распространена на эти новые территории — словосочетание «Амурская пенсия» надолго стало желанным и, одновременно, пугающим для чиновников Российской империи.
На ямщике с Камчатки в Финляндию
К 1857 году в «Уставе о службе гражданской», регулировавшем деятельность чиновников царской России, появилась отдельная глава — «Особенныя преимущества службы в Приморской области Восточной Сибири, в Якутской области и по ведомству Российско-Американской Компании». Помимо льгот, действовавших с 1812 года, добавились новые — например, раз в пять лет дальневосточный чиновник мог получить шестимесячный отпуск с сохранением жалования, а вдовы госслужащих, умерших на Дальнем Востоке, получали половину жалования покойного мужа из расчёта выплат за пять лет.
Но особенно привлекательной для госслужащих стала дальневосточная пенсия, тут же прозванная в чиновничьей среде «Амурской». Любому чиновнику после 10 лет службы на Дальнем Востоке полагался «пенсион» в размере половинного жалования, а за 20 лет такой службы пенсия равнялась полному жалованию. «Амурская пенсия» выплачивалась пожизненно и вне зависимости от достижения пенсионного возраста или выхода в отставку. Её выплата начиналась сразу по выслуге соответствующего количества лет, даже если такой «пенсионер» продолжал службу.
Словом, отправлявшийся на Дальний Восток чиновник изначально получал удвоенное жалование, а через два десятилетия дальневосточной службы его удвоенное жалование увеличивалось на такую же сумму «Амурской пенсии» — то есть получалось в четыре раза выше по сравнению с коллегами, служившими в тех же чинах в центральной России! При этом после выхода в отставку «Амурская пенсия» не заменяла обычную государственную пенсию, полагавшуюся чиновнику, а дополняла её.
Однако не стоит думать, что госслужащие на Дальнем Востоке полтора века назад получались богачами. Специфика отдалённого и ещё малоосвоенного региона диктовала свои условия — дальневосточные цены были многократно выше, чем в центральной России. Выше были и коммерческие зарплаты в регионе. Так в 1884 году Андрей Корф, первый генерал-губернатор Приамурья, отправил в столицу империи подробный доклад, в котором сравнил доходы местных чиновников и коммерсантов.
Жалование большинства дальневосточных чиновников тогда составляло от 500 до 1000 рублей в год, тогда как управляющий магазинами владивостокского купца Чурина получал 4000 рублей в год, а начинающий «приказчик» этого купца имел 800 рублей в год с оплаченной квартирой. Словом, при всех повышенных доходах и «амурских пенсиях» дальневосточное чиновничество отнюдь не блистало богатством на фоне коллег и коммерсантов. Поэтому многие госслужащие пытались всячески увеличить свои доходы — не все склонялись к коррупции, но почти все пользовались легальной лазейкой в законе, позволявшей дополнительно получить круглую сумму.
По закону всем дальневосточным чиновникам по завершении службы или при выезде в отпуск полагались «прогонные деньги» — в XIX веке так именовали плату за проезд на казённых лошадях в повозке с ямщиком. Государство тогда устанавливало единый обязательный тариф для таких поездок, менявшийся в зависимости от губернии и региона. Дальневосточным чиновникам «прогонные» полагались в двойном размере и до любого пункта назначения, как писалось в законе — «до места, куда выехать пожелают». Соответственно ушлые чиновники, выезжавшие с Дальнего Востока, всегда указывали в прошении самый дальний от их региона город Российской империи, им тогда был посёлок Утсйоки на самом севере Великого княжества Финляндского, на границе с Норвегией у Баренцева моря.
Расстояние от Камчатки до Утсйоки считалось в 14670 верст, в среднем «прогонные» за версту составляли 3 копейки. То есть поездка на такое расстояние стоила 440 рублей, но камчатский чиновник по закону получал удвоенную сумму. Естественно, ни в какую финляндскую глушь он не ехал и спокойно, на вполне законных основаниях, клал себе в карман минимум полтысячи рублей — весьма внушительную для той эпохи сумму, равнявшуюся зарплате простого рабочего за два года.
От царских льгот к советским
До конца XIX века государство продолжало развивать льготы для чиновников Дальнего Востока. В 1886 году появилось «Положение об особых преимуществах гражданской службы в отдаленных местностях» — система льгот вводилась уже для всех сложных территорий по всей огромной империи, от среднеазиатского Туркестана до Кольского полуострова. Но первыми в перечне «отдалённых местностей» шёл именно Дальний Восток, как гласило положение: «Наибольшия преимущества предоставляются в следующих местностях: а) на острове Сахалине, б) в округах Петропавловской, Гижигинской, Охотской и Николаевской Приморской области, в) в Якутской области…»
С 1886 года сохранялись все прежние льготы и вводились новые. Например, предусматривалась выплата пособий на образование детей, в том числе оплата проезда до учебного заведения. Так если у дальневосточного чиновника сын поступал в университет, то он получал дополнительно 360 рублей ежегодно.
Словом, к XX столетию на Дальнем Востоке уже сложилась развитая система льгот, но относилась она только к узкому слою государственных служащих. Их тогда было очень немного, век с лишним назад даже в Хабаровске, столице Приамурского генерал-губернаторства, охватывавшего земли от Забайкалья до Чукотки, чиновников насчитывалось всего 0,1 % от числа горожан.
Простые люди тогда могли рассчитывать лишь на денежные ссуды и временное пользование таёжными землями в случае добровольного переселения на Дальний Восток. Впрочем, для той эпохи и это было немало.
Система «северных» льгот для значительной доли дальневосточного населения появится только после революции, да и то совсем не сразу. В 1923 и 1925 годах вышли два декрета советской власти «О льготах для командируемых на работу в отдалённые местности РСФСР». Естественно в перечень «отдалённых местностей», как и в царское время, включили все дальневосточные территории — Забайкалье, Якутию, Приамурье, Приморье и Камчатку с Чукоткой. Но первые советские льготы распространялись лишь на немногих работников и специалистов, во многом повторяя дореволюционные — прежде всего, устанавливая двойной оклад по сравнению с зарплатами в центральной России.
Всерьёз за льготы работникам «отдалённых местностей» взялись в начале 30-х годов прошлого века, когда стартовала индустриализация, а вопросы развития промышленности Дальнего Востока натолкнулись на дефицит рабочих рук. В ту эпоху ключевые решения оформлялись на съездах правящей коммунистической партии. И в 1930 году на XVI съезде ВКП(б) на всю страну прозвучали слова представителя Дальнего Востока: «Основным недостатком всего хозяйства края, препятствующим использованию колоссальнейших естественных его богатств, является острый недостаток, а иногда и полное отсутствие живой рабочей силы…»
В итоге в 1932 году появилось «Положение о льготах для лиц, работающих на Крайнем Севере РСФСР». Впервые в отечественной истории преимущества получали все, кто выбрал жизнь и труд на отдалённых территориях — с каждым следующим годом работы их зарплаты увеличивались на 10 %, а для медиков, «направленных на борьбу с эпидемиями и эпизоотиями», дальневосточные и северные зарплаты ежегодно вырастали на 20 %. Так же вводился увеличенный отпуск — после трёх лет работы «на северах» он равнялся трём месяцам ежегодно.
«Мы не совсем правильно установили льготы…»
В разгар Великой Отечественной войны все «северные» льготы были отменены, их восстановили только 1 августа 1945 года. С конца того победного года «Крайним Севером» на Дальнем Востоке считались Чукотка, Камчатка, Сахалин, район Магадана (отдельной Магаданской области ещё не было) и север современного Хабаровского края. Перечень же местностей, «приравненных к районам Крайнего Севера» на Дальнем Востоке включал всю Якутию, север Приморья и отдельные районы Приамурья.
Осенью 1954 года визит Никиты Хрущева на берега Амура и Тихого океана потряс систему дальневосточных льгот не меньше, чем мировая война. Новому вождю СССР очень повезло с погодой — в том октябре она была необычайно безоблачной и тёплой. Посетив неожиданно солнечный Сахалин, импульсивный Хрущёв тут же высказал своё мнение о чрезмерности здешних льгот: «На материке, когда мы приглашаем людей ехать на Сахалин, мы говорим им о больших льготах: 10-процентные надбавки, 2-месячные отпуска, полуторная зарплата, подъёмные и т. д. Это одно уже как-то создаёт дурную славу о Сахалине, невольно пугает людей — на Сахалине, мол, тяжело жить, а поэтому и даются такие льготы. А Вам тут и москвичи позавидуют. В Москве сейчас дождь, снег, а у Вас хорошая погода, яркое солнце, ну, прямо — Сочи!..»
Ту же мысль Хрущев высказывал и на встрече с руководством Хабаровского края: «Я считаю, что мы не совсем правильно с правительством установили льготы. Мы этим самым укрепляем в сознании людей, что Дальний Восток, Хабаровск, Сахалин — каторжные места…»
Хрущёв критиковал дальневосточный «длинный рубль» и позже, в том числе выступая на съездах правящей коммунистической партии: «Дальний Восток, раньше действительно был дальним, туда на лошадях надо было ехать чуть ли не полгода… Теперь же на самолёте мы попадаем туда из Москвы за 6?8 часов; позавтракав здесь, обедать можем на Дальнем Востоке. Разве это “дальний”? Он стал не “дальним”, а очень близким… А климатические условия? Там в ряде районов виноград растёт…»
В итоге после 1960 года «северные надбавки» остались лишь на Чукотке, Камчатке и в Магаданской области. Особенно болезненно непродуманное сокращение льгот сказалось тогда на развитии Сахалина.
Все преимущества, отменённые Хрущевым для более южных районов Дальнего Востока, вернули через семь лет — уже при Брежневе, после его первого визита в Приморье. Новый лидер СССР тогда не только восстановил прежние, но и ввел дополнительные льготы — с 1967 года работники Крайнего Севера и приравненных к нему местностей смогли выходить на пенсию на 5 лет раньше общего срока.