас одного за другим на теплые черепичные плитки. Оттуда я увидела, что чучело водружено на деревянный помост, похожий на сцену менестрелей, но более просторный и возвышающийся над толпой.
– Посмотри, – сказал Чарльз Жану. – Там брат Саймон.
Мы с Маргаритой вытянули шеи, чтобы рассмотреть фигуру в серой рясе, размахивающую над платформой кадилом. Я еще никогда не видела Серого Брата вблизи. Их было не так много, как Серых Сестер, поскольку большинство Зрячих мальчиков становились солдатами.
Я попыталась представить, как Леандр воспитывался монахами. Спал в переполненной келейной, вкалывал на повседневных работах. Это было почти невозможно вообразить, хотя его монастырское детство было не так уж и давно – он был всего на несколько лет старше меня. Где он впервые вкусил Старой Магии? Запертый артефакт, запрещенный свиток?
– Знаешь, – вмешался в мои мрачные размышления Восставший, – мне понадобилось почти сто лет, чтобы узнать, что существуют монахи. Все это время я просто думал, что это необычайно волосатые монашки.
Дальнейшие его соображения были милосердно прерваны суматохой в толпе: стуком копыт и возбужденными криками. На площадь в сопровождении группы священнослужителей прибыл паланкин Божественной, включая и ненавистную фигуру в черной рясе, что ехала рядом на почетном месте. Я заметила, что Леандр был не на Погибели; он сидел на той же белой лошади, что и тогда, когда преследовал меня в лесу.
Я вспомнила о скале и забеспокоилась, что Погибель мог оказаться ранен, пока Чарльз не наклонился, усмехаясь.
– Вы слышали, что Артемизия Наймская ехала в бой на старой лошади клирика? Оказывается, на самом деле та всегда принадлежала ему – Артемизия забрала ее у него по дороге в Бонсант. Вполне объяснимо, что он больше не может ездить на этой лошади, потому что люди узнают ее. К нему стекаются толпы народа, желающего прикоснуться к животному, чтобы получить благословение святой.
Мой рот дернулся от редкого желания улыбнуться.
– Я пока не чувствую ничего необычного, но не могу распространить свою силу далеко, когда их так много рядом, – сказал Восставший. – Не отрывай глаз от священника, следи, не сделает ли он чего-нибудь подозрительного. Возможно, твои жалкие человеческие чувства хоть раз окажутся полезными.
Божественной потребовалось некоторое время, чтобы добраться до постамента. Внушительная латная стража собора прокладывала ей путь сквозь толпу, но она часто останавливалась, чтобы поговорить с людьми, жаждущими ее благословения, протягивающими к ней руки и поднимающими своих младенцев. Она так долго приветствовала их, что священнослужители начали проявлять нетерпение. Я видела, как она склонила голову над искалеченной рукой старушки, и это совсем не вязалось с образом правительницы, которая недавно оставила беженцев на верную смерть, подняв мост в город.
Впрочем, возможно, это решение было принято не Божественной. Леандр все еще находился рядом с ней. Для несведущего наблюдателя он, вероятно, выглядел просто раздраженным всеми этими детьми, но я догадалась, что едва уловимое выражение дискомфорта на его физиономии было связано со скрываемой раной. Оставлял ли он Божественную в одиночестве? Я вспомнила, что сравнивала ее с раскрашенной куклой, но, возможно, она скорее марионетка, за ниточки которой дергает Леандр.
Наконец группа достигла помоста, над которым возвышалось гигантское соломенное чучело. Я догадывалась, почему в этом году его сделали таким большим – зрелище должно было стать столь необходимым подтверждением благожелательности Госпожи после опустошения, постигшего Ройшал.
Судя по предвкушающей тишине в толпе, Божественная собиралась произнести речь. В Наймсе матушка Кэтрин никогда не беспокоилась об этом. Она ограничивалась лишь жестом в сторону печального чучела, улыбаясь немного грустно, и Госпожа отвечала ей хлопаньем крыльев.
Божественная сделала паузу и бросила на Леандра быстрый вопрошающий взгляд, словно ища его одобрения. Затем глубоко вздохнула и раскинула руки, прежде чем шагнуть вперед. Ее нежный юный голос разлился по площади.
– Народ Бонсанта! – Она, казалось, не дышала от переполняющей ее искренности. – Госпожа оградила нас от опасности. Ее милостью Мертвые были изгнаны с наших полей.
Убедил ли Божественную в этом Леандр? Он не смотрел на нее, холодно озирая толпу.
– В этот день мы чествуем ее, осуждая Короля Воронов, принесшего Скорбь и положившего конец Эпохе Королей. Пусть лик его останется забытым. Пусть история презрит его имя.
– Пусть история презрит его имя, – эхом отозвалась толпа.
– Госпожа, мы благодарим тебя! – Божественная сотворила знак окулуса и склонила голову.
Толпа затаила дыхание. Все знали, что произойдет дальше: вороны спустятся на чучело огромным черным облаком и разорвут его на части, соломинка за соломинкой, точно так же, как они разорвали настоящего короля триста лет назад, когда были посланы Госпожой. С тех пор он был известен только как Король Воронов, а его истинное имя вычеркнули из летописей Лораэля.
Момент затягивался. Еще и еще, пока площадь не начал заполнять смущенный ропот. Ни один ворон не сдвинулся с места. Они больше не хлопали крыльями и не каркали – сидели в настороженной тишине, сверкая сотнями темных глаз. По мере того, как солнце опускалось ниже крыш, клочок красного света, освещавший чучело, поднимался вверх, отбрасывая все больше тени. Вскоре на фоне темнеющего неба пылала лишь корона, так, словно ее подожгли.
Божественная стояла, застыв бледным пятном в сгущающихся тенях. Ее руки крепко вцепились в перила помоста. Рядом с ней заговорил Леандр. Что бы он ни сказал, это, казалось, вывело ее из ужасного транса, и она быстро склонила голову в молитве. Леандр присоединился к ней, но я видела, что он не молится по-настоящему, а вместо этого наблюдает за толпой из-под ресниц.
Я никогда не слышала, чтобы такое случалось раньше. Госпожа отвечала всегда. Рядом со мной Маргарита держалась за карман, советуясь со своей тенью.
– Чувствует ли Восставший что-нибудь? – прошептала она, ее глаза широко распахнулись от страха.
– Пока нет, – озабоченно огрызнулся он.
У меня сложилось впечатление, что он расширяет границы своего восприятия настолько, насколько готов рискнуть. Я покачала головой и едва не подпрыгнула, когда свободная рука Маргариты потянулась, чтобы взять мою, сжав ее так же крепко, как сделала это София в крипте.
Ропот становился все более возбужденным.
– Артемизия! – внезапно завопил голос. – Артемизия Наймская!
В тот же миг площадь наполнилась нестройными выкриками. Я не могла понять, что послужило толчком к этому, пока еще один голос не прокричал: «Белый ворон!».
Леандр вскинул голову, его взгляд остановился на статуе Святой Агнес. Я посмотрела туда и увидела, что Беда приземлился на голову статуи, его белые перья отчетливо выделялись во мраке. Желудок скрутило. Некоторые из присутствующих, должно быть, беженцы; вероятно, они видели Беду после битвы, нападающего на священнослужителей, чтобы помочь мне бежать. И если они уловили связь между мной и Бедой, то Леандр, несомненно, тоже. Оглянувшись, я обнаружила, что он застыл на месте, пальцы зависли над кольцом из оникса. Божественная рядом с ним выглядела ошеломленной, оглядываясь по сторонам, словно бы ища того, кто подскажет, что делать.
Крики не стихали, становясь все смелее.
– Это знак! Святая Артемизия с нами!
– Здесь кто-то есть, – внезапно сказал Восставший. – Необузданный дух. Он смердит Старой Магией. И он овладевает кем-то прямо сейчас.
Я с ужасом окинула взглядом сотни людей, собравшихся на площади. Вариантов было слишком много. Десятки солдат, явно неуверенных, сдерживать ли толпу или начинать разгонять ее; монахи, помогавшие установить чучело; даже священники и рыцари, стоявшие на помосте рядом с Божественной. Каждый из них обладал Зрением и был уязвим для одержимости.
Поблизости раздались встревоженные крики, скорее отвращения, чем страха. Я подалась вперед, пытаясь разглядеть причину беспокойства. Люди отпрыгивали от чего-то, находящегося на земле. Там оказались крысы – крысы метались под ногами, разбегаясь по мостовой.
– Вот он, – торжествующе прошипел Восставший.
Тень Маргариты, должно быть, тоже ощутила это. Она пристально всматривалась в силуэт посреди толпы, чья темная фигура хромала за крысами, расталкивая людей. У меня перехватило дыхание, когда слабеющий свет отблеском отразился от куска металла, нацепленного на голову фигуры. Это был тот самый нищий, что играл роль Короля Воронов. На нем все еще были корона и плащ из перьев. Теперь его лицо исказилось, а зубы оскалились. Его голова моталась из стороны в сторону, словно у взбесившегося медведя. Я ощутила, как Восставший отшатнулся от того, что почувствовал где-то внутри себя.
– Этот человек не был одержим, когда мы видели его ранее. Монашка, дух, захвативший его, знает, что мы здесь. Он ищет нас.
Словно услышав слова Восставшего, одержимый резко остановился. Глаза нищего встретились с моими, сверкнув серебряным светом в полумраке.
– Его послали, чтобы найти нас.