– Это точно, – согласно кивнула Женька. Я во время их разговора вожделенно поглядывала на журнал регистрации, который лежал на столе, и сделала подружке знак, мол, надо что-то делать. – Марина, вы говорите, Валера с Владиславом Петровичем на машинах приехали, что-то я никаких машин не вижу.
– Так ведь у нас гараж. Кирпичный, рядом со складом.
– Вот оно что. Это с красной крышей?
– Нет, с красной крышей бывший склад, там и сейчас склад, просто… – Девушка поднялась со своего места, чтобы показать Женьке, где же находится гараж, который так ее интересовал. Но из окна его не было видно, по крайней мере, Женька не увидела и увлекла Марину сначала к двери, а затем и вовсе вывела на улицу, что дало мне возможность не только заглянуть в журнал, но и списать данные всех постояльцев.
Когда они закончили с гаражом, я уже выбралась на веранду, где отдыхающие собрались в полном составе (не считая Женьки, но и она появилась вслед за мной). Горемыкин тоже присутствовал здесь и, как всегда, тешил публику страшилками.
Необычным было то, что в центре открытой веранды теперь стоял мольберт, а за ним трудился Валера. Пока мы с Женькой строили планы по поимке нечистой силы, он зря времени не терял. Одного взгляда на его работу было достаточно, чтобы понять: за плечами у парня как минимум несколько лет хорошей художественной школы. Может, талантом он и не блещет, но с техникой работы маслом хорошо знаком.
Мы переглянулись, подружка улыбнулась и принялась нахваливать пейзаж, а мне Валера показался еще более подозрительным, уж не знаю почему. Остальные с заметным интересом наблюдали за работой мастера. Женька вроде бы тоже пристроилась по соседству, но я сказала:
– Давай прогуляемся, после обеда необходимо размяться.
И она покорно потрусила следом за мной.
Дело в том, что воспользоваться сотовым, находясь в пансионате, не было никакой возможности, относилось ли это к очередным проделкам нечистой силы или нет, но связь отсутствовала. Я собралась выяснить, распространяется ли это на всю округу или здесь место какое-то особенное. Мы поднялись на ближайший холм, и связь, как по волшебству, появилась.
– Слава богу, – порадовалась подружка. – Я боялась, в Заручье плыть придется, чтоб по телефону позвонить.
Я вручила ей листок бумаги с данными подозреваемых в связи с нечистой силой, и Женька сделала несколько звонков, после чего с чувством выполненного долга вернула телефон мне. Я взглянула на трубку, и сердце мое тревожно забилось, очень хотелось позвонить Роману Андреевичу. Подружка гнусно ухмылялась, наблюдая за мной, и я, собрав волю в кулак, убрала телефон в сумку с равнодушным видом.
– Когда будут результаты? – деловито спросила я.
– Когда будут, тогда сообщат. На всякий случай надо позванивать, чтоб люди о нас не забыли. Между прочим, Анфиса Львовна, Горемыкин утверждает, что никаких гостей в деревне нет. Лично меня это не удивило.
– Пока Горемыкин соловьем на веранде разливается, самое время осмотреть его дом, – заметила я, стараясь не думать о Зеленом охотнике.
Сделав изрядный крюк, чтоб не возвращаться к пансионату, мы вышли к деревне, задами достигли дома Ивана Ивановича и огляделись. Не похоже, чтобы кто-то, кроме нас, проявлял к нему интерес.
Мы пробрались к задней двери, соблюдая всю возможную конспирацию, припали к ней ухом и прислушались. В доме царила тишина, близкая к могильной.
– Надо постучать, – прошептала я, и Женька раза три грохнула кулаком по двери. Реакции не последовало. Мы удрученно переглянулись.
– Будь в доме собака, – вздохнула Женька, – непременно бы залаяла.
– Если бы собака имела возможность лаять, когда ей вздумается, ее присутствие не было бы тайной, – вразумила ее я.
– То есть ты считаешь, лаять собачка по какой-то причине не может?
– Скорее всего так.
– Интересно. Надеюсь, носиться по дому она тоже не имеет возможности, потому что встречаться с этим зверьком мне совсем не хочется.
– Мне тоже, – вспомнив о размерах собачки, кивнула я.
На всякий случай я подергала дверь, она была заперта, что и неудивительно, раз хозяин в гостях, да еще предполагается, что ему есть что скрывать.
– Давай окна проверим, – предложила я. Женька кивнула, затем с интересом стала рассматривать над дверью, где был небольшой козырек, закрывающий вход от непогоды, и что-то вроде узкой полки, с которой свисал синий шнурок. Женька потянула за него, и на ладонь ей упал ключ.
– Патриархальные нравы меня умиляют, – хмыкнула она, открывая дверь, мы вошли в сени, но тут я решила проявить благоразумие.
– Вдвоем нам идти нельзя, он может вернуться в любой момент. Кто-то должен наблюдать за домом.
– Стоять на шухере, – кивнула подружка.
– Не имеет значения, как это называется, – вздохнула я. – Главное, не проглядеть Горемыкина и предупредить о его приходе заранее.
– Тогда на шухере стою я, – заявила Женька, – а ты собачку ищи.
– Почему ты?
– Потому что ты натура творческая, – хмыкнула подружка. – Задумаешься о вечном и проглядишь все царство небесное.
– Как же, – усмехнулась я, – просто ты трусишь дом обыскивать, а на шухере и дурак постоит.
– Вот я и постою.
– Вот и постой, – разозлилась я и вошла в дом.
Был он небольшим (обыкновенный пятистенок), и беглый осмотр ничего интересного не принес. Дом как дом. На дворе две большие железные бочки (пустые) и поленница дров. Туалет (самый что ни на есть примитивный), далее сени, терраска и собственно сам дом. Возле печи имелся лаз в подвал.
Тяжко вздохнув, я подняла крышку и заглянула туда. В крохотное оконце пробивался свет, достаточный для того, чтобы убедиться – никакой живности в подполе нет. Заметно осмелев и успокоившись, я обследовала дом более тщательно. Тайных помещений, укрытий и прочего здесь не наблюдалось.
Я заглянула в шкафы и стол на кухне. Ничего такого, что указывало бы на наличие собаки в доме. Судя по всему, Иван Иванович был вегетарианцем и питался исключительно молоком, майонезом и яйцами. Правда, имели место супы быстрого приготовления и сгущенка в количестве тридцати двух банок.
Я прошла в переднюю, она тоже меня не порадовала. Собачку здесь не спрячешь. Я уже собралась уходить, когда мое внимание привлек шкаф. В самом шкафу не было ничего необычного, хотя его вполне можно было причислить к антиквариату – добротный, из красного дерева и с личиной в двери, отделанной затейливой резьбой. Шкаф был двухметровый, узкий, неглубокий и запертый на ключ. Ключ отсутствовал. Подтащив стул, я пошарила наверху – ключа нет, а ведь чего проще обнаружить его там, памятуя, как легко мы вошли в дом.
Поиски ключа результатов не дали. У меня было три варианта: либо ключа нет вовсе (потерялся, к примеру), либо он есть, но хозяин его тщательно прячет, либо вообще носит его при себе. В то, что ключ просто потерялся, верилось с трудом, давно бы нашли замену, если же ключ прячут, значит, есть причина, и существенная.
Теперь вы можете представить, как мне захотелось заглянуть в горемыкинский шкаф. Я вооружилась маникюрными ножницами, которые были у меня в сумке, затем пилкой для ногтей, затем перешла на нож, который принесла с кухни, но мои поползновения на лавры вора-домушника потерпели полный провал, проклятый шкаф так и не открылся. Тут хлопнула входная дверь, и Женькин голос позвал:
– Анфиса, долго мне еще на шухере стоять? Меня соседская бабка приметила, как бы чего не заподозрила.
Я взглянула на часы и пришла к выводу, что в самом деле задержалась в чужом доме, и спешно его покинула.
– Там что-то есть, – как только мы заперли дверь и вернули ключ на место, заявила я.
– Что есть? – испугалась Женька. – Собака?
– Нет. В шкафу что-то есть.
– А шкаф большой?
– Ну… не очень.
– Но собаку там спрятать можно? – Заподозрив, что подружка издевается, я одарила ее суровым взглядом, но Женька выглядела совершенно невинно, и я пояснила гораздо спокойнее:
– Он что-то прячет в этом шкафу. Вряд ли собаку. – Что за странная фантазия, в самом деле. Хотя черт его знает. Большой собаке там страшно неудобно, ей бы пришлось стоять на задних лапах, вытянувшись во весь рост, поэтому мысль о собаке я отвергла, но там что-то интересное и наверняка проливающее свет на здешние события.
– Что это может быть? – чрезвычайно заинтересовалась Женька.
– Не знаю… что-то его компрометирующее. Плащ-палатка, например.
– При чем здесь плащ-палатка? – обиделась Женька. – Когда мы видели Зеленого охотника, он был в штормовке и с рюкзаком. Слушай, а что, если он носит в рюкзаке свою голову? – нервно хихикнула подружка. – Согласись, в этом что-то есть.
– Женя, – обиделась я, – я говорю совершенно серьезно. В шкафу хранится что-то ценное. – В этом месте я скисла и добавила: – Вот именно, – потому что в голову мне пришла вполне здравая мысль. – Там могут быть деньги и документы.
– Постой, ты же говорила, там что-то проливающее свет…
– Не доставай, а? – попросила я, чувствуя себя законченной дурой при воспоминании о том, как старательно орудовала пилкой для ногтей.
– Значит, собаки у него нет, – вздохнула Женька. К тому времени мы выбрались к чьей-то бане и устроились под яблоней на узкой скамеечке.
– Нет, – сморщилась я, – то есть ее нет в доме, что вполне понятно: если там держать большую собаку, трудно рассчитывать, что сумеешь сохранить это в тайне.
– Но ты по-прежнему уверена, что собака принадлежит ему?
– Как я могу быть в этом уверенной? Я считаю это вполне вероятным.
– Не цепляйся к словам, скажи попросту, чего ждать от жизни?
– Ладно, – вздохнула я, соглашаясь с тем, что злюсь на Женьку совершенно несправедливо, не ее вина, что шкаф заперт и никаких следов собачки в доме. – Я по-прежнему считаю, что вся местная чертовщина, или ее существенная часть, дело рук Горемыкина. На сегодняшний день мы имеем Зеленого охотника, собаку-оборотня, точнее, собаку, которая его изображает…