– А ведь верно, – задумалась Женька. – Дядя молчит, как рыба. А писателя хлебом не корми, дай поболтать о литературе.
– Я не удивлюсь, если он и не писатель вовсе, – брякнула я скорее из упрямства, но, поразмышляв немного, пришла к выводу, что в самом деле подозреваю Владислава Петровича в даче заведомо ложных показаний или попросту вранье. Вопрос, зачем человеку врать?
– Должна быть причина, – вздохнула Женька. – Допустим, ему нужно быть в этом месте. Почему нужно, он афишировать не желает, однако свое присутствие объяснить должен. Назваться художником не всякий может, надо хотя бы акварель от эстампа отличать, а писатель – очень удобно. А чтоб не лезли, сказал, что пока не печатался.
– И зачем ему нужно быть здесь?
– Откуда мне знать? Он сегодня на болото ходил, тоже Кукуем интересуется.
– Допустим, ты права, он мог соврать, что писатель. Рядовому туристу вряд ли придет в голову отдыхать здесь в условиях, близких к прифронтовым, надо тягу к дикой природе объяснить, его интерес к болоту тоже следует принять во внимание. При этом дядя явно чего-то опасается, и Валера у него на подозрении. Нечто мне подсказывает, что Валера здесь по той же надобности, что и писатель. Круг основных персонажей уже очерчен, надо ждать развития событий.
– За что я тебя уважаю, – хихикнула Женька, – детектив ты сочиняешь в два счета. Не хватает только трупа. – Я испуганно ойкнула, а подружка запоздало спохватилась: – Извини, вырвалось.
– Язык у тебя, – заметила я со вздохом, думая о том, что слово не воробей и так далее… А эти трупы, будь они неладны, имеют ужасную особенность: не успеешь подумать, что вот, мол, ситуация детективная, только трупа не хватает, и нате вам, труп тут как тут. Это я уже на своем горьком опыте усвоила и потому упоминания о них совершенно не выношу.
Чтобы отвлечь меня от печальных мыслей, Женька поднялась с кровати, выглянула в окно и сказала:
– А туман-то какой… жуть… Пойдем, Анфиса, самое бесовское время. Если сегодня оборотня не увидим, значит, они и не водятся.
Мы переоделись, стараясь производить как можно меньше шума, и направились к двери.
– Дверь запирать не будем, – прошептала я. – Прятать нам нечего, при случае так и заявим, что по ночам не спим, так как выслеживаем местного Кукуя, а вот если ключ потеряем, вернуться будет затруднительно.
Женька согласно кивнула, и мы, прижимая кроссовки к груди, выскользнули из дома через парадную дверь, которая запиралась изнутри. Не успели мы сделать и десятка шагов, как услышали жуткий вой. В сочетании с туманом, поднимавшимся с болота, это было крайне обременительно для моих нервов. А тут еще Женька схватила меня за руку и горячо зашептала:
– Ты видела?
– Что?
– Не знаю. Мелькнуло что-то, потом вроде за угол спряталось.
– Вот что, – вздохнула я. – Прошлой ночью мы едва не спятили от страха, а что в итоге? То-то. Прекрати бояться и меня не пугай. Пошли, туман – это природное явление, собакам положено выть, а ночью человек чувствует себя беззащитным, оттого и боится, вот и все.
– А это точно собака? – спросила Женька. – Я имею в виду – воет?
– Нет, оборотень, – хмыкнула я, завязала шнурок на кроссовке потуже и первой отважно зашагала по тропинке.
Мы благополучно покинули территорию дачи и вскоре оказались в лесу.
– Куда теперь? – спросила Женька.
– У нас три объекта, – начала рассуждать я. – Ночью на болото только псих сунется, часовня с той стороны, а мельница совсем рядом. Вот с нее и начнем.
– А ты знаешь, как до нее добраться?
– Она где-то на стыке реки и болота. Пойдем вдоль речки, чтобы с пути не сбиться. – И мы направились к реке.
Я вышагивала довольно бодро и, честно говоря, радовалась, что отправилась с Женькой в командировку, сидела бы я сейчас дома или в лучшем случае на балконе, а тут природа, свежий воздух…
– Анфиса, – начала приставать запыхавшаяся Женька, – должна тебе сказать, что ты женщина выдающейся отваги, вот только не пойму, это у тебя от природы или от глупости?
– Ты договоришься, будешь Кукуя ловить в одиночестве.
– Да ладно, ты чего, шуток не понимаешь?
Я махнула рукой, сделала еще несколько шагов и настороженно замерла. Рядом кто-то был, точнее, кто-то поднимался от реки в нашем направлении. Человек шел не торопясь, печатая шаг.
– Слышишь? – прошептала я Женьке, та навострила уши и загнусила:
– Ты меня нарочно пугаешь, чтоб я не вредничала.
– Да послушай ты… – Шаги приближались, теперь Женька просто не могла не услышать их. – Идет кто-то…
– Ага. Вот что, давай отдохнем вон в тех кустах.
Мы свернули с тропинки, притаились за кустами и стали ждать. Казалось, прошло никак не меньше пяти минут, хотя это, конечно, ерунда, просто ожидание было чересчур утомительным. Шаги неожиданно стихли. Я подумала: человек затаился, может быть, тоже слышал наши шаги, а теперь гадал, куда мы исчезли. И тут из тумана возникла огромная фигура. Сапоги, штормовка, капюшон, надвинутый на самое лицо, шел он чуть наклонившись вперед, и, ей-богу, казалось, что его ноги в огромных сапогах не касаются земли. Он был гораздо выше нормального человека, невероятно широк в плечах, руки держал в карманах, лица, скрытого капюшоном, было не разглядеть, хотя прошел он совсем близко, метрах в трех от нас. Собака на болоте вновь завыла, протяжно и страшно. Человек замер, прислушиваясь, затем задрал голову и тоже завыл, вой на болоте мгновенно смолк, а человек довольно хихикнул и зашагал дальше. Когда я увидела его сбоку, то решила, что он горбун, и только потом, когда он исчез в темноте, сообразила, что на правом плече у него висел рюкзак. Однако кто бы ни был этот тип, напугал он меня изрядно. Я покрылась испариной и тяжело дышала, точно загнанная лошадь. Тут я сообразила, что Женька ведет себя странно, то есть не подает признаков жизни, повернулась и увидела, что подружка сидит в траве с наиглупейшим видом и готовится потерять сознание.
– Эй, – позвала я, – это просто кто-то из местных, припозднился и возвращается домой. Мы, кстати, в деревню тоже ночью заявились и перепугали людей.
– Так я тебе и поверю, – пробормотала Женька.
– Не валяй дурака, – попробовала я вернуть ее к реальности, но в настоящий момент это было делом нелегким.
– Это не человек, – твердо заявила Женька. – Слышала, как он выл?
– Может, он так развлекается или настроение плохое. Вот что, идем за ним, он пошел в деревню, сама убедишься, это обыкновенный человек…
– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Женька, мы выбрались на дорогу и бегом припустились по ней, в темноте различить ее было нетрудно.
Я рассчитывала вскоре увидеть огромную фигуру в капюшоне, твердо вознамерилась окликнуть мужчину и, по возможности, выяснить, чего ему ночью не спится, и все это исключительно из желания сохранить Женькино душевное здоровье. Но воющий тип в штормовке как сквозь землю провалился. Мы уже вошли в деревню, а его так и не увидели.
– Его здесь нет, – вздохнула Женька.
– Он уже в доме, – бодро заверила я.
– Ничего подобного, он на болото ушел, его позвали, он ответил – и туда прямым ходом… Чего ему в деревне делать?
– Женя, я тебя умоляю. На болоте ночью ему тем более делать нечего. Он вошел в дом.
– В какой?
– Откуда мне знать? Он шел быстро и…
– Мы вообще бегом бежали и просто обязаны были его догнать… Хорошо, – видя мое перекошенное от злости лицо, мрачно кивнула Женька. – Если человек в дом вошел, там должен гореть свет…
– Не забывай, в деревне нет электричества.
– Неважно, человек должен с кем-то заговорить… В общем, должно быть движение…
И мы занялись совершенно невообразимым по глупости делом: начали обследовать дома на предмет наличия в них света и шума. Свет был лишь в двух домах, у Августы и у Ивана Ивановича, но у того и другой тихо, похоже, гости их не посещали.
– Это ничего не доказывает, – разозлилась я. Женька выглядела задумчивой, тихой и даже отрешенной. – Кстати, Ивана Ивановича стоило бы проверить, интересно, чем он по ночам занят, – заявила я.
Подружка кивнула и поплелась за мной. Как выяснилось, Иван Иванович по ночам спал, короткие занавески на окнах были задернуты, но, взгромоздившись на скамейку в палисаднике, я смогла заглянуть в комнату и увидела в свете керосиновой лампы господина Горемыкина, который мирно посапывал на диване, укрывшись пледом в клеточку.
– А дядька темноты боится, – вдруг хихикнула Женька и поежилась, после чего спрыгнула с лавки и не без удовлетворения заметила: – Ну что, убедилась? В деревне его нет.
– Ничего подобного. То, что в домах тихо, еще ничего не значит, может, он не хотел никого будить.
– А на чем он приехал? – спросила Женька.
– На лодке, естественно.
– Значит, лодка должна быть у берега.
– Это если дядька прибыл один, а если вдвоем, например? Его спутник мог назад вернуться.
– Мы бы услышали плеск, а мы не слышали, – упрямилась Женька.
Кончилось тем, что мы вернулись к реке и тщательно обследовали берег в том месте, где встретили мужчину.
– Только не вздумай сказать, что он ниоткуда не приезжал, а просто здесь рыбу ловил, – заявила мне Женька. – Удочек у него не было.
– Не было, – вынуждена была согласиться я, – но это ничего не значит.
– Как же, – хмыкнула Женька. – Завтра в деревне спросим, к кому гости пожаловали, парень приметный, росту в нем метра два, и в плечах косая сажень.
– Слушай, – не выдержала я, – дался тебе этот мужик. Мало ли кто здесь ходит…
– Нечисто здесь, – переходя на шепот, заявила Женька. – И этот дядька вовсе не дядька…
– А кто? – хмыкнула я. – Оборотень с болот? – Она не ответила, но загрустила. – Утром тебе будет стыдно, – подвела я итог. – Ладно, бог с ним, с этим типом, идем к мельнице, вон сколько времени потеряли.
– Слушай, может, это… домой вернемся? У меня ноги промокли, и вообще…
– Хорошо, иди домой, – как можно спокойнее заявила я.