Вскоре из-за двери стали появляться лица, подглядывающие за мной, несмотря на все усилия Элейн отогнать любопытных. У меня появилось ощущение, что она поделилась новостью о моем присутствии лишь с несколькими близкими друзьями, но потом слухи разнеслись по всему району. Восставший был раздосадован тем, что оказался прав касательно этой черты человеческой натуры.
– Говорят, ее руки… – шептал кто-то. – Они все в шрамах.
– Сколько ей лет? – прошептал кто-то еще. – Что случилось?
– Я мог бы поглотить их души для тебя, – предложил Восставший. – Это будет весело. Не делай вид, что тебе это не интересно.
Когда в дом ворвалась фигура в плаще, я насторожилась и подумала, что это тот самый страшный момент, когда кто-то бросится мне в ноги и будет умолять о чуде, но расслабилась, когда незваная гостья откинула капюшон, открыв раскрасневшиеся от утренней прохлады щеки. Маргарита вернулась.
– Артемизия! – в удивлении воскликнула она. – Ты чистая. – И тут же сморщила нос от ужасающих взглядов всех присутствующих. – Не волнуйтесь, мы выросли вместе. Есть что-нибудь поесть? Я умираю с голода.
Никогда не могла бы предположить, как буду благодарна за встречу с Маргаритой. Она энергично взяла в свои руки все хлопоты по хозяйству, закружившись в вихре, и каким-то образом умудрилась доставить меня на кухню, усадив между собой, Чарльзом и Жаном, к вящему разочарованию всех, кто вытягивал шеи, чтобы взглянуть на меня. За столом она усадила меня в наименее заметный угол в его дальней части. Жан тем временем сел ближе к двери, загораживая обзор из коридора. Он притягивал к себе взгляды, но не по той причине, о которой я думала. От Маргариты я узнала, что всю дорогу сюда он нес меня на руках. Люди видели его и относились к нему так, словно он сам являлся частью святыни.
Тот маленький мальчик, которого звали Томас, помогал накрывать на стол. Для полуденной трапезы было еще слишком рано, но Элейн принесла пирог с треской и инжиром, который, похоже, испекла специально по этому случаю. Женщина взволнованно подала мне кусочек, словно Госпожа могла покарать ее за то, что та предложила мне столь скромное угощение. Когда я попыталась поблагодарить хозяйку, она убежала.
Мы ели, сбившись в кучку, негромко переговариваясь. Мне не удавалось избавиться от ощущения, что за мной наблюдают, – чувства, что все в этом доме запечатлели в памяти каждую деталь этой сцены, и к вечеру по городу разлетится дюжина различных версий.
– Ходят разные слухи, – рассказывала Маргарита. – Все полагают, что ты была на площади, но, насколько я могу судить, никаких доказательств этому нет. Я услышала слишком много разных историй о том, что произошло, чтобы хоть одна из них могла оказаться полезной для Круга. Некоторые из них были действительно смешными – в большинстве путали цвет твоих волос, а в одной ты даже вернула кого-то из мертвых. Очевидно, солдаты, что видели тебя, держали рты на замке.
– Разумеется, они молчали, – сказал Чарльз, обидевшись.
Маргарита быстро улыбнулась ему, и на ее щеке появилась ямочка.
– То есть официально Круг пока не разыскивает тебя, но вокруг слишком много путаницы, чтобы знать наверняка. Они могут искать тайно.
– Они не захотят арестовывать ее во время священного праздника. Люди взбунтуются. Я имею в виду, что они все равно это сделают, – добавил Чарльз, бросив на меня многозначительный взгляд, – но, если это произойдет в день святой Агнес, будет хуже.
– Ты прав. Я об этом не подумала.
– А что насчет капитана Энгерранда? Ты слышала что-нибудь?
– О! – Она сочувственно взглянула на Чарльза, в ее глазах была неприкрытая симпатия. – Его задержали. Заперли в подземелье гарнизона. Стражу возглавляет кто-то другой.
До этого Жан не подавал признаков того, что слушает. Теперь его рука сжалась вокруг рукояти ножа.
– А ты слышала имя действующего капитана? – быстро спросил Чарльз.
– Кажется, что-то вроде Генри. Хьюберт?
– Халберт. – Чарльз выругался. – Он подхалим. Будет делать все, что ему прикажут. Какие обвинения выдвинуты против капитана?
Маргарита не знала.
– Противодействие воле Круга, – догадалась я.
Я впервые заговорила. Звук моего голоса вызвал новый шквал шепота в коридоре снаружи, хоть я и сомневалась, что они слышали, о чем именно был разговор.
– После того как план Леандра провалился, я видела, как он пытался отыскать меня в толпе. Его остановил капитан Энгерранд. Леандр, вероятно, утверждал, что находился там, дабы сразиться с Белым викарием, но Энгерранд знал правду.
За столом воцарилась тишина.
– Подождите, – наконец произнес Чарльз. – План Леандра? Клирика?
Нам пришлось объяснить про Леандра и Старую Магию, наблюдая, как все большее потрясение проступает на лице солдата.
– Алтарь? – громко воскликнул Чарльз, как только я закончила, а Маргарита быстро шикнула на него. Он понизил голос, склонившись над столом. – Значит, ты думаешь, что именно клирик Леандр призвал Белого викария?
Маргарита выжидающе взглянула на меня.
– Очень похоже на то, – осторожно сказала я. До сих пор нам удавалось обходить стороной роль Восставшего в раскрытии Старой Магии.
– Мы думаем, он мог планировать предпринять что-то во время церемонии, – добавила Маргарита, – но когда понял, что Артемизия там, ему пришлось изменить тактику.
– Или викарий входил в его планы с самого начала, – предположила я. – Мы не знаем.
– Но откуда он взялся?
– Дух мог попасть в город, овладев каким-нибудь из беженцев, – произнесла я, выслушав предположение Восставшего. – Священник… Клирик Леандр имеет достаточно влияния, чтобы организовать проезд для кого-либо. Может быть, он держал духа в запасе на крайний случай.
– Или он мог находиться уже в границах Бонсанта, занимаясь своими собственными делами, – добавил Восставший. – Дух был стар и очень умен.
Достаточно умен, чтобы разговаривать. До сего момента у меня этот факт совершенно вылетел из памяти. «Предатель» – так он назвал Восставшего. «Презренный», как и в рукописи Жозефины. Я предположила, что викарий знал: Восставший помогает мне по собственной воле. Кроме того, чтобы заслужить этот титул, не сотрудничал ли Восставший с людьми и раньше? Он не разговаривал со своими предыдущими сосудами, теми, кто прошел обучение. Но святая Евгения…
Чарльз положил руку на стол, прервав мои мысли.
– Мы должны пойти в собор прямо сейчас, – заявил он, начиная вставать. – Служба начинается с четырехчасовым колоколом.
Коридор выглядел намного более людным, чем когда мы садились за стол. В доме появилось еще больше людей, которые смотрели на нас большими, словно блюдца, глазами. Мое присутствие не могло долго оставаться в тайне.
– Я пойду, но мне нужно сделать это одной, – решила я.
– Мы уже говорили об этом! – закричала Маргарита.
– С тех пор вас обоих успели увидеть в моем обществе. Маргарита, ты единственная, кто знает, где спрятан реликварий святой Евгении. Тебе нужно хранить его в безопасности на случай, если что-то пойдет не так. И, Чарльз, ты должен остаться с Жаном.
Оба мужчины открыли рты, чтобы возразить. Их отвлек шаркающий звук под столом, который затих, когда на него обратили внимание. Затем оттуда раздался тоненький требовательный голосок.
– Они болят?
– Томас! – воскликнул кто-то; это была Элейн.
Я знала, о чем он спрашивает. Чтобы поесть, пришлось снять перчатки. Я качнула головой, давая ей понять, что все в порядке.
– Нет, – ответила я, наблюдая, как Томас выбирается из укрытия и усаживается на пустой табурет рядом со мной. Догадавшись, чего он хочет, я протянула свою искалеченную руку. – Ты можешь потрогать ее, если хочешь.
Он осторожно ощупал мои шрамы, затем стал смелее и попытался выпрямить скрюченные пальцы. В коридоре раздался всеобщий прерывистый вздох, после чего наступила тишина: все ждали, как я полагаю, не собирается ли Госпожа послать в окно молнию, чтобы покарать ребенка. Когда ничего не произошло, все расслабились – кроме Томаса, который был слишком занят осмотром моей руки, чтобы заметить это.
Маргарита наблюдала за ним со странно мягким выражением лица.
– Артемизия, – окликнула она, – ты же знаешь, что тебе не нужно делать все в одиночку.
Я оглянулась на нее, Чарльза, Жана. На людей в зале. И ощутила, как Восставший преисполнился нетерпения. Маргарита ошибалась – я была не одна.
Глава двадцать один
На пустынных улицах я увидела последствия пожара. Мне пришлось пройти через главную площадь и миновать здание, что стояло за чучелом: его ставни обуглились, огромная черная выжженная отметина выделялась на фоне каменных стен, подобно тени. Помост обратился в груду хрупких обгоревших досок. В воздухе висела вонь отсыревшего угля, тлеющие остатки которого окончательно погасила утренняя роса.
Площадь была пустынна, ее явно избегали после событий прошлой ночи. Те несколько человек, с которыми я столкнулась, выглядели испуганными и быстро ретировались в дома. Вокруг статуи святой Агнес скопился мусор. Мне было интересно, что стало с нищим, выжил ли он. Мог ли о нем кто-нибудь позаботиться, или он был одинок.
Дойдя до соборной площади, я поняла, куда подевались все жители города. Она была переполнена людьми, едва вмещая толпу, да еще значительную ее часть по периметру занимали лавки. И повсюду я слышала свое имя.
– Клочок ткани от плаща святой Артемизии! – кричал впереди стоящий торговец. – Столь же могущественный, как и любая реликвия!
– Пахнет, во всяком случае, так же, – хмыкнул Восставший. – Сюда.
Я протиснулась сквозь очередь, столпившуюся к торговцу, не обращая внимания на протесты покупателей. Далее уже другие продавцы пытались втюхать окружающим различные предметы, которых я якобы касалась: например, обрывки поводьев Погибели, а в одном случае даже «прядь волос с головы самой девы».
– Светлая, – заметил Восставший. –