Сегодня все иначе. Сегодня она потратится. Я знаю, она нечасто готовит. Она мне рассказывала. Весь день в офисе она шарила по разным сайтам в поисках рецептов. Клэр остановилась на французской кухне, потому что та показалась ей впечатляющей и наиболее знакомой. Ее мать умела готовить, познакомила ее с улитками, требухой и певчими птицами, научила есть устрицы и сердцевины артишоков. Она помнит сверкающие рыжие кастрюли, которые когда-то стояли вдоль стен в их старой кухне. Пучки сушеных трав. Но это было давно. Ее отцу никогда не нравилась французская кухня, он предпочитал простую домашнюю еду Новой Англии. Обеды стали проще, а потом и вовсе сошли на нет. Готовка для Клэр – нечто вроде возвращения в детство, к полузабытым комнатам и запахам.
Она хотела приготовить что-то особенное, произвести впечатление, но теперь не уверена, что сумеет. Духовка у нее маленькая, столовые приборы никуда не годятся. У нее нет сковороды-гриль, да и рабочего стола в кухне тоже. Тарелки разные. Клэр даже думает, не заказать ли доставку, но быстро выбрасывает эту мысль из головы. Крепко сжимает список продуктов и осторожно наполняет тележку. По-моему, она готовила цыпленка, но это не имеет значения. Могло быть что угодно. Я напишу «цыпленка», потому что так проще всего. Крупный цыпленок, лук-шалот, французское масло, молодой картофель, два вида сыра, зеленые бобы, фрукты. Она хочет устроить для Гарри настоящий пир. Клэр впервые для него готовит. У нее многое с ним впервые. По дороге домой она заходит в винный магазин купить вина. Рассказывает продавцу, что будет готовить, и он советует «Медок».
На улице дождь. Трудно нести сумки, когда держишь зонтик. Через четверть часа Клэр дома, ее покупки выложены из пакета, она повязала фартук, который почти никогда не надевала. Клэр смотрит на часы: у нее в запасе два часа.
Гарри приходит в начале девятого с букетом цветов.
– Привет! – Оживленный, он целует ее в дверях. Лицо у него мокрое, шершавое от щетины. – Это тебе.
Гарри снимает мокрое пальто и вешает его на дверцу шкафа. Клэр улыбается и берет цветы.
– Спасибо. Я поставлю их в воду.
У нее есть старая ваза, она набирает в нее воду, ставит цветы и переносит вазу на стол.
– Какие красивые, – улыбается Клэр.
– Еще я вот что принес, – говорит он, доставая из пластикового пакета бутылку виски. – Подумал, пусть будет.
– Налить тебе? – спрашивает она, забирая бутылку.
– Отличная мысль! Я надеялся, что ты предложишь. Присоединишься?
– Попробуй мне запретить.
Клэр находит два стакана и наполняет их льдом.
– Прости, – говорит она, протягивая ему стакан, – ужин пока не готов.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо. Сейчас надо просто ждать, когда все приготовится.
– Уверен, будет вкусно. Умираю с голода. Твое здоровье!
– И твое!
Клэр делает глоток, глядя на Гарри поверх стакана, чувствует вкус виски на языке, наслаждается моментом. Они переходят еще одну границу. Однажды все это, вероятно, покажется несущественным. Таким же простым, как совместное чтение газеты.
Гарри сидит в кресле и наблюдает за Клэр. Она счастлива, что ему хорошо. Он знает, где какие книги на полках, где семейные фотографии – не глядя. Больше ничего почти нет. Эту комнату заполняет он.
– Как прошел день? – спрашивает она, имея в виду работу над книгой.
– Нормально.
– По-прежнему не идет?
Гарри ерзает на стуле.
– Я бы предпочел об этом не говорить, если не возражаешь. Просто пытаюсь кое-что выстроить.
Клэр надеялась, что он будет больше ей доверять.
– Прости, – говорит Гарри. – Мне не по себе, когда мы обсуждаем книгу. Это дурная примета.
– Понимаю.
– А у тебя как прошел день?
– Хорошо. Ушла пораньше, чтобы купить продукты. Я давно по-настоящему не готовила. И, признаться, очень волнуюсь.
– Пахнет вкусно.
Она открывает духовку и поливает цыпленка жиром.
– Правда? Господи, надеюсь, что да.
Он смотрит на маленький столик, на котором обычно стоит ее компьютер. Столик всегда завален книгами и почтой, но сейчас на нем свеча и два бокала. Старая скатерть, из запасов матери Клэр. Бумажные салфетки. Ножи и вилки. Бутылка вина. Его букет цветов.
– Красивый стол.
– Спасибо. Мне хотелось сделать для тебя что-нибудь приятное.
Гарри уже стоит у нее за спиной, уткнувшись носом в ее шею, вдыхает запах волос. Клэр закрывает глаза. Она по-прежнему воспламеняется от его прикосновений.
– Ты для меня делаешь очень много хорошего, – замечает он.
Она хихикает и высвобождается из его объятий.
– Прекрати. Не отвлекай меня. В кухне слишком тесно. Иди сядь там, как хороший мальчик, и допивай. У меня духовка, и мне еще надо потушить бобы. Черт.
– Что такое?
– Я не знаю, работает термометр или нет. Оно там стоит уже полтора часа, а я не знаю, готов цыпленок или нет.
– Попробуй покачать ножку. Если легко ходит, значит готов.
– Качается.
– Отлично. Вынимай. Он еще дойдет. Просто накрой фольгой.
– Ну вот. Картофель сыроват.
– Сколько ему еще готовиться?
– Минут пятнадцать минимум.
– Может, я тогда открою вино? Пусть подышит.
– Что? Ох, прости. Я собиралась это сделать заранее.
– Не беспокойся. Я все сделаю. И налью нам.
Через пятнадцать минут они сидят за столом. Гарри разделал цыпленка.
– Объеденье! – восклицает он.
– Ничего подобного. Цыпленок пересушен, а картофель не допекся.
– Вовсе нет, – возражает Гарри, жуя сухого цыпленка. – Все отлично.
– Спасибо, что ты так мило врешь. Прости, я бы хотела сделать лучше.
– И вино отличное.
Клэр улыбается.
– Все, можешь прекращать. – Она кладет вилку. – Как Джонни?
– Хорошо. Мы вчера повеселились. Катались на роликах в Центральном парке.
Клэр чувствует, что есть нечто еще, о чем Гарри не хочет говорить. О том, чтобы она пошла с ними, и речи не было. Может, когда-нибудь позднее. Не сейчас. Еще слишком рано, сказал он.
Этот вечер – один из способов попросить прощения. Гарри разозлился, когда Клэр сообщила, что ходила к Мэдди.
– Я тебе сказал, чтобы ты не смела! – крикнул он и вылетел прочь, хлопнув дверью.
Но Клэр побежала за ним на холод в одной рубашке и догнала на улице.
– Прости, – плакала она. – Я это сделала, потому что я тебя люблю.
– Ты не имела права!
– У меня есть право, я люблю!
– Все сложнее! Есть же Джонни…
– Я знаю. Но уже поздно. Все уже сделано.
Гарри даже представить не мог, что там произошло. Ему от одной мысли было физически плохо. Он повернулся, чтобы уйти.
– Нет, не уходи, – попросила Клэр, обнимая его, не давая ему двинуться. – Прости. Все будет хорошо. Обещаю. Идем наверх. Пожалуйста.
Гарри двинулся за ней. Она понимала, что победила, однако нужно быть осторожнее. Положилась на удачу, и это едва ее не погубило. Нужно было снова завоевывать его доверие, справляться с его гордостью. Речь шла не только о них двоих. Речь шла о его семье. Поступила бы она по-другому? Вряд ли.
Несколько недель после этого они проводили вместе каждую ночь, кроме тех двух дней в неделю, когда Гарри забирал Джонни. В то время он ни разу не говорил с Мэдди. Когда он звонил им домой, трубку брала Глория, записывала сообщение – но ответа на него не было. Когда стало ясно, что Мэдди не желает с ним разговаривать, Гарри перестал оставлять сообщения.
После ужина они с Клэр собираются ложиться. Посуда вымыта. У Гарри теперь своя зубная щетка на раковине Клэр.
– Я устал, – говорит он.
– Слишком устал?
– Нет, не слишком. Просто, знаешь, устал.
– Нам не обязательно чем-то заниматься.
Она неискренна. На ней ничего нет под одеялом. Она хочет его, хочет того покоя, который придет потом.
– Нет, я хочу.
– Хорошо, – говорит Клэр.
Она водит руками по его телу, дышит ему в ухо, заводит его, как умеет только она.
– Видишь, я же тебе говорил, что не слишком устал, – говорит Гарри.
Но когда все заканчивается, он переворачивается на бок, к ней спиной. Раньше Клэр спала у него на груди. Она вытягивает руку и кладет ладонь ему на спину. Гарри ворочается во сне, но не поворачивается.
Клэр встает и тихо выходит из спальни, шаря в темноте в поисках халата. Садится в гостиной и смотрит в окно, не включая света. Она слышит его дыхание в соседней комнате. Вот так это и начинается, думает Клэр. Однажды ночью они не займутся любовью. Возникнет какая-то причина. Кто-то из них устанет или много выпьет. А потом все закончится – или переродится. Они уже вместе чистят зубы, прежде чем лечь в постель. Скоро будут сидеть в ресторанах, глядя в меню, и им нечего будет друг другу сказать. Она этого хотела? Вначале все казалось новым и волнующим. Был дом, были люди, Мэдди, я – и, разумеется, Гарри.
Нетрудно очароваться красотой жизни на летней лужайке в Хэмптоне. То, что пришло позднее, было еще более волнующим. Первые недели романа. Чувство нереальности, обоюдные открытия. Путешествия, тайна, отели и рестораны. Опасность. Клэр никогда не ощущала себя такой живой. Потом Гарри рассказал историю, которую она уже слышала. Смешную, в первый раз Клэр очень смеялась. Во второй раз она вызвала у нее раздражение. Он не помнит, что рассказывал об этом?
Неужели у Гарри заканчиваются истории? Неужели он уже достиг того рубежа в жизни, когда больше ничего не остается? Конечно, со временем Гарри расскажет ту же историю в третий, в четвертый раз. Клэр в том возрасте, когда истории только создаются. Неужели именно так поступала Мэдди? Неужели так поступают все жены? Сидят и слушают те же истории снова и снова? Неужели это и есть брак? Она вспоминает, каково было сидеть бесконечными вечерами в квартире бабушки и дедушки. Ощущение, будто больше в мире ничего нет – только старые часы тикают в прихожей, только удручающее повторение.
Клэр вздыхает, встает и потягивается. По улице идет молодая пара. Интересно, они давно знакомы? Держатся за руки. Могли только что познакомиться, а могут быть вместе уже годы. На углу они целуются прежде, чем свернуть. Клэр им завидует.