— Нет, — вмешался бы следующий оратор, английский астроном Джинс. — Я утверждаю, что своим рождением мы обязаны Солнцу. Да, Солнцу! И, кроме того, — случайно прошедшей мимо него звезде. Произошла катастрофа. Не будь ее, не появилась бы вся наша планетная семья! Чужая звезда своим мощным притяжением вырвала у Солнца «клочок». Из него-то, из раскаленного солнечного вещества, и образовались, постепенно уплотняясь, планеты.
— Согласен, что Солнце — виновник рождения миров, — вступил бы в спор советский ученый академик Отто Юльевич Шмидт. — Только все происходило иначе. Если Джинс прав, то во Вселенной, кроме Солнца, нет совсем или очень мало окруженных планетами звезд. Между тем это не так.
К тому же, — продолжил бы он, — Солнце не отпустило бы далеко оторванный от него кусок. И уж орбиты планет, во всяком случае, оказались иными. Планетный рой должен был сгрудиться вокруг своего властелина. Солнечная система заняла бы гораздо меньше места, чем теперь. Кроме того, «всплеск» на Солнце задел бы не его внешнюю часть, а глубочайшие недра, нагретые чуть ли не до миллиона градусов. Солнечная плазма не сгустилась бы в комки, а, наоборот, разлетелась бы в космосе.
Вероятно, — заключил бы ученый, — исходный строительный материал, — рой мельчайших пылевых частиц и газовых молекул, захваченный притяжением дневного светила, когда оно проходило через какую-то туманность. Пылинки сталкивались, слипались, росли, как снежный ком.
Холодные вначале, планеты затем разогревались, и виновником этого были радиоактивные элементы. Они собирались в наружных слоях, и от этих «печек» тепло шло внутрь, прогрев всю внутренность планетного шара.
— Совершенно верно, газо-пылевая туманность, — согласился бы другой участник спора, академик В. Г. Фесенков. — Только она не была захвачена потом Солнцем, а просто Солнце и планеты возникли из одного и того же облака.
Газ замерз, осел на пылинках, и облако это мало-помалу разбилось на куски — зародыш планет. Или, быть может, участие принимали здесь только газовые частички, ставшие в конце концов твердью земной…
Но остается еще вопрос: случайное ли это явление — рождение планетных систем? Захвата пылевого облака звездой может и не произойти. Это все же дело случая.
А академик В. Г. Фесенков считает, что появление систем, подобных солнечной, закономерно. Во Вселенной живут и умирают звезды, и пространство между ними не пусто. Межзвездная материя заполняет всю бесконечность мира, у которого не было начала, как не будет конца.
Сначала образовалась звезда — Солнце. Остатки газа и пыли — тоже уплотненные — послужили заготовкой для планет. Если бы облако было очень большим, могла бы появиться двойная звезда или даже несколько звезд. Но этого не случилось.
Кандидатами в звезды могли бы быть планеты-гиганты. Но давление и температура в их недрах не сравнятся с солнечными. Они слишком малы, чтобы заработала «ядерная печь», чтобы начались ядерные реакции, какие идут на звездах. Потому родилось одно Солнце и одновременно с ним его спутники-планеты.
Однако по-разному все же шло рождение планет. На больших расстояниях от Солнца и друг от друга возникли планеты-гиганты. Там, на окраинах первичного облака, было больше легких газов — водорода и гелия — и очень мало твердых частиц. Вот почему эти гигантские тела — по сути дела холодные газовые сгустки.
Ближе к Солнцу из газа и пыли, постепенно уплотняясь, постепенно теряя водородно-гелиевую атмосферу, появились планеты земной группы и среди них двойная — Земля-Луна. В рассеянном облаке уже тогда в зародыше было многое из того, что потом оказалось в планетных недрах, в первую очередь — минералы.
Ну, а Плутон? Возможно, он был спутником Нептуна и лишь потом стал самостоятельной, небольшой по сравнению с гигантами планетой.
Одно было облако, а возникли из него самые разные небесные тела. Звезда-Солнце, планеты-гиганты с собственными спутниками, двойная планета Земля-Луна, небольшие планеты земного типа, множество мелких планеток-астероидов и метеоритов…
Все эти космические постройки — результат сложных процессов, которые к тому же могли происходить одновременно, переплетаясь, накладываясь друг на друга, и, конечно, как они шли для каждой отдельной планеты, сейчас еще пока мы не знаем.
Можно лишь сказать: где-то из газо-пылевой туманности возникает звезда. И почти одновременно с нею зарождаются планеты. Зародыши планет уплотнялись, а уплотняясь — разогревались. Недра их становились столь горячими, что в них начинались ядерные превращения, загоралась своего рода ядерная печка. Их может быть много сначала, но уцелеют не все, лишь наиболее стойкие, чьему движению меньше всего окажется помех из-за сложной игры притягивающих и отталкивающих сил.
А где-то, наоборот, распадаются планеты и звезды, чтобы пополнить запасы сырья для неизбежно рождающихся в другом уголке островков — звезд, звездных систем, систем звездных систем и прочей галактической иерархии… С ними же могут возникнуть и планеты.
Итак, не маловероятная случайность и, естественно, не чья-то прихоть — причина рождения Земли.
Звезд бесконечно много в бесконечной Вселенной. На сегодня астрономам известно сто тысяч миллионов миллиардов звезд. То, что произошло близ Солнца, могло произойти и у других солнц. Ореол исключительности надо отнять у нашей планеты. Рядовой спутник рядовой звезды…
Вывод? Есть, должны быть еще на нашу похожие земли!
Прав Джордано Бруно, смело сказавший впервые еще почти четыре века назад, что звезды — это «другие солнца, бесчисленное множество других солнц, вокруг которых существует бесчисленное множество земных шаров»…
Он поплатился жизнью за свои слова, противоречившие учению церкви. Современная наука подтвердила его правоту.
Спросим, например, английского астронома профессора Ловелла: сколько звезд могут иметь планеты? Он ответит: миллиард, — конечно, только среди ближайших, удаленных эдак, скажем, на три миллиарда световых лет.
Вот почему сейчас радиотелескопы стараются поймать сигналы, идущие из вселенских глубин. Не телеграммы ли это от наших соседей? Межзвездное радио и, возможно, телевизионная связь — только ли фантастика? О ней пишут не одни писатели, над ней работают инженеры.
Однако мы невольно отвлеклись. Но ведь опять здесь прошлое переплелось с настоящим и будущим! Мимо этого трудно равнодушно пройти…
Кто знает, не придет ли скоро послание от жителей Тау Кита и Эпсилон Эридана? Так зовут сравнительно недалекие звезды, где предполагают, возможна разумная жизнь.
Сначала — переговоры, потом — встреча. Над идеями звездолетов уже трудятся теперь. Не столь много ждать до двухтысячного года. Если век двадцатый станет веком межпланетных путешествий, то двадцать первый обещает межзвездные перелеты.
Но пока же — обратно, к началу начал.
Кто же прав? Кант, Лаплас, Джинс? Шмидт или Фесенков?
Сейчас ни у кого нет сомнений в том, что все началось с газо-пылевого облака, которое когда-то (а когда — тоже еще вопрос) превратилось в Солнце и планеты.
На веру, однако, нельзя ничего принимать. Все это выглядит убедительно, а где доказательство, где факты? Ведь у нас только цепь, пусть строгих, пусть логичных, пусть правдоподобных рассуждений.
Невозможно увидеть в телескопы темные землеподобные космические тела.
Невозможно их обнаружить даже всей мощью радиоастрономической техники.
Наконец, еще не пойманы сигналы и не найдены посылки (ни сейчас, ни в прошлом) из тех краев большого звездного мира, где повторился какой-то вариант рождения планетной семьи.
Многослойная наша земля хранит память о событиях давнопрошедших. Углубляясь в нее, мы словно на машине времени переносимся назад. Слой за слоем — и эпоха сменит эпоху.
Археологи находят остатки древних культур, вымерших животных и растений. Изучая осадки, лежащие на дне океана, можно будто перелистывать страницу за страницей летописи, написанной самой природой. Если пробраться поглубже, на многие километры в недра планеты, то приоткроется завеса еще более отдаленного прошлого. Вот почему так много ждут от сверхглубинного бурения геологи — и не только те, кто ищет руду, но и те, кто разгадывает великую тайну начала начал.
Пока же инструментом служит теория, мнения доказывают или опровергают с помощью формул и цифр. А как определить, чья картина ближе к истине, чья не соответствует ей совсем?
Пробный камень для верности прошлого — настоящее. Та гипотеза лучше, которая лучше объясняет современное положение вещей. И теперь неверным считается мнение Джинса, устаревшим — предположение Шмидта. Большинство советских ученых разделяет взгляды Фесенкова.
Американский астроном X. Шепли насчитал полтора десятка предположений о том, как родилась Земля (правда, включая сюда и «взгляды» на происхождение миров пророка Моисея… Но все равно — и четырнадцать не так уж мало).
Иные из них объясняют очень многое. Однако ни одна, даже самая лучшая, не может дать ответ на ряд довольно существенных вопросов. Вот некоторые из них.
Почему все крупные планеты движутся в одном направлении вокруг Солнца? Почему и Солнце и большинство планет вращаются вокруг своих осей тоже в одном направлении? Почему солнечная система плоская, почему практически в одной плоскости расположены орбиты всех планет? Почему маленькие планеты (кроме Плутона, возможно бывшего спутника Нептуна, его соседа) ближе к Солнцу, а гиганты — гораздо дальше? Почему Юпитер и Сатурн со своими спутниками копируют солнечную систему?
Пока приходится признать, что мы лишь на подступах к истине и до нее еще идти далеко.
Если следовать Шмидту, то можно объяснить, хотя и не все, особенности, присущие нашей планетной системе, понять, хотя и отчасти, как развивалась она. Но откуда взялось облако около Солнца, почему холодными были вначале планеты — остается все же неясным. И то, что мы узнали сейчас о коре и глубоких недрах земных, во многом не согласуется с предположением Шмидта. Это лучше удастся сделать, пользуясь гипотезой Фесенкова. Потому советские астрономы и считают ее сейчас наиболее верной.