ольшому огорчению бабушки, была продана пара выездных лошадей с коляской, а дедушка, бабушка и две младшие дочери переехали на Знаменку. Но через сколько-то лет напротив был выстроен многоэтажный дом, закрывающий вид из окон. Причина показалась уважительной, и семья переехала на Большой Левшинский. Позднее там же поселились и мои родители со всеми нами.
А родовой Голицынский дом на Покровке по распоряжению дедушки Александра Михайловича был варварски перестроен, растесали все окна нижнего этажа, а помещения приспособили под магазины; верхний этаж не тронули и сдали под частную женскую гимназию, сад вырубили, на участке построили шестиэтажный дом. Словом, начали получать немалый доход. Ирония судьбы — в 1922 г. мой отец, приехав в Москву, поступил на работу в то учреждение, которое помещалось в бывшем Голицынском доме на Покровке. Однажды отец меня водил по комнатам второго этажа с расписанными потолками и гипсовой лепниной; крылатые амурчики и полуобнаженные богини глядели сверху на ряды столов и склонившихся над ними служащих. Позднее все помещения были разбиты на жилые клетушки, лепнину внутри и снаружи сбили, амурчиков замазали. И сейчас надо войти во двор и взглянуть на нетронутые жестокой рукой человека два или три узких и высоких с украшениями окна, чтобы догадаться о возрасте здания.
Возвращаюсь к своей бабушке. Судя по фотографиям и по портрету Коровина, в молодости она была не просто красива, но отличалась особенной, благородной красотой греческой богини. Курчавые волосы, которые передались многим ее потомкам и точеный, с небольшой горбинкой нос напоминал о ее армянском происхождении. Она была шатенкой, с большими светлыми и очень добрыми глазами. Говорили, что она походила на свою бабушку со стороны матери — княжну Софью Горчакову. Бабушкина красота и живость ума соединялись с исключительной добротой и кротостью характера. Я никогда не видел, чтобы она на кого-либо сердилась, хотя мы — внуки, наверное, постоянно ее огорчали и злоупотребляли ее добротой.
Ежедневно бабушка куда-нибудь уезжала. Когда собственные лошади были проданы, она стала пользоваться экипажем из специальной извозчичьей конторы. Приезжал кучер, которого звали Евпл, но бабушка, найдя имя неблагозвучным, звала его Василием, и тот откликался.
В Большом Саввинском переулке был детский приют, основанный на Голицынские средства еще ее свекровью Луизой Трофимовной, у бабушки денег поубавилось, для приюта она доставала пожертвования от московских купцов, числилась попечительницей и постоянно навещала сирот.
Бабушка была связана не только с художниками «Мира искусства», но и более левых направлений. Ее близкими друзьями были ныне незаслуженно забытые художники Досекин и Средин, изображающие старинные усадьбы, она поддерживала и декадентов, в том числе общество «Бубновый валет», в которое входил молодой Петр Кончаловский. И дедушка, и бабушка были хорошо знакомы с Валерием Брюсовым. Бабушка посещала все тогдашние художественные выставки, в том числе и архилевые...
У моего отца было семь братьев и сестер, у моей матери девять братьев и сестер, почти все они женились и повыходили замуж, заводили свои семьи. Двоюродных братьев и сестер я насчитал пятьдесят четыре (!!!). И у всех них были жены и мужья [С умершими младенцами , незамужними и неженатыми их насчитывается 75.]. С ума можно сойти! Поэтому, я буду рассказывать только о тех, какие были близки моим родителям и мне лично.
Глава вторая Мои предки со стороны матери
1.
Моя мать, Анна Сергеевна Лопухина, принадлежала к старинному роду Лопухиных, которые ведут свое происхождение от легендарного косожского вождя Редеди, жившего в XI веке и убитого в единоборстве тьмутараканским князем Мстиславом, младшим братом Ярослава Мудрого.
Выдающийся русский историк академик Степан Борисович Веселовский в одном из своих трудов доказывает, что многие дворянские роды, не имея возможности восстановить свои родословные исторически верно, начинали выдумывать предков из «немец», «от хазар», — в данном случае выдумали некоего Лопуха — внука Редеди, дружинника Владимира Мономаха.
Лопухиных Веселовский не называет, но думается, что вплоть до XVI века вся их родословная была весьма сомнительна. В XVI-XVII веках они являлись мелкими и средними дворянами, служившими по разным городам, но в конце XVII века, благодаря браку царя Петра с Евдокией Лопухиной, неожиданно выдвинулись.
Году в 1924 или 1925 мой старший брат Владимир и я пришли в Троицкую Лавру, уселись там близ Духовской церкви на огромную могильную плиту с отколотым небольшим концом и закурили. Мимо проходил тогдашний заместитель директора по научной части Сергиевского музея граф Юрий Александрович Олсуфьев. «Что это вы сидите так непочтительно на могиле своего предка», — заметил он. Оказывается, это была могила тестя царя Петра. Когда Петр сослал свою жену в Суздаль и казнил или сослал ее родных, его тесть успел умереть своей смертью и был похоронен в Лавре. А Петр приказал отсечь кусок его могильной плиты у изголовья.
Году в 1950 я показывал эту плиту своим сыновьям, но потом ретивые ревнители порядка решили облагообразить монастырскую территорию возле Духовской церкви и Троицкого собора и убрали все находившиеся там древние и более новые каменные надгробия.
При Елизавете Лопухины пострадали вторично. Одна из них непочтительно отозвалась об императрице, ее били плетьми, вырезали язык, а ее родных сослали. При Павле I один из Лопухиных, но не нашей ветви, выдвинулся, был министром, главой масонов, получил даже княжеский титул, но потомства не имел.
Из воспоминаний двоюродной сестры моей матери — княжны Ольги Николаевны Трубецкой, я узнал многое о семье Лопухиных. Были они средними дворянами, богатствами и обширными поместьями не обладали.
Мой прапрадед Александр Николаевич Лопухин, в молодости был кавалергардом, потом с 1818 по 1839 г. Вяземским уездным предводителем дворянства, где у него было родовое имение Успенское. Лопухины его продали еще в прошлом столетии, а фамильные портреты предков, в том числе Петра и Евдокии, вывезли. Где теперь находятся портреты — не знаю.
У Александра Николаевича Лопухина был один сын Алексей и три дочери. Об отношениях между Лермонтовым, Алексеем Александровичем Лопухиным и его сестрой Варенькой написано много, повторять исследовательские труды я не буду, а расскажу о том, о чем умолчали.
Лермонтоведы дружно бранят Бахметева, единственная вина которого состоит в том, что Варенька Лопухина отвергла Лермонтова и вышла за него замуж. Они его называют стариком, скупым, ревнивым, богатым. Когда Ольга Николаевна Трубецкая писала в 1930-х гг. в Париже свои воспоминания, она и не подозревала об очернении своего свойственника, который женился на Вареньке 37-ми лет, богат не был, но тем не менее щедро одаривал своих внучатых племянниц. Варенька умерла сравнительно рано, в 1851 г., а он оставался вдовцом еще сорок лет и умер в глубокой старости большим другом семьи Лопухиных.
Алексей Александрович Лопухин — мой прадед — был женат на княжне Варваре Александровне Оболенской.
В целом ряде воспоминаний — О.Н., Е.Н.Трубецких, моей бабушки Голицыной — родовой, деревянный с колоннами дом Лопухиных на углу Большой Молчановки и Серебряного переулка представляется неким центром, куда съезжалась «вся Москва», как пишут мемуаристы, то есть вся дворянская Москва. Там жило пять хорошеньких сестер, было весело, сравнительно вольно, приезжало множество родных — двоюродных, троюродных, четвероюродных братьев и сестер, просто друзей.
Лопухины жили явно не по средствам, Ольга Николаевна рассказывает, как постепенно рушились старые устои, как после освобождения крестьян повышались расходы. Алексей Александрович тяжело переживал нехватку денег, временами впадал в неврастению. К концу жизни он вынужден был поступить на службу и переселиться в казенную квартиру на Никольскую, а дом стал сдавать в аренду. Я помню тот дом на Молчановке. Он был разрушен просто из-за ветхости перед последней войной.
Но если мой прадед только в старости пошел служить, то все его многочисленные потомки, оканчивая непременно Московский университет и чаще всего его юридический факультет, поступали на службу и честно, для блага Отечества и в большой дружбе между собой коротали свой век. Но какой-то рок тяготел над детьми Алексея Александровича: все они рано умирали, никто не доживал до шестидесяти лет.
Для Лопухиных характерна была широта натуры, неизменная доброжелательность, родственная привязанность, стремление помогать друг другу, бодрость духа и веселье. Многие из них в жизни были большие юмористы, любители рассказывать разные смешные истории, в том числе и неприличные анекдоты.
В конце XVIII и начале XIX века жил ныне забытый поэт и вельможа Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий, в молодости воспитатель царя Павла Первого. У него было две дочери — Софья, которая вышла замуж за Федора Васильевича Самарина и Аграфена, вышедшая замуж за князя Александра Петровича Оболенского — участника Наполеоновских войн. От него и от Ф.В.Самарина народилось бесчисленное множество потомков. И сейчас, ныне живущих, их не менее пятисот. В свое время большинство их жило в Москве, они не только дружили между собой, но нередко женились на своих троюродных, четвероюродных, пятиюродных сестрах, тетках или племянницах. Благодаря перекрестным бракам, родные еще больше сближались между собой, и каждый из них был на «ты» и называл дядями и тетями очень многих, порой весьма почтенных людей.
У моего прапрадеда Александра Петровича Оболенского было две дочери — Софья, которая вышла замуж за Павла Александровича Евреинова (о их сыне Дмитрии и о его романе с моей бабушкой Голицыной я уже упоминал), и Варвара — моя прабабушка Лопухина. Кроме того, у Александра Петровича было несколько сыновей, назову лишь одного из них — Михаила Александровича, чей великолепный портрет кисти Брюллова в белом шелковом кунтуше с широким поясом находится в Третьяковской галерее.