«Различные авторы, чьи труды входят в «Дигесты» Юстиниана, – продолжает учёный, – приводят 18 видов проступков, за которые солдаты наказывались смертью (49.16). Они включали: переход разведчика на сторону врага (-3.4), дезертирство (-3.11; –5.1–3), потерю оружия (-3.13), неповиновение в военное время (-3.15), выход из лагеря за вал или стену (-3.17), разжигание бунта (-3.19), отказ защищать офицера или уход с поста (-3.22), уклонение от призыва (-4.2), убийство (-4.5), побои, причинённые начальнику, или оскорбление генерала (-6.1), бегство с поля боя, если это могло послужить примером для других (-6.3), выдача врагу военных планов (-6.4; –7), ранение другого солдата мечом (-6.6), нанесение себе увечий или попытка самоубийства без веского основания (-6.7), уход с ночного поста (-10.1); казни подлежал также сломавший жезл центуриона (сотника) или ударивший его во время наказания (-13.4), бежавший из гарнизонной тюрьмы (-13.5) и нарушавший спокойствие (-16.1)».
Профессор Карри приводит примеры римской военной дисциплины из анналов истории: «В 418 г. знаменосец, отставший от армии во время битвы, был убит собственной рукой генерала; в 390 г. заснувший на посту был сброшен с Капитолийского холма; в 252 г. виновный в халатности был подвергнут телесному наказанию и разжалован; в 195 г. отставший от нападающей армии пронзён копьём... Вышеупомянутые наказания дают основания говорить о них, как о «суровых».
Яркое описание вооружения римского солдата даёт Т.Дж.Такер:
«В правой руке он носил знаменитое римское копьё. Это прочное оружие, длина которого достигала почти двух метров, состояло из острого железного наконечника на древке; солдат мог использовать его либо в качестве штыка, либо метнуть его, а затем вести рукопашный бой своим мечом. На левой руке он держал большой щит, форма которого могла быть различной. Одна из известных форм – типа цилиндра, вогнутого с боков, размерами около 1 м 20 см в длину и 70 см в ширину; щиты бывали также шестигранными, вроде ромба со стесанными верхним и нижним углом, и овальными. Они изготовлялись из прутьев или из дерева, а затем покрывались кожей и снабжались металлическим гербом, чаще всего в виде молнии. Щит держали за ручку, но помимо этого он иногда поддерживался ремнём, перекинутым через правое плечо. Чтобы щит не мешал солдату действовать мечом, последний крепился справа с помощью ремня, перекинутого через левое плечо. Сам меч представлял собою скорее колющее, чем рубящее оружие; длина его. достигала 90 см. Экипировка римского солдата может показаться нам неуклюжей, но не следует забывать, что меч не требовался солдату, покуда его правая рука была занята копьём; кроме того, меч вместе с ножнами легко перемещался на левую сторону тела с помощью ремня, на котором он был подвешен. На левой стороне солдат носил нож, прикреплённый к поясу».
Что из себя представлял наряд римской стражи?
Профессор Уильям Смит в «Словаре греческих и римских древностей» приводит сведения о числе солдат в римской «страже». Согласно Смиту, каждая манипула (подразделение римского легиона), состоявшая из 60 или 120 человек, «представляла... два наряда стражи... по четыре человека в каждом, которые несли караульную службу перед палаткой и сзади неё, среди лошадей. Можно отметить, между прочим, что римская стража обычно состояла именно из четырёх человек... один из них был постоянно на посту, а трое остальных пользовались некоторой свободой, однако были готовы к действию при первой же тревоге».
«Стража обычно состояла из четырёх воинов, – пишет профессор Гарольд Смит, цитируя Полибия, – каждый из которых нёс караульную службу по очереди, в то время как остальные отдыхали, готовые подняться по малейшему сигналу тревоги; но в этом случае в наряде могло быть и больше солдат».
Профессор Уидон считает, что наряд стражи «видимо, состоял из четырёх человек. Во всяком случае, именно четыре солдата следили за распятием» (Иоан. 19:23).
Что из себя представляла храмовая стража?
О храмовой страже пишет еврейский историк Альфред Эдерсхайм: «Ночью на двадцати четырёх постах у ворот и во дворах храма размещались наряды часовых. Двадцать один из них комплектовался левитами, остальные три – левитами и священниками. Каждый наряд состоял из десяти человек, так что каждой ночью на страже стояло 240 левитов и 30 священников. Днём храмовая стража отдыхала; ночь делилась на три стражи, к которым добавлялась четвёртая – утренняя (в римской армии ночь разделялась на четыре стражи)».
В книге «Мишна», которую мы цитируем по английскому переводу Герберта Данби (Изд-во Оксфордского ун-та, 1933) о храмовой страже пишется следующее: «Священники несли стражу в трёх местах храма: в палате Абтинаса, в палате Огня и в палате Очага; левиты – в двадцати одном месте: пять у пяти ворот при входе на храмовый холм, четыре – у четырёх углов храма, пять – у пяти ворот храмового суда, четыре – снаружи суда, у его четырёх углов, один в палате Приношений, один в палате Завесы и один – за троном Милосердия».
«Обязанности этого «начальника храмового холма», – пишет профессор П.Хендерсон Эйткен, – состояли в поддерживании порядка в храме, проверке постов в ночное время и наблюдении за правильной расстановкой и бдительностью часовых. Вместе со своими непосредственными подчинёнными они должны были назначаться «главнейшими»... которых упоминают Ездра 9:2 и Неемия...»
Воинская дисциплина храмовой стражи
Альфред Эдерсхайм следующим образом описывает строгую дисциплину в храмовой страже: «В течение ночи «начальник Храма» обходил все посты. При его приближении часовой должен быть встать и отдать ему честь особым образом. Заснувшего на посту избивали, либо, как свидетельствуют дошедшие до нас сведения, поджигали его одежду. Отсюда предостережение всем нам, кто ныне, так сказать, охраняет храм, как в те времена: «блажен бодрствующий и хранящий одежду свою» (Отк. 16:15).
В «Мишне» описано наказание, которому подвергались заснувшие на своём посту:
«Офицер храмового холма обходил все посты, неся перед собою зажжённые факелы. Всякий часовой должен был при его приближении встать и сказать: «Мир тебе, офицер храмового холма!» Если же очевидно было, что он спал, то офицер приказывал сопровождающим его избить нерадивого, а сам имел право поджечь его одежду. И говорили тогда:
«Что за шум во дворе храма?» Это били какого-то левита в подожжённой одежде, который заснул на своём посту. Равви Элиезер бен Иаков говорил: «Нашли они однажды брата моей матери спящим и подожгли его одежды».
Говоря о «священных помещениях внутри храма», «Еврейская энциклопедия» пишет, что размещённые там часовые «не имели права даже сидеть, не говоря о том, чтобы спать. Начальник стражи следил за бдительностью каждого часового, наказывая заснувшего священника, а иногда даже поджигая на нём рубаху в знак предостережения остальным».
Заключение
«Ни один преступник никогда не причинял столько хлопот после своей казни, – пишет Е. Лекамю о мерах предосторожности у гробницы Христа. – Более того, ни одному распятому не оказывали такой чести, охраняя его могилу отрядом солдат».
«Было сделано всё, – заключает профессор Дж.У.Кларк, – чтобы с помощью политических мер и человеческого благоразумия предотвратить воскресение Христа – причём именно эти предосторожности послужили наиболее прямым свидетельством и доказательством воскресения».
Ученики поступили по-своему
В своём Евангелии Матфей пишет о трусости учеников Христа (Матф. 26:56). После того, как Иисуса арестовали в Гефсиманском саду, «...все ученики, оставивши Его, бежали».
То же самое пишет Марк (Мар. 14:50): «...оставивши Его, все бежали».
«Они не были от рождения особенно смелыми или широкими людьми, – замечает профессор Джордж Хансон. – После того, как схватили их Учителя, они самым трусливым образом покинули Его и бежали, оставив Иисуса на произвол судьбы».
Профессор Альберт Роупер говорит о Симоне Петре, который «раболепствовал под насмешками служанки во дворе у первосвященника и клятвенно уверял, что не знает «Человека Сего, о Котором говорите».
Он считает что «страх, малодушный страх за свою собственную судьбу заставил Петра отречься от Человека, которого он искренне любил. Страх, низкий страх толкнул его на измену Тому, кто позвал его от сетей, чтобы сделать ловцом человеков».
Профессор Роупер пишет о характере учеников Иисуса:
«Эти галилеяне, по большей части рыбаки, мало что знали о городах и нравах горожан. Один за другим они последовали за молодым Учителем из Назарета и приняли Его образ жизни. Они шли за Ним преданно и без сожалений – покуда не пробил час испытаний. Когда Его схватили на окраине Гефсиманского сада, ученики отступились от Него и бежали, испуганные факелами, шумом и обнажёнными мечами.
(Ученики) спрятались по домам, и о них ничего не было слышно, покуда утром третьего дня Магдалина не принесла им потрясающую новость. После этого двое из них – всего двое – набрались смелости, чтобы отправиться и самим проверить, правдивую ли новость или просто «пустую болтовню» принесла им Мария. Всё поведение учеников пронизано жалким страхом и духом самосохранения».
«Какие мысли о мёртвом Христе наполняли умы Иосифа из Аримафеи, Никодима и других учеников Христа, а также апостолов и благочестивых женщин?» – спрашивает Альфред Эдерсхайм.
«Они считали Христа мёртвым, – отвечает он на этот вопрос, – и не ожидали Его воскресения – по крайней мере, в общепринятом смысле. Этому есть множество доказательств, начиная с самого мгновения Его смерти – в погребальных благовониях, принесённых Никодимом, в «ароматах», приготовленных женщинами и предназначенных для того, чтобы замедлить тление, в печали женщин при виде пустой гробницы, в их догадке, что Тело Христа унесли, в смущении и во всём поведении апостолов, в сомнениях, одолевавших столь многих, и, наконец, в недвусмысленных словах: «Ибо они ещё не знали Писания, что Ему надлежит воскреснуть из мёртвых».