Затем я припомнила то, что говорил мне Восставший на сеновале.
«Большинство духов скорее спрыгнут в Севр, чем перейдут мне дорогу».
Духи знали, что он был здесь. Они бежали в ужасе – все сразу.
Белый викарий все еще оставался там, его сияющий облик возвышался над площадью. Но стоило мне взглянуть на него, как в воздухе раздался высокий, бьющий по ушам вопль: изнуряющий вой Яростного. Звук терзал уши подобно ногтям, скребущим по стеклу, но не пригвоздил меня к месту, как это случилось в Наймсе. На этот раз он был направлен не на меня. На другой стороне площади, темным силуэтом на фоне пожара, Божественная наконец-то подняла свой скипетр. Викарий посмотрел на него с выражением гробового презрения, но сила реликвии быстро поймала его, и вот солдаты уже приближались к духу.
Из толпы неподалеку вынырнуло лицо Леандра, освещенное призрачным светом. Священник смотрел вверх на уносящихся в панике духов. Он выглядел юным и почти уязвимым, наблюдая за тем, как рушится его план. Затем его рот искривился. Он подался вперед, его рука обхватила кольцо. Первый, кто встал на пути Леандра, упал на булыжники, корчась. Затем из толпы выступила бронированная фигура капитана Энгерранда и преградила ему путь.
Больше я ничего не видела. Жар душил, а дым заполнял легкие. Я отстраненно заметила, что люди, которых Маргарита пыталась защитить, смотрят.
– Это она, – сказал один из них. – Это святая Артемизия.
Мне частенько хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила меня целиком. Только на этот раз мое желание исполнилось. Мир перевернулся, и все потемнело.
Глава двадцать
Я проснулась в кровати в незнакомой комнате, полной чужих людей, смотревших на меня. Они отпрянули, когда я прижалась к изголовью, переглянулись и зашептались. Большинство из них осенили себя знамением; одна старушка даже опустилась на пол и простерлась ниц.
Мое сердце ударилось о ребра. Первое, на что я обратила внимание, было то, что в носу все еще ощущался слабый запах дыма. Вероятно, он проникал снаружи или же впитался в волосы и одежду каждого присутствующего. Второе – на мне не было перчаток.
– Где мои перчатки?
– Успокойся, монашка, – посоветовал Восставший, в то время как в комнату поспешно вошел Чарльз.
– Ты проснулась, – сказал солдат.
В голосе его слышалось облегчение до тех пор, пока он не увидел моего лица. Чарльз опустился на колени рядом с кроватью.
– Артемизия, все хорошо.
«Артемизия». Он назвал меня Артемизией перед всеми этими людьми. Но это не имело значения; они уже знали.
– Где мои перчатки? – повторила я. По какой-то причине мне было больно говорить.
Он потянулся к моему плечу, но потом, похоже, одумался.
– Элейн стирает их вместе с остальной твоей одеждой. Ты не помнишь? Тот дым – ты говорила нам о дыме. Как его запах беспокоит тебя.
Я не помнила, чтобы говорила это, но не собиралась признаваться в комнате, полной людей, которые, вероятно, считали меня сумасшедшей. Странно, но Восставший испытал укол чувства вины.
– Где мы? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал менее резко. Здесь находился маленький мальчик, цеплявшийся за юбки женщины, которая, как я полагала, могла оказаться Элейн, и мне не хотелось его пугать.
Женщина шагнула вперед, и мальчуган робко спрятался за ее ногами.
– Это мой дом, – тихо сказала она, опустив взгляд. – Мы принесли тебя сюда после того, как ты спасла нас.
– Они помогают спрятать тебя, – добавил Чарльз, обернувшись ко мне; взгляд его был серьезен. – Круг не знает, что ты здесь.
– Пока, – мрачно добавил Восставший. – Если я что-то и узнал о людях, так это то, что ваш вид любит сплетничать. Монашки, кстати, не являются исключением. Древние и ужасные познания о мозолях сестры Прунель, что я храню, заставили бы даже тебя молить о пощаде.
В голове роились тысячи вопросов. Хотелось попросить всех уйти, но ведь я находилась у них в гостях. Я предположила, что эта комната с многочисленными койками и сундуками, покрытыми подушками, служила спальными покоями для всех домочадцев. Похоже, сюда вернулись все те, кого я спасла от порабощенного, не только семья Элейн. В комнате было около дюжины человек, примерно половина из них сидела, остальные стояли, словно забыли, как сидеть. Я не узнала никого, кроме Жана, скрючившегося в углу, зажавшего между коленями огромные ручищи. Старушка все еще оставалась распростертой на полу, бормоча молитвы.
– Пожалуйста, – попросила я. – Перестаньте.
Элейн наклонилась и что-то прошептала бабушке, потом осторожно подняла ее и усадила на один из сундуков. Затем она поколебалась, заламывая руки.
– Есть ли что-нибудь, что ты можешь нам сообщить? – спросила она мягким голосом, по-прежнему не поднимая взгляда, словно я могла ослепить ее. – О том, что произошло? О том, почему Госпожа…
Внезапно комнату заполнил шум голосов: все одновременно стали задавать вопросы.
– Как духи попали в город?
– Почему Госпожа не послала Ее воронов?
– Неужели Она оставила нас?
– Неужели мы…
– Мой отец был в…
– Ты можешь…
Мой пульс участился. Некоторые из тех, кто сидел, начали вставать. Маленький мальчик спрятал лицо, испугавшись криков взрослых.
Если бы не он, я бы не смогла заговорить. Но я устремила свой взгляд на ребенка и выдавила из себя слова.
– Думаю, это было предупреждение. – Я сомневалась, сможет ли кто-нибудь услышать меня сквозь гомон, но стоило мне заговорить, наступила тишина. – Она пыталась предупредить нас об опасности. Она не оставила нас. Никогда не оставляет.
Даже когда тебе этого хотелось бы.
– Ты говоришь с Ней, – промолвила Элейн, и ее глаза наполнились слезами.
Чарльз смотрел на меня с чем-то похожим на благоговение.
– Нет, – резко откликнулась я. – Насчет чучела, это было только предположение. Я никогда не…
Были и те, кто слышал голос Госпожи – сестра Жюльенна точно слышала. Матушка Кэтрин, я подозревала. И, вероятно, матушка Долорес тоже.
– Я не святая. Это не так.
Все уставились на меня. Я произносила слова, но они меня не слышали. Все мысли вылетели из головы. Вспомнился сарай, где негде было спрятаться, и мне внезапно показалось, что воздух исчезает из комнаты, что внутри слишком много людей, вдыхающих его, и что я сейчас задохнусь.
Чарльз бросил на меня обеспокоенный взгляд. На его лице промелькнула догадка.
– Артемизии нужно помолиться, – промолвил он.
– Конечно, – быстро ответила Элейн с облегчением. Это она понимала. – Конечно. Пойдемте, все.
– Опусти голову, пригни к коленям, – приказал Восставший настолько отрывисто и жестко, что я повиновалась без раздумий. – Хорошо, – сказал он. – А теперь дыши. Здесь достаточно воздуха для твоих отвратительных легких из плоти. Тот, кто построил это здание, обладал архитектурным мастерством деревенского пьяницы. Сквозняки проникают через каждую щелку.
Как ни странно, это помогло. Пульс начал замедляться. О чем думал Чарльз, я не могла даже предположить; он оставался совершенно молчаливым и неподвижным. В конце концов, когда мое дыхание вернулось в норму, я услышала, как он встал, его ботинки зашаркали по ковру.
– Маргарита на рынке, выясняет, что может, – сказал он как ни в чем не бывало. – Что делает Круг по поводу вчерашнего вечера и тому подобное. Она должна скоро вернуться.
Мой блуждающий взгляд упал на него, и я обратила внимание, что он в волнении хмурит брови. Чтобы собрать эту информацию, Маргарита подвергала себя опасности.
Я ощутила укоризненный укол, вспомнив, что она сказала мне на кладбище. «Это не просто сплетни, знаешь ли».
Чарльз собрался уходить, но заколебался. Он всматривался в мое лицо, уловив что-то – я понятия не имела, что именно. Затем вернулся и вновь опустился на колени.
– Госпожа Веспера, – произнес он.
– Встань. – Мой голос звучал ужасно.
Он не послушался, лишь упрямо расправил плечи и еще ниже склонил голову к покрывалу. В моем горле встал комок. Я хотела, чтобы до него дошло, что я не святая Артемизия; не та, за кого он меня принимает. Он уже должен был это понять.
– Ты сказал, что я самая прекрасная дева, которую ты когда-либо видел, – напомнила я ему.
Солдат поднял голову.
– Ты и была, – сказал он. – Это ты. Ты спасла нас – меня, Жана, капитана, всех. Я видел, как это произошло. И никогда не забуду. Нельзя пережить нечто подобное и не помнить об этом каждый день до конца жизни. – В его глазах я почти разглядела отражение серебряного огня Восставшего.
Света, что спас его и едва не убил.
Я наконец проглотила ком. Из нас двоих Чарльз был смелее. Он сражался на том же поле боя и поступил так, даже несмотря на то что верил, что умрет. Он бился со своими собственными одержимыми друзьями, чтобы уберечь других. Вступить в бой с силой реликвии Пятого Порядка оказалось не так уж и сложно. Будь мерилом ценности сила духа, Чарльзу я бы вовсе не потребовалась.
Хотела бы я быть более искусным оратором. Все эти мысли кружились у меня в голове, но я не знала, как их оттуда вытащить.
Он встал, казалось, ничуть не обеспокоенный моим молчанием.
– Благодарю тебя, Госпожа, – мягко произнес он. – Это все, что я хотел сказать.
Ожидание возвращения Маргариты затянулось. Спустя какое-то время после того, как Чарльз покинул комнату, семья Элейн притащила деревянную бадью, чтобы я могла смыть с тела остатки гари, прежде чем надеть чистую одежду. Элейн обращалась с ней благоговейно, словно та была выточена из золота, несмотря на то что на плаще зияли дыры и он все еще пах сырой шерстью. Вещи еще не успели высохнуть, но я была рада, что оделась; из других частей дома доносились тихие голоса, которые Восставший определил как принадлежащие вновь прибывшим. Люди непрерывным потоком входили через заднюю дверь, ведущую в переулок. Нетрудно догадаться, на что они пришли посмотреть.